Жильбер Синуэ - Дни и ночи
— Где именно?
— На углу улиц Хуан-Хусто и Коррьентес. А в чем дело? Что происходит?
Инспектор уклонился от ответа. Он настойчиво и пытливо всматривался в глаза Рикардо.
— Полагаю, вы не в первый раз встретились с этим человеком? Был ли он в числе ваших друзей?
— Никоим образом. Я виделся с ним всего два раза. В первый раз — в небольшом трактире на улице Санта-Роза, «Флорида».
— Вы сразу подружились? Во всяком случае, достаточно, чтобы потом проводить его до порта?
Рикардо начал терять терпение.
— «Подружились» — не то слово. Скажем, он чем-то заинтриговал меня.
— Прошу прощения, но что общего может иметь человек вашего положения с аборигеном, таким, как Янпа?
— Может, вы скажете, в чем дело, инспектор? Солонас некоторое время нервно мял свою шляпу, прежде чем объявить:
— Он мертв, сеньор.
Молния, заскочившая в комнату, не произвела бы большего эффекта.
— Мертв?
— Да, убит.
— Как? Почему?
— Его труп обнаружили на главном причале, под зерновым элеватором. Убит он был ударом кинжала.
Комната поплыла перед глазами Рикардо.
— Вы кажетесь очень взволнованным. Из-за какого-то индейца, даже не бывшего вашим другом…
— Совсем не обязательно знать человека лет двадцать, чтобы печалиться о его кончине… — И, четко выговаривая слова, Рикардо заключил: — Даже если речь идет об индейце, аборигене.
Щеки инспектора порозовели.
— Я понимаю.
Вернулся мажордом. Он аккуратно поставил кофе и удалился так же быстро, как вошел.
— Известно, кто его убил? — спросил Рикардо. — Какой мотив?
— У нас нет ни малейшей зацепки. Этим и объясняется мой визит. По нашим сведениям, вы были одним из последних, видевших его живым. А «панхард-левассор» — ваш собственный автомобиль?
— Верно.
— Регулировщик, стоявший на посту на углу, заметил его. Он-то и сообщил нам о машине. К сожалению, он не всегда запоминает номера. Нам понадобилось приложить немало сил, чтобы разыскать вас… Итак, вы были в хороших отношениях с индейцем…
— Он искал дорогу в порт. Я предложил проводить его.
Солонас приподнял брови: — Пешком?
— Да, инспектор. Пешком. — Но ведь вы могли подвезти его на машине? — Он отказался сесть в нее.
— Понятно… Эти аборигены… Они все одинаковы… Рикардо чувствовал, что его объяснения были по меньшей мере бессвязными. А был ли у него выбор? Рассказать о шаманах, реинкарнации, индейцах, которые разговаривают с деревьями? Этот тип примет его за ненормального.
В голову вдруг пришла мысль:
— Скажите, инспектор, при Янпе нашли деньги?
— Ни одного песо.
— Вот вам и мотив. Когда я расставался с ним, у него была пачка купюр и драгоценный камушек, который мне показался бразильским изумрудом.
— Вы видели этот камень? Эти деньги?
— Как вас… Именно на эти деньги он рассчитывал купить билет на корабль.
— В каком направлении?
— Не знаю. Просто ему хотелось сесть на первый попавшийся пароход.
— Вам это не кажется странным? Рикардо холодно ему улыбнулся:
— Вся наша жизнь странная, инспектор.
— И все же, сеньор Вакаресса, я вынужден кое-что уточнить. Мне хотелось бы знать, каковы были ваши отношения с убитым?
— Никаких. Отношений вообще не было.
— Не сказали ли вы несколько минут назад, что этот человек заинтриговал вас?
Рикардо спокойно выдержал взгляд полицейского.
— Положим, мой интерес был интересом натуралиста, озабоченного судьбой некоторых исчезающих видов. Я не скажу вам ничего нового, уточнив, что на нашей территории почти не осталось индейцев.
Солонас устало посмотрел на него:
— Недалеко же мы продвинулись.
— Наоборот. Я дал вам подсказку: деньги.
— Действительно, это одна из причин. Когда были в порту, вы не заметили чего-нибудь необычного?
— Что, например?
— Не показалось, что за вами следят?
— Нет, насколько я помню. Во всяком случае, я не обратил бы на это внимания.
— Может, вы заметили подозрительных людей? Или кто-нибудь вел себя странно?
— Вы хорошо знаете портовую зону. И лучше меня имеете представление о тамошней фауне.
— Вы правы.
Он немного помолчал, размышляя, потом произнес:
— Стало быть, на него напали бандиты, видевшие, как он показывал вам свои сокровища.
— Другого объяснения я не нахожу. Инспектор покачал головой:
— Полагаю, на этом и остановимся. Благодарю вас, сеньор Вакаресса.
Итак, Янпа был мертв. Кто бы мог вообразить? А если он именно этого и добивался — шел к смерти. Возможно, он искал ее повсюду: среди безумных пейзажей Патагонии, в Буэнос-Айресе, вплоть до дня, когда, не найдя ее, он убедился, что она поджидает его в другом месте, на другом континенте.
Странная параллель: Горацио, гаучо, тоже ушел сам, не зная куда. Ведь накануне ухода он сказал: «Это ужасно. Больше не будет диких жеребцов. Время подчиняется даже животным. Мне надо уходить». А когда Рикардо спросил, где он собирается жить, гаучо ответил ему почти так же, как Янпа: «Огненная Земля, Патагония. Кордильеры. Аргентина — большая страна».
«Кто сидит на берегу, способен видеть, что творится в верхнем течении и что происходит в нижнем».
Предчувствовал ли индеец конец? Рассчитывал ли на удар кинжала?
«Чтобы стать шаманом, надо преодолеть огромные расстояния, взобраться на горы и побывать в чужих землях, пока не встретится Таматзин, волшебный олень».
Таматзин. Волшебный олень. По сути, Янпа больше принадлежал не к этому миру, а к эпохе, закончившейся утром 1526 года, когда белые люди, облаченные в латы, блестевшие на солнце, навсегда изменили жизнь его предков.
«Жизнь, смерть, жизнь, смерть… и так до бесконечности».
Рикардо улыбнулся, вспомнив эти слова. Где Янпа сейчас? В какого новорожденного проскользнула его душа? В телесную оболочку белого ребенка или метиса? Если только волшебный олень не решил унести его к равнинам, откуда больше не возвращаются.
Рикардо допил кофе и прошел в свою комнату. Через час он должен был быть у Адельмы Майзани.
Луис Агуеро повернул ключ зажигания, и мотор ровно заурчал.
Рикардо тотчас спросил:
— Есть новости от брата? Когда мы виделись в последний раз, у него, кажется, не было работы…
— Вы видели его? Где?
— В Мар-дель-Плата, на днях.
— Странно, он ничего мне не сказал. Шофер удрученно покачал головой:
— Ему никак не удается найти работу по душе.
— Он мне нужен. Пусть придет.
— Вам нужен Паскуаль?
— Вот именно.
— Но… сеньор. Ведь у вас служу я. Зачем брать второго шофера?
— Это не для меня, а для директора холодильных установок. У него нет машины, и из-за этого возникают разные проблемы.
— Если у него нет машины, тогда…
— Будет. Только не забудьте сказать Паскуалю, что получать он будет сколько требовал до увольнения. Пользуясь случаем — вопрос равенства, — я буду платить вам столько же.
Луис поблагодарил, немного неуклюже, не зная, что и подумать о таком крутом повороте в судьбе. Он исподтишка взглянул в зеркало заднего вида: Рикардо углубился в чтение своей газеты, и виден был только его наклоненный лоб.
Они въехали на авениду Индепенденсия, потом поднялись до собора Метрополитана. Прозрачная розовая весна полыхала над Буэнос-Айресом.
Через четверть часа «панхард» остановился у дома номер 14 улицы Сан-Игнасио-де-Лойола.
— Приехали, сеньор.
Рикардо вышел из вестибюля, пересек улицу и вошел в книжный магазин.
— Сеньор Вакаресса! Наконец-то!
За кассовым аппаратом расположился любопытный персонаж. Длинная фигура согнута под углом; длинный красный нос, на котором сидели очки с толстыми линзами; с подбородка свисала маленькая козлиная бородка.
Он добавил с упреком:
— Я уже начал думать, что вы забыли о вашем заказе.
— Вовсе нет. Но у меня нет ни секунды свободного времени. Представьте себе, мне ведь тоже приходится работать. Вам, должно быть, это хорошо известно, ведь мы давно знакомы.
— Скоро десять лет! Целая жизнь! Поэтому-то мне и хочется сразу вам сказать, что вы не правы. Будь я на вашем месте, с вашим богатством, я бы давным-давно уехал куда-нибудь подальше.
— Куда бы вы уехали?
— На край света. Все равно куда. Рай можно найти повсюду.
Человек оглянулся, убедился, что их не подслушивают, и доверительно произнес:
— Мне надоело. Надоели эти грамотеи, приходящие за книжными новинками единственно потому, что они в моде, надоели псевдо-читатели, псевдо-интеллектуалы, которые отравляют мое существование своими софизмами, надоело предлагать читателям стихи Эрнандеса и слышать в ответ: футболист? — Он презрительно поджал губы. — Футбол и Карлос Гардель8 — вот опиум для народа.
— Минуточку, мой друг! Не говорите плохого о французах. Гардель и мой идол тоже. Вы слышали его танго «Mi noche triste» 9? Это бесподобно.
