Юсеф эс-Сибаи - Мы не сеем колючек
— Так я тебе и поверил.
Но зрителям уже надоело. Минуты жгучего интереса не могут тянуться беспредельно. Даже самые кровожадные поостыли.
— Хватит, Саббур! Пора кончать эту историю.
— Вот сдам ее в полицию, на том и кончим. Или пусть выкладывает два пиастра.
— Только и всего? — удивился юноша.
— Для меня и это деньги.
— Так бери — и дело с концом! — И спаситель Сейиды протянул монету Саббуру.
— А ты здесь при чем? — воззрился на него лавочник.
— Тебе не все ли равно, кто заплатит?
Саббур неохотно взял деньги. Не спеша направился в лавку и, появившись вновь на пороге, бросил пустую корзину в лицо девушки.
— Теперь я тебя запомню, проходимка! К моей лавке и близко не вздумай подходить, а то я найду на тебя управу.
Сейида медленно побрела по улице. Ей еще не верилось в свое чудесное спасение. Толпа растаяла так же мгновенно, как и собралась. Ничего не напоминало, что только минуту назад здесь бушевали страсти. И в лавке Саббура все было по-прежнему — мотался за прилавком хозяин, галдели покупатели. Время шло своим чередом: для них — медленно, а для него — быстро.
Незнакомец молча шагал рядом с девушкой. Почему он за нее заступился? Сейида не могла себе этого объяснить. Да еще отдал лавочнику два пиастра… Надо что-то придумать, чтобы побыстрее вернуть ему долг. Перед таким человеком не хочется казаться неблагодарной. Сейида поборола смущение и решилась заговорить:
— Те два пиастра… Нужно тебе прямо сейчас?
— А ты можешь отдать?
— Честно говоря, нет…
— Что ж тогда спрашивать?
— Возьми, если хочешь, банку сардин и мятные лепешки.
— Значит, ты их припрятала?
— Да, в прачечной у Халиля.
— Скажи, что тебя толкнуло на такую выходку?
Сейида почувствовала, что вот-вот расплачется.
— Сама не знаю, — проговорила она сквозь слезы.
— Тебе нужны деньги?
— Могу прожить и без них…
— А где ты работаешь?
— Нигде.
— Я хотел сказать, у кого ты служишь?
— И не служу.
— А мне показалось, что ты служанка.
— Отчасти так и есть…
— Значит, живешь у родных.
— Какие они мне родные! Десятая вода на киселе.
— А кто они?
— Хозяина зовут хаджи Бараи. Отец работал у него, пока не умер.
— А где твоя мать?
— Я ее никогда и не видела.
Юноша с искренним сочувствием посмотрел на Сейиду и решил не продолжать печальную тему.
— Главное — больше не заниматься такими делами, а то не миновать беды. Сегодня ты избежала наказания, а в другой раз не удастся.
Вряд ли ей прожить без наказаний. Она окружена ненавистью, и нет человека на свете, который бы испытывал к ней добрые чувства. Незнакомец уйдет, а Сейида вернется в мир ненависти, лицемерия и эгоизма. Ни от кого ласкового слова не услышишь. Пожалуй, только Аббас не питает к ней зла, но она для него значит не больше любой другой вещи, о которой не вспоминают, пока не понадобится…
Собираясь прощаться, юноша приостановился и заглянул ей в глаза:
— Я больше ничем не могу тебе помочь?
— Возьмите меня к себе, — неожиданно попросила Сейида. — Служанкой.
— А что скажут твои родственники?
— Они мне не родственники.
— Я имею в виду тех, у кого ты живешь.
— Не думаю, чтобы они очень расстроились.
— Ты и вправду хочешь пойти в служанки?
— А сейчас я кто? Делаю, что прикажут, только бесплатно!
Юноша не знал, что и ответить. Если привести с улицы неизвестно кого, да еще рассказать о происшествии в лавке, мать вряд ли обрадуется. И ее не осудишь… Но в то же время он знал, что им нужна служанка. Прежняя вышла замуж и уехала к себе в деревню. Мать просила знакомых подыскать ей кого-нибудь. Правда, к нему она не обращалась, да он в этом и не разбирается.
— Я зла вам не причиню. А работой останетесь довольны: и постираю, и ковры выбью, и полы вымою, — едва удерживаясь от слез, уговаривала Сейида.
— Но я сейчас иду не домой, — нерешительно произнес юноша.
Значит, не судьба тебе, Сейида, избавиться от жестокой хозяйки. Ты обречена на каторжный труд и несправедливые обиды, пока жива Умм Аббас. Аллах ниспослал тебе крупицу участия, но пламя признательности и благодарности, разгоревшееся в твоей душе, как видно, не тронуло его. Всевышний не хочет помочь тебе попасть к людям, похожим на твоего защитника, — искренним, добрым, заботливым. Юноша сейчас уйдет. Сейиде стало страшно.
— Может, все-таки возьмешь сардины и мятные лепешки? — спросила она, лишь бы что-то сказать.
— Оставь себе, только, пожалуйста, больше ничего подобного не вытворяй.
— Хорошо… — еле слышно прошептала она и, тяжко вздохнув, направилась к своему тупику.
— Послушай!.. — неожиданно остановил ее юноша. — Как тебя зовут?
— Сейида.
— Послушай, Сейида, я отведу тебя к маме, а уж она скажет, нужна ей служанка или нет.
В темноте, окружавшей Сейиду, блеснула полоска надежды, словно глухой порой приоткрылась дверь, роняя на мостовую отсветы домашнего очага.
— Я буду стараться изо всех сил! — поспешила уверить она.
— Разумеется, о том, как мы встретились, лучше не говорить.
— Аллах вознаградит тебя за все!
— Я скажу, что увидел тебя на улице. Ты плакала, потому что хозяева жестоко с тобой обращаются. Поняла?
— Поняла!
— Тогда пошли!
И юноша двинулся по улице эс-Садд. Они миновали железные ворота, из которых обычно выезжали повозки, груженные хлебом или мукой. Но сейчас все казалось Сейиде совсем не таким, как раньше, — под грохот колес, стучавших по мостовой, она вступала в новую жизнь.
Умм Аббас, наверное, уже охрипла от ругани, обещая расправу, какой Сейида не видывала. Ну и взбеленится же она, когда поймет, что Сейида ушла навсегда! А может быть, наоборот, вздохнет облегченно. Ведь, несмотря на все выгоды, которые приносила ей даровая служанка, хозяйка люто ненавидела Сейиду. Превращение худенькой замарашки в привлекательную девушку вселяло в нее большое беспокойство. А не будет Сейиды, и нечего бояться, что Аббас женится на этой нищенке или, чего доброго, сам Бараи прельстится ее молодостью.
А как воспримет ее бегство Аббас? Скорее всего, и не заметит — для него существует лишь то, что находится в поле его зрения.
Пожалуй, только хаджи Бараи по-настоящему расстроится, да и то ненадолго. Заботы, связанные с типографией, быстро вытеснят из его головы воспоминания о пропавшей сироте и обещании, которое он дал ее отцу.
Так уж устроен человек: в сем суетном мире он замечает лишь тех, с кем сталкивается изо дня в день, тех, от кого зависит его судьба. Стоит потеряться из виду — тебя быстро забывают. Набегающие дни, словно прибрежные волны, стирают даже следы ушедших. Так что смело шагай навстречу новой жизни, Сейида. И пусть тебя не беспокоит, кто и что скажет в доме Бараи, забудь о тех днях, когда ты в поте лица своего зарабатывала корку хлеба. В долгой их череде не было ни одного светлого часа, ни одной светлой минуты.
Она украдкой взглянула на юношу, шагавшего рядом так твердо и решительно, словно он спешил избавить от невзгод и жизненных тягот не только ее, но и всех людей на земле. Удивительный человек! Ну, кажется, зачем бы ему брать на себя такую обузу — заботиться о ней? Ведь он не рассматривает ее с головы до ног, как другие мужчины, не ловит взгляды, не старается прикоснуться, словно бы невзначай. А юноша хорош собой, подтянутый, аккуратный. Аббас не бывает таким, даже когда выходит из ванной. Интересно, как его зовут… Может, спросить? Нет, пожалуй, неловко. Она все равно скоро узнает имя своего спасителя.
И все-таки, что заставило его вмешаться? И как легко и просто он уладил скандал! Но отчего он даже не взглянет? Неужели в ней нет ничего привлекательного? Ну, конечно, ведь она для него — уличная воровка. Сама призналась. И кто ее за язык тянул? Увидела доброжелательного человека и сразу растаяла. Но ей не за что себя корить! Мы лжем, когда боимся сказать правду. Исчезни причина страха, и нет нужды лгать. Сейида призналась ему в воровстве потому, что чувствовала: этот человек не присоединится к толпе ее преследователей, И не ошиблась. Все, что он сделал, — это предостерег Сейиду от повторения опасных махинаций. Более того, он обещал скрыть эту неприглядную историю от своей матери. А значит, он верит в то, что она не такая испорченная, как кажется на первый взгляд. Бывают же такие бескорыстные люди! Столько добра для нее сделал и ничего не просит взамен! Может быть, на свете есть и другие похожие на него, даже наверняка есть — просто Сейиде никогда не доводилось встречаться с такими.
Они подошли к воротам, ведущим в парк, и повернули в тенистую аллею. А вскоре они стояли перед дверью в стене, над которой нависали ветки тутового дерева. Во дворе, обсаженном кустарником и цветами, Сейида увидела дом, два трехэтажных крыла которого соединялись закрытым переходом с разноцветными витражами в многочисленных оконных проемах. Юноша направился к левой части дома и по широкой лестнице поднялся на веранду.
