Никита Высоцкий - Высоцкий. Спасибо, что живой.
Леонидов достал из кармана бутылку коньяка. Разлил по стаканам.
— Ну что ж. С началом! — протянув стакан, провозгласил он.
Это тоже входило в ритуал. Все движения были отработанными, лаконичными и четкими. Лишних слов здесь не требовалось, каждый в точности знал, что делать. Главное — меньше слов, больше дела.
Когда все было закончено и Леонидов с Фридманом собрались за кулисы, Леня вдруг обернулся у двери:
— Беллочка, дорогой мой человек! Купи новое ведро.
Фридман и Леонидов, раскрасневшиеся и довольные, вышли в коридор.
Беллочка отправилась на улицу — поменять время на афише.
...Взяв последний аккорд, Володя отвернулся от микрофона, откашлялся. Мокрая рубашка прилипла к спине. Тяжело дыша, он снова повернулся к залу и подошел к авансцене. Он был болезненно бледен. Щурясь от яркого света, он принимал цветы и благодарил зрителей, а сам незаметно приближался к кулисе. Закончился второй концерт. Он ушел со сцены, не дожидаясь конца аплодисментов.
— Володя, покажи букет! — крикнул Нефедов, который снимал его на камеру.
Высоцкий замахал в объектив цветами. Тяжело дыша, он возвращался в гримерку. Стало ясно, что пять концертов в таком темпе он не выдержит.
* * *
В аэровокзале города Ташкента по трансляции звучало объявление: «Внимание! Пассажирка Татьяна, прибывшая из Москвы и следующая до Бухары, подойдите к справочному бюро. Вас ожидают».
Гена стоял около справочной и вглядывался во всех молодых женщин.
Девушка из окошка справочной окликнула его:
— Молодой человек! Москва уже вышла вся давно. Еще повторять будете?
— Нет.
— Тогда за четыре раза, пожалуйста.
Она протянула квитанцию.
К Геннадию подбежал оперативник Рустам и доложил:
— Сегодня в десять утра сел военный борт из Москвы, в сопроводительных документах есть Ивлева Татьяна.
Гена глянул на часы, и оба бросились к выходу.
Площадь была заполнена людьми, на такси выстроилась огромная очередь. Машин же не было вообще. Недалеко от стоянки такси еще большая очередь дожидалась автобуса. Гена подошел к дежурившему около очереди на такси диспетчеру с жезлом и красной повязкой на рукаве.
— До Бухары кто-нибудь брал машину?
— Ты что?.. Далеко так! Не поехал бы никто!
Гена махнул рукой и отправился назад, к зданию аэропорта. И тут ему повезло. Человек в огромной кепке слегка тронул его за локоть:
— Куда надо мошин, командира?
— До Бухары, — автоматически пробурчал ГЬна.
— Y-y... Сто пятьдесят — поедешь?
— Сколько?
— Сегодня дэвушка один двести рублей до Бухары давал!
— Когда? — боясь спугнуть, осторожно спросил Гена.
— Двести, говорю тебе.
* * *
Геннадий вбежал в отделение милиции, козырнул удостоверением перед дежурным. Следом Рустам втащил человека в кепке и коротко приказал:
— Лицом к стене.
Гённадий ворвался в обшарканный кабинет, где за столом дремал пожилой старшина.
— Где городской телефон?
Не дожидаясь ответа, схватил со стола аппарат и стал набирать номер.
— Извини, выйди, — бросил он остолбеневшему старшине и показал удостоверение.
* * *
Шел третий концерт Высоцкого.
Михалыч в зрительском буфете ел коржик. Сюда тоже транслировались песни. Михалыч невольно прислушивался.
Посмотрите — вот онБез страховки идет.Чуть левее наклон —Упадет, пропадет!Чуть правее наклон...
Подбежал Кибиров и на ухо прошептал: «Вас к телефону в машину».
Михалыч спокойно дожевал коржик, запил лимонадом, вытер губы и неторопливо двинулся к выходу. Все шло по плану. С приездом Татьяны наступала решающая стадия операции. Предстояло встретить ее и просто зафиксировать хранение и транспортировку наркосодержащих препаратов. А дальше — дело техники. Звонок Гены практически ставил точку в нехитрой многоходовке.
Михалыч вышел на улицу и быстрым шагом подошел к серой «Волге». Сел на переднее сиденье, взял трубку. И услышал возбужденный голос Геннадия:
— Виктор Михайлович, она уехала два с половиной, наверное, даже три часа назад на красной «трешке», номерной знак 77-49 УЗИ. Водитель — Мамедов Алимхан, 1957 года рождения.
— Как же вы ее упустили? — заорал Михалыч.
— Тут военный борт шел утром, она на нем прилетела. .. Кто ж знал?
— Догнать сможешь? — взял себя в руки Михалыч.
— Догнать никак не получится уже. Могу с ГАИ связаться...
— Слушай меня! С ГАИ не связывайся. Следуй по их маршруту: вдруг сломаются или еще что-то. И будь повнимательней. Понял?
— Понял.
«Вот она, мелочь!» — мелькнула мысль у Михалыча.
Секунду он просчитывал расстояние и промежуточные точки.
— Так, давай на Ташкент, — кивнул он водителю, положив трубку.
— Как — на Ташкент?
— Быстро!
— Есть, товарищ полковник.
Взвизгнув шинами, «Волга» отъехала от Дворца культуры. Она промчалась мимо афиши, анонсирующей концерт Высоцкого. У входа во дворец вновь собрались люди.
* * *
В зале публика неистовствовала. Перекрикивая аплодисменты, со всех сторон неслось: «Володя, еще!», «Володя, „Баньку“!»
Володя, переводя дыхание, поднял руку. Аплодисменты стихли.
— Я на бис не пою, спасибо вам большое! Вообще мы здесь второй день, очень теплый прием, я бы даже сказал, жаркий... Но у вас климат такой.
Снова разразилась овация. Только что Володя закончил третий концерт. Оставалось еще два.
Он вышел со сцены, держась за горло. Кулагин, наблюдавший финал концерта из-за кулис, остался у дверей в коридор, чтобы не пропустить зрителей, которые еще на аплодисментах заскакивали на сцену, чтобы взять автограф или сфотографировать Высоцкого. К нему на помощь подошли Леонидов и Фридман.
В гримерной за столиком сидел Нефедов. Он взял руку Высоцкого, посчитал пульс и присвистнул. Набрал таблеток из разных упаковок, подал Володе. Затем набрал в рот воды и, как из пульверизатора, выпустил из себя облако капель. Володя не прилег и не принял таблеток — все стоял и смотрел на окно, к которому с улицы прилипло несколько любопытных. Они таращились на него, как аборигены на Кука, и нисколько не смущались, что он их видит.
Толя повторно выпустил капельное облако:
— Приляг, я тебе говорю... Приляг!
—Толя! Горло... говорить больно. Скажи Севке — надо, чтоб он подольше там...
— Сделай вот так, — Нефедов прижал подбородок рукой к груди, широко раскрыл рот и запрокинул голову, а потом медленно закрыл рот. — Вот так — раз десять. Сейчас все пройдет. Ты почему таблетки не пьешь?
— Не пройдет... Толя, мне очень плохо...
Толик видел расширенные зрачки и нездоровую бледность на лице Володи. Пробежал холодок — симптомы знакомые: «Сердце не справляется!» Но, не желая показывать Володе волнения, уверенно произнес:
— Пока я с тобой, ничего не случится. Я таких, как ты, десяток за смену с того света... Сядь.
Нефедов поймал взгляд одного из любопытных. Неожиданно он нагнулся, схватил за ножку шифоньер и потащил к окну. Весь красный от натуги, он загородил окно шкафом.
В гримерку вошли Кулагин, Фридман и Леонидов.
— А занавеску задернуть не пробовал? — съязвил Леонидов.
Высоцкий наконец проглотил таблетки.
— Толя, не волнуйся так...
— Может, Володя, еще что-нибудь передвинуть? — предложил Фридман.
— Что происходит? — занервничал Кулагин.
— Севка... Голос... петь не могу. Возьми на себя побольше. А там я попробую, расскажу что-нибудь, мне даже просто говорить трудно.
— Давай хотя бы один отменим? — осторожно предложил Сева.
Фридман аж подпрыгнул:
— Сейчас у нас очень ответственный концерт — из горкома пришли, из профсоюзов, а на следующий я жду из обкома людей. Ты же сам, Володь...
— Люди пришли на мой концерт, — твердо произнес Володя. — Давайте я сам буду решать. Работаем! Сева, и не надо соплей.
* * *
Шоссейка тонкой ниткой пролегала через пустынные хребты. Солнце нещадно палило. Красная «трешка» одиноко летела посередине дороги. Вокруг на расстоянии взгляда не было ни души. За последние полчаса только бензовоз промелькнул в окошке да одинокая «Волга» показалась на горизонте.
В салоне автомобиля Татьяна искоса наблюдала за тем, как Алимхан, одной рукой держа руль, другой достает из кармана маленький целлофановый пакетик и в очередной раз насыпает из него себе под язык темно-зеленый порошок.
— Ти чего такой грюсный? — Али зыркнул на Татьяну.
— Жарко.
— Скоро арык бюдет... купаться бюдешь... — Он улыбнулся, обнажив пару золотых зубов, и шаловливо дотронулся до коленки Татьяны.
