Татьяна Соломатина - Акушер-ха!
P.S. Берегите pubofemoral ligament[30] и Дао, если он от вас ещё не ушел, конечно. Не путайте фитнес с Камасутрой. Ну, и с любимыми не расставайтесь!
C-Section[31]
В те времена, когда железный занавес сдали в химчистку, а берлинскую перегородку разобрали на кирпичи, я полетела самолётом в большие и радужные Соединённые Штаты Америки учиться, учиться и ещё раз учиться. Хотя, если честно, чему могли меня научить доктора одного из самых благополучных штатов Массачусетса, в одном из самых благополучных в медицинском отношении городов мира — Бостоне? Вот и я о том же. Мне все время чего-то не хватало. То ли нехватки белья, медикаментов и «такой-то матери», то ли…
…И всё же — чего-то мне не хватало в Америке…
А никто и не обещал, что русский дух не будет противоречив. Это у «них» «надрыв» — патология. А у нас — норма, засевшая где-то на генном уровне.
Иногда становилось просто смешно от того, до чего же всё-таки американцы любят распускать сентиментальные нюни.
Стою как-то за спиной у заокеанских коллег: наблюдаю. Только прибыла в госпиталь — естественно, не доверяют. А мне так божья благодать, даже моложе себя почувствовала: воспоминания нахлынули — первый год интернатуры, надежды на великое хирургическое будущее, «жажда крови» (в хорошем, конечно, смысле). «Дяденька, возьмите третьим ассистентом, дайте хоть крючок Фарабефа[32] подержать!» и всё такое…
Куда ушло? Как и не было никогда. А ведь правда — не было. Медицина — не моё. Это мамочка четыре раза в медицинский институт поступала — «не шмогла». А я на журфак МГУ с первой попытки пролетела и — бах! — уже в первой аудитории Одесского медина сижу в белом халате и в идиотском накрахмаленном колпаке. Вот такие «пироговские» пироги. Или семечки?.. За малодушие надо платить. И сполна. Однако «знал бы прикуп — жил бы в Сочи»…
Ну, за вовремя отданные долги!..
Простите, я отвлеклась.
Стою, значит, в «условиях стерильной операционной» главного госпиталя штата Массачусетс и балдею — лицезрею действо. Пациентка под спинномозговой анестезией (сильно увлекались они в то время спинномозговой и эпидуральной — тогдашний министр здравоохранения США по специальности анестезиологом был). В подобного рода обезболивающей методе ничего плохого нет — при кесаревом сечении. А вот при родах per vias naturalis — есть. И даже очень — женщина потуги родовые должна контролировать, а «укол в позвоночник» напрочь лишает её такой возможности. Схватка — это непроизвольное сокращение гладкой мускулатуры матки. То есть, милые женщины, когда вас тошнит, мутит и у вас невыносимо «хватает» живот — это схватка. И тут уж ничего не поделаешь. Кто меряет галопом помещение родильного блока, как скаковая лошадь, кто в кроватке мается. А потуга — это непроизвольное сокращение матки, которое вы можете и просто обязаны во имя рождаемого вами ребёнка контролировать. Как отличить одно от другого? Вот как прихватит желание отправиться в туалет по «большой нужде» — схватки закончились, начались потуги. Ваше дело минут на сорок — сорок пять сосредоточиться и не думать о том, что вам, любимой, плохо и больно, что фи, какой позор обделаться при этом красивом, с небесно-голубыми глазами, парне в форменной салатовой пижаме, и прочий бред. Ваше дело — слушать и выполнять.
Так вот, эпидуральная анестезия лишает женщину возможности управлять мышцами брюшного пресса, что нехорошо для головки рождающегося ребёнка. Она может застрять, и тому «красивому парню в салатовой пижаме» придётся, подпрыгивая, давить вам на живот, как будто вы — пакетик майонеза, завалявшийся в холодильнике, и кушать больше нечего, а хочется. Это не очень хорошо ни для вас, ни для «Платона» или «быстрого разумом Невтона», которого сейчас «российская земля» через вас рожает.
Вернёмся всё-таки в американский оперблок, где ваша покорная слуга никак не может сосредоточиться из-за одолевающих её воспоминаний и аллюзий.
Итак. Американские операторы медленно, «по линеечке», выполнили поперечный разрез по Пфанен-штилю — в том самом месте, где живот переходит в лобок, — и аккуратненько послойно проникли в брюшную полость. Проблема медикаментозной депрессии[33] их не волнует — ещё один плюс «укола в позвоночник» при C-section. В отличие от комбинированного эндотрахеального, в просторечии именуемого «общим», к ребёнку не поступает слишком много наркотических веществ. Женщина, кстати, при подобного рода обезболивании находится в сознании. Вы можете рассказывать ей анекдоты и всячески веселить. Правда, от шуток на медицинскую тематику и воплей: «Никто не видел, куда упала моя контактная линза?» или «А где ещё один зажим?!» — лучше воздержаться на время.
В отечественной акушерской школе «медикаментозная депрессия», то есть некоторая заторможенность сродни «обкуренности», просто не успевает наступить: наркоз на первоначальных этапах мягкий, щадящий, а ребёнка мы «дома» извлекаем на пятой, максимум — на седьмой минуте. Ну, в форс-мажорных ситуациях — на десятой. Американцы же ковырялись минут двадцать, ей-богу, не вру! «За всю Америку» я вам, конечно, не скажу. Может, именно мне в одном из центров мировой медицинской культуры попались, как на грех, такие черепахи.
Кесарево сечение выполняли женщине с недоношенной беременностью сроком в тридцать две недели. Показания со стороны плода: кардиотокограмма выявила признаки острой внутриутробной гипоксии[34]. Перевожу с медицинского на людской — на седьмом месяце ребёнку «в животе» стало очень плохо, что и зафиксировал такой гулко стучащий самописец, выдавая частые каляки-маляки, похожие на кардиограмму мыши.
На время извлечения плода из матки женщине, даже в Америке, обычно вводят внутривенно какой-нибудь наркотик кратковременного действия, чтобы на пару минут «вырубить» из «прямого эфира». Потому что оценивать ваше остроумие она в этот момент не настроена, а непременно хочет «посмотреть на ребёночка». Но «ребёночки»-то разные бывают. Особенно недоношенные. И, кроме шуток, этап достаточно сложный. Конечно, «зона» работы анестезиолога отделена от «зоны» работы хирургов небольшой ширмой на планке, но… Именно на этапе «рождения» плода возможны различные форс-мажоры, которые не предназначены для «открытого просмотра» даже самыми мужественными матерями.
Тут хочу сделать лирическое отступление для тех, кто собрался рожать непременно путём кесарева сечения, не обольщайте себя околовсяческими сведениями о том, что нож и наркоз — избавление от мучений вас лично и меньший риск внутриродовых травм для ребёнка. Если вам поведала это соседка, подружка или ещё кто — бросьте ей на прощанье: «Дура!» Если же подобную чушь вам поведал доктор в женской консультации — немедленно поменяйте наблюдающего врача (не забыв ославить на всю округу «советчика»). Да, это «не наш метод», но другого пути нет — развеиваю миф в популярной, доступной форме: разрез на матке скальпелем делается двухсантиметровый и разводится пальцами хирурга до двенадцати сантиметров, и оттуда «рождается», как положено писать в операционных протоколах, а на самом деле — извлекается, ещё и не всегда легко, ваш долгожданный карапуз. Иногда всё тот же голубоглазый «Иван Иванович» в пижаме делает жим, лёжа на вашем животе. Поверьте мне, то место, откуда обычно рожают женщины, гораздо более эластично, растяжимо и более подходит для подобного рода экзерсисов, нежели мускулатура матки (которая иногда рвётся в процессе «рождения», что приводит к обильным кровотечениям) и уж тем более — чем кожа передней брюшной стенки, о которой вы так заботились всю беременность и буквально накануне упрашивали «Иван Иваныча» сделать вам «чтоб было красиво», «косметику» и кто о чём наслышан. «Иван Ивановичу» или «Марьиванне» иногда бывает очень сложно выполнить ваши пожелания. Акушерский родильно-операционный блок — не клиника пластической хирургии. В общем, все, кто настроен на кесарево, — марш-марш смотреть старый добрый американский фильм восьмидесятых годов «Чужой». Есть только один критерий для выполнения кесарева сечения: строгие медицинские показания. Доверьтесь профессионалам.
Итак, момент извлечения нового полноценного, хоть и слегка недоношенного, американского гражданина близился. Анестезиолог шепнул хирургу на ухо что-то вроде, мол, ну что? Вырубаем? И тут американский эскулап то ли пыль в глаза стажёрке решил пустить, то ли просто недооценил ситуацию, но он ответил «наркотизатору» что-то вроде: «Да хай так будэ!» — и «родил» из операционной раны глубоко недоношенного младенца. Он был очень маленький. «Где-то 1700 грамм», — привычно отметил «на глаз» мой натренированный мозг. Весь покрыт смазкой и ещё «несвалявшимся» волосяным покровом — во время внутриутробной жизни мы все в ускоренном режиме проходим «эволюцию» — в человеке есть всё. И «морские гады», и «синие киты», и обезьяна, догадавшаяся палкой сбить банан. А в некоторых — даже прапорщик. На пупса с открытки он был похож, как я на новорождённого тюленёнка. Младенец безжизненно повис на руке акушера и не издал ни единого звука. Наши бравые неонатологи в таких случаях немедленно приступают к реанимационным мероприятиям. А отечественные эскулапы пишут после в операционных протоколах: «Произведена эвакуация слизи из дыхательных путей, отделён от матери — передан неонатологу».
