Ольга Юнязова - Цветок папоротника
– Ну вот, значит, я правильно увидел. Я представил себе твои дыхательные пути и увидел, что стенки их утолщены и чем-то забиты, поэтому само дыхательное отверстие почти закрыто. Тогда я начал представлять себе, как освобождаю твои легкие от этой серой массы и как раздутые стенки начинают сдуваться. Они сопротивлялись, но я направил на них яркий-яркий свет, стенкам стало тепло, они прекратили сопротивляться и как бы сузились. Дыхательное отверстие освободилось, и ты начала дышать.
– Вот это да! И кто тебя этому научил?
– Дед. У меня в детстве все время нос был заложен. Вообще иногда приходилось ртом дышать. Вот меня дед и научил, как надо нос освобождать. С годами я забыл эту дедову науку, и пришлось лечиться в больницах лекарствами. А когда сюда вернулся, вспомнил. Попробовал этот метод применить к печени, потом к другим частям тела. И всегда срабатывало. Даже на Раиной собаке его испытывал – и на собаке получается.
– А что было с собакой?
– Да ее соседский кобель разорвал. Думали, уже не сможет ходить. Ничего, бегает.
– Вот это да! А я так смогу?
– Я думаю, что так может любой человек, но, разумеется, при достаточной силе воли и хорошем образном мышлении. И еще нужна внутренняя энергия, то есть свет. А это все требует развития.
– Свет? – Взгляд Оксаны затуманился, и Александр понял, что она вспомнила что-то из сегодняшнего сна. – «Отдать свой Свет и Тень» – что это означает?
– Это тебя надо спросить! – усмехнулся он. – Твой же сон.
– Я уже почти ничего не помню, – грустно улыбнулась Оксана, – остался только стих. Но то, что ты сейчас говоришь, не вызывает сомнений, как будто я об этом уже знаю, но забыла, а ты мне все это напоминаешь. Как будто архивные файлы в моем мозгу распаковываются… Скажи, что такое этот свет? Ведь наверняка имеется в виду не то, что является видимым глазу спектром излучения электромагнитных волн.
Александр рассмеялся:
– Слушай, ты в школе была отличницей? Как ты все эти термины и формулировки до сих пор помнишь? А то, что сегодня во сне видела, уже забыла.
– Не уходи от темы, – грозно сказала Оксана. – Что такое свет? Может быть, это любовь?
– Любовь… а-ся-сяй… детектива! – передразнил ее Александр, пародируя клоунов из детства. Потом повторил, уже не кривляясь: – Любовь… – и задумался. – Ты знаешь, это слово уже настолько затерто и извращено, что почти потеряло свой истинный смысл. Откуда я знаю, что ты имеешь в виду, когда говоришь «любовь». Понятие «любовь» у разных людей вызывает разные образы. Поэтому я очень осторожно отношусь к этому слову, стараюсь не произносить его всуе. Но «свет» и «любовь» – это разные понятия, хотя они существуют неразделимо. Свет – это транспортер любви, так же как река – транспортер воды. Сказать: «Свет – это любовь» – все равно что сказать: «Река – это вода». Вроде бы правильно, но ведь река – это не только вода, так же как и вода – это не только река. Река, кроме воды, может нести еще и глину, всякий мусор, а вода может быть еще и облаком, и дождем, и льдом… и болотом.
– Так что же такое этот «свет»? – задумчиво спросила Оксана и замерла, ожидая ответа.
Александр молчал.
– Может быть, это та самая жúва, которая так нужна духам Земли? – предположила Оксана.
– Тогда встает вопрос: а что такое эта жúва? И если предположить, что это так, то тогда получается, что свет может переносить не только любовь, но и ненависть, боль, страх и прочий мусор.
– Ты ничего не путаешь? Ненависть и прочий, как ты его назвал, «мусор» – это скорее тьма.
– Это великое заблуждение человечества.
– Объясни.
– Попробую. Видишь солнце? – Александр лег на траву и посмотрел вверх, где сверкали осколки, на которые разбился солнечный диск, прорываясь сквозь густые еловые ветви. – Солнце дает свет. Оно очень-очень сильно светит. И оно светит всегда одинаково, с той силой, с которой оно должно светить по своему предназначению. Но в пустыне его лучи создают смерть, а на огороде те же лучи дают жизнь. А далеко на севере этих лучей очень мало, и там их не хватает для жизни, там лед. Но солнце-то одно, и оно не делит обитателей Земли на любимых и нелюбимых, оно просто светит.
А вот Любовь Бога заключается в том, что Он каждое существо поселил там, где ему достаточно солнечного света. В пустыню – верблюжью колючку и верблюда, скорпиона и тушканчика. Они там живут, и им там хорошо. На полюса Он поселил пингвинов и тюленей. И они тоже счастливы.
Скорпион и тушканчик радуются тени, потому что она дает им прохладу. И в этом случае Любовь Бога проявлена Тьмой. А для пингвина радость – это свет, он дает ему тепло. Но если поменять местами пингвина и тушканчика, тогда и свет и тень из любви превратятся в ненависть. Но это одни и те же свет и тень!!! Понимаешь?!
Каждое существо должно жить там, где света столько, сколько для него необходимо и достаточно. И человек также должен жить там, где ему хорошо, и должен делать только то, что ему приносит радость.
– С этим понятно, – согласилась Оксана. – Теперь объясни, что ты имел в виду, когда сказал: «И если предположить, что жúва и свет – одно и то же, то тогда получается, что свет может переносить не только любовь, но и ненависть…» Из чего это получается? Со светом – солнечным светом – понятно, но как жúва может переносить ненависть?
– Помнишь, я рассказывал про Пелагею? – спросил Александр.
– Помню, но я была в таком состоянии, что могла что-то упустить.
– Она согласилась «кормить» своей жúвой земных духов, чтобы те помогли ей отомстить группе парней, которые ее изнасиловали. Приходя к камню, она вспоминала и излучала обиду, страх, боль, ненависть. И именно эти чувства, за неимением других, давали силы духам… Стоп! – Александр резко сел. – Вот он!
– Кто? – Оксана даже подпрыгнула от неожиданности.
– Ответ! – Александр встал и начал возбужденно ходить по полянке взад-вперед, потирая лоб. – Понимаешь, в тот день, когда я встретился с Сирин, у меня возник вопрос: почему я могу давать им жúву и слышать их ответы на любом расстоянии от камня, а Пелагее надо было приходить туда, к камню, для общения с ними.
– И что?
– Тогда я не нашел ответа. Но Сирин сказала, что ответы приходят не сразу, иногда надо ждать годами. И вот ответ внезапно пришел. Понимаешь, получается, что… ой, ну как бы это объяснить-то?!
– Да ладно, Сань, успокойся, – с улыбкой сказала Оксана. – Никуда твой ответ не убежит. Перевари его спокойно и потом расскажешь.
Александр сел на траву и задумался. Оксана, чтобы не мешать ему осмысливать внезапное озарение, встала и пошла к речке любоваться играми мерцалок.
Красота
В звоне реки растворенное СолнцеСветом трепещущим озаряетЭльфов волшебных мерцающий танец,
Бьется в груди безразмерное Сердце,Но восхищенья в себя не вмещает,Может взорваться.
Бьется испуганной птицей,Не зная, как освободиться.Попалось неосторожноВ сети эмоций ложных,Расставленных в дебрях души.
Закрывать глаза не спеши!Не впустить красоту легко,Глаза отлучив от света.Но не улетишь далекоБез тонкой энергии этой.
Смотри на танцующих эльфов,Смотри, как впервые в жизни…
Оксана не сильно заботилась о размере стихов и о рифмах, она не собиралась кому-либо их читать. Проговаривая эти строки, она чувствовала, как сердце выпускает из себя излишки ликования, освобождая место для новых впечатлений. Впервые в жизни Оксана с помощью поэзии спасалась от переполняющей душу радости.
Вот почему у нее не было стихов, которые описывают счастье: она никогда не доводила себя до такого восторга, когда эмоции начинают кристаллизоваться в слова и строки. А довести себя до такой же по силе тоски – это просто.
Глядя на хороводы мерцалок, Оксана размышляла над природой красоты. Например: почему длинные черные ресницы считаются красивыми и их удлиняют и красят, но при этом густые черные брови не считаются красивыми и модницам приходится их выщипывать? Почему бабочка считается красивой, а паук – безобразным? Почему белка – это забавный зверек, а крыса…
При воспоминании о крысе Оксана содрогнулась, но быстро вернулась к приятным мыслям. Точнее, попыталась вернуться, но не тут-то было.
Показалось, что мир внезапно стал черно-белым. Вместо зеленых мерцалок над рекой закружился рой серой моли, трава пожухла. Оксана вдруг вспомнила темную серую комнату в подземном санатории и руку Василия Сергеевича, на которой шевелился игрушечный, но до ужаса безобразный паук.
«Я взял его, чтобы пугать себя!» – услышала она знакомый голос.
Тогда она так и не спросила его, зачем ему надо было пугать себя. Разговор как-то перекинулся на другую тему, более интересную на тот момент.
