Эльмира Нетесова - Эльмира Нетесова Мгновенья вечности
— Правду сказали, Степка! Те мины еще с войны остались. Случалось, гибли на них люди. В лесах и на дорогах, на полях и даже в огородах находили, в реках и на берегах. Война давно закончилась, а кровь до сих пор льется. Вон и в прошлом году пошел Петр Игнатьевич навестить могилы своих ребят, он командиром партизанского отряда был. Большие деньги предлагали немцы за его голову. Да не обломилось, не водилось в наших местах предателей. И тогда они заминировали все тропинки, ведущие из леса. Сколько лет ходил на могилы командир. Каждый День Победы, а в прошлом году не вернулся. Остался со своими навсегда,— вытер человек взмокший лоб и продолжил хрипло:
— Парад проходил в поселке. Да вдруг услышали грохот со стороны леса. Нам сразу ни по себе стало, ни до веселья. Побежали в чащу. А человека в куски разнесло. Нашла его немецкая противопехотная мина. Не приметил, наступил на нее. Лес там густой, вот и погиб человек. Давно уж другие люди выросли у нас и у немцев. А мертвые их предки все еще воюют. Даже с теми, кто сумел простить. Трудно с этим свыкнуться, Степка! Человек не должен умирать по воле других, да еще через много лет. Но уж так повелось, что нет на земле существа более свирепого и злого чем человек. Ведь немцы начиняли взрывчаткой даже трупы, понимая, что их будут хоронить, а значит, снова станут гибнуть люди. Даже детские игрушки минировали, как после такого можно считать себя человеком? — сокрушался Илья Иванович и добавил:
— Не рискуй, не ходи в лес. Там еще жива опасность, и караулит смерть доверчивых и беспечных. Она свое не прозевает.
— А как же большие мальчишки? Они летом часто уходят в лес и живут там подолгу. От своих убегают на лето.
— Почему?
— Дома колотят, ругают, выгоняют. Вадимку Скорикова отец так отколбасил, он в больницу попал. А его папка все время в пивбаре тусуется с алкашами и ничего. Зато Вадик чуть ни умер. Ему без мин каждый день дома войну устраивают. Знаешь, как ждет, когда его в армию возьмут служить. Говорит, что оттудова уже не вернется в поселок никогда. А Глеб Пронин тоже от своей мамки воет. Она когда пьяная становится, ссытся под себя, как маленькая, и на дороге спит. Прямо на снегу.
— Надо с ними разобраться, подсказать Сазонову,— бурчал Илья Иваныч.
— Ой, дед! Их сколько раз забирали в милицию! Алкаши не боятся и курортом прозывают, потому что там жрать дают.
— Вот гады! Даже тут свою выгоду нашли,— почесал человек затылок и задумался.
— Дед! Ну, дай мне свой свисток. Тебе он все равно не нужен. Ты с ним не работаешь, а мне он самый важный!
— Кого им пугать собрался, последнюю собаку в поселке?
— Они не боятся свистка. Но не любят. Знаешь, как громко начинают брехать? Сразу все в одну кучу кричат и с цепей рвутся.
— Откуда знаешь?
— Видел. Внук Сазонова один раз как свистнул. Собаки до вечера остановиться не могли. Орали как дурные. Но ни это самое плохое, дядь Федя тут же проснулся, вскочил, нашкондырял по жопе и загнал в комнату обоих. Не велел больше свисток брать.
— Ну, вот видишь, а ты просишь...
— Если ты не дашь, я у сторожа попрошу! — пообещал твердо.
— И сторож не даст. Он за свисток, как за оружие отвечает. На работу без него не сможет выйти. Не смей просить!
— Тогда свой дай! — просил Степка.
— Не могу!
— Значит, не любишь меня!
— Это еще что за болтовня? Кто научил? — взял мальчонку за плечо, придвинул к себе поближе:
— А ну, признавайся, зачем тебе свисток потребовался?
— Поиграться с ним.
— У тебя тьма игрушек, целая гора!
— Они для маленького, а я уже большой!
— С чего это ты в мужики полез? Я тебе вчера вон ту машину купил. Помнишь, как ее просил? Теперь уж не нужна?
— Она скучная! Сама не едет, фары не горят, сигнал не гудит. Ничего интересного. А вот у Вовки Сазонова в машине даже музыка играет, не только фары, а и габариты светятся, управляется пультом и сигналит всамделишно. А знаешь, как она называется? Мерседес! Вот! Ему дед ничего не жалеет!
— На! Возьми! — не выдержал Илья Иванович и предупредил, отдав свисток:
— Помни, ушами и задницей за него отвечаешь!
Степка схватил свисток, мигом спрятал его в карман штанов и, не слушая деда, выскочил из дома оголтело.
Яшка, понаблюдав за обоими, недвусмысленно улыбался:
— Что? Воспитание дало трещину? — не сдержался человек. Илья Иванович устало отмахнулся:
— Попробуй сам убедить его,— предложил сыну вяло.
— Он что-то задумал.
— Посмотрим. Долго ждать не придется. В конце концов, у тебя всегда есть запасной выход, если увидишь, что не справляешься с пацаном и с ним становится невмоготу, отдашь его родному отцу или отправишь в приют. Но знай, что и со своими родными, кровными детьми люди мучаются не меньше.
— Я уже много раз в том убедился. С родными всякий прокол куда как больнее переносится. Вон я недавно заходил к Баловым. Сам знаешь, оба родителя люди интеллигентные, а сын хулиган и шпана. У меня, когда его вижу, руки чешутся надавать ему оплеух.
— За что? — удивился Илья Иванович.
— Ему гаду уже десять лет. Должен понимать, что делает, так нет, под сопливого придурка косит. Там рядом с ними дом строится. Сруб уже поставили люди, будущие соседи, а этот гнусный болван с кодлой придурков костер в этом срубе развел. И не раз там картошку пекли. Соседи гоняли отморозков, брали за уши и выбрасывали свору, а они на другой день опять там костер разжигали. Я уже устал объяснять отморозкам, что их ждет? Мало того, что родителям в случае пожара придется оплатить ущерб, но и вся та банда под суд угодит. А Женьку в колонию для малолеток отправим. Ведь именно он зачинщик всем пакостям.
— Ну, конечно! Десятилетний шкет убедил десяток допризывников палить костер в соседском срубе! Чушь несешь, хоть подумай что городишь?— не поверил Илья Иванович.
— Я сам выкидывал эту компанию. И все указали на Женьку, мол, он сюда привел.
— Подонки нашли стрелочника! На того пацана смотреть смешно. Худой как жердь, низкорослый, одни уши на голове торчат лопухами. Коли возле двери встанет, его в замочную скважину сквозняком вынесет! — рассмеялся криминалист.
— Зря не веришь, он главарь у этих отморозков. Тут ни внешность, ни годы ни при чем. Умеет он собрать вокруг себя пацанов и управляет ими как хочет. Вот так со срубом. Сколько раз его соседи колотили, но ничего не помогает. Сегодня прогнали, на завтра опять пришел. Я уже пообещал посадить его в камеру. Продержу козла с неделю, может, поймет что творит!
— Десятилетнего в камеру? Да кто позволит тебе? Его родители такой шухер поднимут, ничему не обрадуешься! Да и в поселке не поймут, скажут, что мозги у тебя заклинило, детей в обезьянник сажаешь! Нет, Яшка, не получается из тебя участковый. Не в ту степь заносит. С детьми нужно умело находить общий язык, а не распускать кулаки, пользуясь преимуществами.
— Ты просто не знаешь этого подонка!
— Направь его энергию в нужное русло. Сумей переубедить!
— Сколько ремней для того воспитания потребуется?
— Ты с его родителями говорил?
— Мозоли на языке набил. А толк какой? Его мать целыми днями на работе, отец тоже дома не сидит, учится в институте сестра. И только бабка дома. А что она может? Ну, покричит, поругается, только кто ее слушает?
— А ты с ним пытался говорить по душам?
— Если б у него была душа, сколько за нее тряс, все без проку. Кажется, долбанул бы черта башкой в угол один раз и все на том. Он еще всех нас достанет до печенок, когда вырастет. Готовый уголовник уже сейчас! И в кого такой получился! Ведь все в семье приличные люди! Этот какой-то выродок!
— Не заходись, Яшка! Сколько таких пацанов было и будет, не счесть. Поверь, далеко ни все становятся рецидивистами. Израстут, перебесятся, станут нормальными людьми. Время выждать стоит.
— Хорошо тебе говорить и успокаивать. А я ночами вздрагиваю, не спалил ли Женька тот сруб?
— В случае чего, его семья за это ответит.
— А у меня очередной прокол в работе и снова выговор, ну и прочие неприятности. Сазонов на каждой планерке станет по всем падежам склонять. Ему только дай повод, он свое не упустит,— вздохнул Яшка.
— А ты поговори с ним как с сыном, забудь, что чужой, внуши ему свое.
— Как с сыном? Да я давно б ему башку с резьбы скрутил бы, будь своим.
— Вот! Потому родного нет до сих пор. Не созрел для отца! Хотя не мешало бы вспомнить свое золотое детство, тоже подарком не был,— бурчал Илья Иванович.
— Ну, я костры в срубах не палил. И милиция тебя не стыдила.
— Зато в другом отличался. Или забыл, как вас бабы возле бани поколотили шайками за подсматриванье за ними? И ведь тоже кодлой и ни раз туда бегали. Друг дружке на плечи взбирались. И лупились в окна. Вам тогда тоже немного было, а уже в мужики лезли,— напомнил отец.
— Интересно стало, чем тетки от нас отличаются. Но, честно говоря, ни хрена мы тогда не увидели и не узнали. Темно было и много пара. Да и быстро нас увидели. Как заорали, как выскочили бабы! Все голые и злые. Все потому, что сопляки, а не мужики за ними подсматривали. Ну и надавали нам пиздюлей. Все шайки на нас погнули. А какой крик подняли на весь поселок, будто убили или ограбили их всех разом. За волосы и уши оттаскали так, что до конца жизни не забыть,— смеялся Яшка.
