Вадим Чекунов - Шанхай. Любовь подонка
– Видишь, – шепнула мне Ли Мэй, – японцы приехали отдохнуть. Наверное, отпраздновать сделку. Все любят петь.
– Их соотечественник и изобрел караоке, ничего удивительного. Мне больше интересно, как ты узнала, что это именно японцы – они же молчат. А женщина – она кто?
– Китаянка, переводчик. Я бывала в Японии дважды: первый раз с папой ездила на каникулы, когда еще в школе училась, а последний раз летала сама – в этом году, в Токио.
«Боже… Она еще недавно в школе училась…»
К этому я никак не мог привыкнуть.
– Они совсем другие, не похожи на нас, – продолжала Ли Мэй шепотом, пока мы шли по не слишком опрятному пустому холлу к лифтам. – Ни внешне, ни по характеру.
– Наверное. Хотя, если честно – я с трудом их отличаю. С другой стороны, я всегда узнаю русских среди лаоваев, никогда не путаю их с американцами или европейцами.
– Но ведь твоя страна – тоже Европа, разве нет?
– Весьма условно, Ли Мэй, весьма условно.
Звякнул приехавший лифт. Пропустив разом загомонивших японцев – теперь и я убедился, что это были именно они – мы вошли в отделанную металлом кабину лифта за ними следом.
Переводчица, о чем-то коротко спросив Ли Мэй, нажала на кнопку «8».
Я положил руки на плечи Ли Мэй и поцеловал в пахнущую яблоками макушку.
Один из японцев, самый пожилой на вид, вдруг подмигнул нам – как мне показалось, одобрительно.
«И впрямь, не похожи» – подумал я, прежде чем мы приехали и двери раскрылись.
Ударил в глаза яркий свет. Чуть приглушенная, но все же мощная музыка завибрировала внутри меня.
В большом зале с багровым ковролином было людно, накурено и шумно. Вдоль стен располагались диваны, кресла и пуфики. Все они были облеплены людьми. Мест не хватало, и многие стояли тесно или объединялись в группки по всему залу. Почти все, даже девушки, курили. Галдели, стараясь перекричать музыку. Пробегали не то охранники, не то распорядители с блокнотами в руках и наушником в ухе, на ходу что-то крича в портативные рации. Важно прошла мимо девица в ботфортах и яркой желтой мини-юбке, сделанной, будто из куска полиэтилена. В руках у нее покачивался поднос с пакетиками закусок и сладостями.
Напротив дверей лифта я увидел нечто вроде стойки гостиничного ресепшен. Туда и потянула меня за руку радостная Ли Мэй. Ошарашенный, я оглядывался по сторонам. Разумеется, со всех сторон смотрели и на меня.
– Не думаю, что лаовай тут частые гости! – крикнул я, склонившись к Ли Мэй, пока она искала что-то в своей сумочке возле стойки. – Я тут явно «белая ворона»! Все пялятся!
– Расслабься! – ответила она, но я скорее прочитал это по губам, нежели расслышал. – Какое тебе до них дело… Забудь о них!
«Интересно, она пародирует меня и мои слова, там, на набережной, или действительно так считает…»
Я дождался, когда Ли Мэй нашла, наконец, что искала: пластиковую карточку с логотипом заведения – какими-то голубыми завитушками, такие же были нарисованы на стене позади служащих за стойкой – и притянул ее к себе. Склонился. Она, напротив, привстала на цыпочки, послушно подставив губы.
Пока мы целовались, служащая в белой рубашке невозмутимо заполняла квитанцию.
– Я заказала один час! – оторвавшись от меня, крикнула Ли Мэй.
Расписалась, подхватила листок и потащила меня в настоящий лабиринт коридоров с номерами и указателями на стенах. Мы шли мимо дверей, похожих на странную смесь гостиничных с офисными – массивных, с длинными золочеными ручками и узкими вертикальными окошками почти во всю длину.
Музыка здесь звучала намного тише; только если вдруг одна из дверей распахивалась и оттуда кто-нибудь выходил – раздавалось усиленное и искаженное микрофонами пение.
– А что это за люди, там, в зале? – поинтересовался я.
– Очередь на кабинет.
– А мы, почему без очереди? VIP-персоны, что ли?
– Нет. Просто у нас кабинет на двоих, маленький. А они ждут, когда освободятся большие.
Ли Мэй тут была явно как рыба в воде. Сверяясь с написанным на квитанции номером, она уверенно тянула меня в очередной поворот лабиринта. Иногда мы натыкались на все тех же охранников-распорядителей. Словно злодеи-фашисты из компьютерной стрелялки «Wolfenstein», они или появлялись неожиданно, или стояли, замерев, по углам коридора.
– Хуаньин гуанлин! – вместо грозного окрика «Halt!» говорили они нам и любезно указывали дорогу.
Наконец мы добрели до нужной комнаты. Внутри – кожаный диван буквой «С», низкий столик с блюдцем, полным конфет и арахиса. На плавно изогнутой ножке – дисплей. Напротив дивана – огромный экран, чуть не во всю стену.
Ли Мэй незамедлительно принялась тыкать пальцами в дисплей – вылитый сенсорно-тактильный интерфейс с корабля «Энтерпрайз» из «Star Trek».
Появился служащий с папкой. О чем-то спросил меня, я не понял и оторвал Ли Мэй от ее увлекательного занятия.
– Он спрашивает, что мы будем заказывать. Хочешь пиво?
– Нет, пожалуй. Лучше сок. Буду привыкать веселиться, как вы, южане.
– О-о-о… – несогласно потрясла рукой Ли Мэй. – Видел бы ты, сколько может выпить мой папа! Так что заказывай, не стесняйся.
– Спасибо! – Я усмехнулся. – И все же, лучше – сок. А ты что будешь?
– Я? Ничего. Я же буду петь. Для тебя.
Отослав работника, я развалился на удобном диване, наблюдая за тем, как Ли Мэй разбирается с электронным меню.
Неужели я втюрился в девчонку настолько, что добровольно пришел в караоке, и не просто сидеть и страдать, но ждать, когда она запоет…
Нет.
Не втюрился, и не в девчонку.
Я – влюбился.
Влюбился в самую прекрасную девушку на земле.
По экрану пробежали непонятные мне иероглифы.
Ли Мэй проверила микрофон, отрегулировала громкость.
Начался красочный клип – что-то про школьную любовь, как я понял. Симпатичный паренек пел задушевно – судя по выражению его лица, но слышно его не было: комнату заполнил поначалу тихий и вкрадчивый, но мало-помалу крепнущий голос Ли Мэй.
К концу клипа она вошла во вкус. Пела, совершенно позабыв про меня, прикрыв глаза, не глядя на возникающие на экране иероглифы, не следя за коллизиями клипа, а там – безутешно рыдал симпатяга-парень, в то время как его подруга уезжала на велосипеде с другим.
Я не знаток женского вокала, но, слушая Ли Мэй, вдруг поймал себя на том, что наслаждаюсь ее пением. Куда лучше слушать звонкий девичий голос, тем более – своей любимой, чем мужской, пусть и певца-профессионала. Поэтому, сидя в позе отдыхающего барина, я покачивал ногой в такт музыке и смотрел то на экран, то на Ли Мэй.
Следующий клип оказался песенкой задорных близняшек-азиаток в морских костюмчиках о том, как хорошо быть маленькой девочкой. Я улыбался: Ли Мэй, сидя на диване рядом со мной, умудрялась пританцовывать ногами и размахивать руками.
Потом на экране облетала цветами вишни весна, а красавица в кимоно томно сидела у очага – как оказалось, Ли Мэй могла петь и по-японски.
– Но я умею только петь, а говорить – совсем чуть-чуть. Только то, что выучила из аниме, – пояснила она, выбирая новый клип.
– Кстати, кое-кто обещал мне спеть «Подмосковные вечера», – напомнил я ей.
Она оторвалась от монитора, взглянула из-под челки:
– О боже… Ты и впрямь все помнишь.
– Я же…
– Лаоши-и-и! – протянула она, передразнивая и меня и себя. – Ну, хорошо. Только это старая песня. Сейчас поищу…
Тонкие пальцы забегали по дисплею.
– Послушай, я хотел узнать, – сказал я, пользуясь паузой. – А почему, пока мы тут сидим, к окошку в двери уже раз пять, наверное, подходили служащие и смотрели?
– Ну… это всегда так. Чтобы… – Она явно смутилась. – Некоторые могут заниматься тут чем-то неприличным, а по правилам – нельзя. Вот и проверяют.
– Неприличным – это чем?
Я изобразил непонимание.
– Не разыгрывай меня. Ты же прекрасно понимаешь, чем.
В эту минуту за окошком промелькнул очередной служащий. Приблизив лицо вплотную к стеклу, всмотрелся и отошел.
– Вот, нашла!
Ли Мэй вопросительно посмотрела на меня.
– Правда, хочешь послушать?
Я кивнул.
К моему удивлению, на экране появились силуэты разведенного Дворцового моста и шпиль Петропавловки на фоне сиреневого вечернего неба.
Заиграла знакомая мелодия, побежала полоска, закрашивая иероглифы синим. Я узнавал виды Петербурга, перемешанные с московскими: Зимний, Кремль, фонтаны Петергофа, храм Василия Блаженного, Спас на Крови, Большой театр…
Ли Мэй старательно пела по-китайски, с интересом глядя на экран.
По моим расчетам, с минуты на минуту к нам в окно должны были снова заглянуть. Я поднялся, подошел вплотную к двери и вжался лицом в стекло, так, чтобы нос задрался на манер свиного пятачка. Услышал, как озадаченно сбилась с мелодии Ли Мэй, но все же продолжила петь.
Расчет оправдался: не простоял я и минуты, как с другой стороны узкого окна показался белый силуэт служащего. Машинально он приник к стеклу, пытаясь заглянуть к нам, но все, что смог увидать, была сплющенная физиономия лаовая. Не знаю, закричал ли он, но отшатнулся резво, аж подпрыгнул.
