Маша Царева - Золушки для холостяков
– В таком случае, мне, наверное, не стоит рассказывать Варе, что я обычно обедаю в «Ростиксе», – заулыбался Вольдемар, который, несмотря на идиотское имя (или это псевдоним?!), нравился мне все больше с каждой минутой.
– Я тоже адепт фаст-фуда, – уткнувшись в меню, вздохнула я. – Понимаю, что ничего полезного в этом нет, но каждый раз, проезжая мимо очередной «бигмачной», сглатываю слюнки. Когда в Москве открылся первый «Макдоналдс», я восемь раз отстояла трехчасовую очередь, чтобы туда попасть.
– А я там работал, – улыбнулся Закидонов, – хотя сейчас сложно в это поверить.
– Шутишь? – изумилась Варя.
– Нисколько. Пирожок попробовать не желаете? – с услужливой улыбкой поинтересовался он. – Денег не было, а ничем, кроме живописи, я заниматься не хотел.
– Я не была там ни разу, – с гордостью сказала Варя, – я считаю, что люди, которые засоряют свой организм всякой дрянью, похожи на животных.
– Да ладно, а кто ходит по ночным клубам и напивается как матрос? – расхохоталась я.
– Это другое, – поджала губы Варенька, – это отдых. А к питанию я всегда относилась с особенным вниманием. Вы знаете, что я сижу на диете по группе крови?
– А я однажды ел морского ежа, – невпопад заявил Люсик, – на Мальте. Представляете, его разрезают напополам, и мякоть надо вычерпывать ложечкой.
– Какой ужас! – взвизгнула Варя. – Какой ты безжалостный, не пожалел ежа! А я ведь собиралась вступить в Гринпис. Как убежденная вегетарианка.
– Ага, и как обладательница трех норковых шуб, одной песцовой и целого шкафа, забитого кожаной обувью и сумками, – ухмыльнулась я.
Варенька сникла. Я и сама не понимала, почему мне так нравилось ее задевать.
Заказав роллы с лососем и сливовое вино, я расслабилась. Теперь я уже не жалела, что променяла тихий домашний вечер на эти неожиданно милые посиделки. Я ведь могу и вовсе не общаться ни с Варварой, ни с Люсиком и сто процентов своего внимания уделить этому обаятельному мужчине, который так и норовит подлить в мой бокал побольше вина и на которого украдкой пялились все находившиеся в зале женщины. За соседним с нами столиком устроилась компания фотомоделистых особ, так вот, они чуть ли из декольте не выпрыгивали только затем, чтобы поймать на себе одобрительный взгляд моего спутника.
В очередной раз я отметила, что часто бывает, что мы воспринимаем друг друга как аксессуары. Чертовски приятно выйти в свет в компании такого мужика, как этот Вольдемар.
– Почему вы пригласили меня? – спросила я Закидонова. – Что-то мне подсказывает, что женским вниманием вы не обделены.
– Это так, – самодовольно улыбнулся он, – только вот я предпочитаю иметь дело не с количеством, а с качеством.
– Забавно, но как вы узнали про мое… качество?
– А Варя о вас рассказывала. Я почему-то подумал, что вы мне понравитесь, и попросил ее вас пригласить.
– Что же она могла такого обо мне рассказать? – удивилась я. Варенька не была похожа на девушку, расхваливающую подруг. Скорее наоборот.
– О, она сказала, что встретила на улице бывшую коллегу и затащила ее в клуб. И эта коллега, то есть вы, заявила, что сухое шампанское – это кислятина, Пэрис Хилтон ничего не соображает в моде, а золотой браслет Люсика скорее подошел бы либо какому-нибудь выпендривающемуся рэперу, либо собаке породы бультерьер в качестве ошейника.
– Было дело, – расхохоталась я.
В этот момент на сцену выплыла серьезная брюнетка с орлиным носом и густовато подведенными глазами, певица. Ее концертный костюм был скроен так, что создавалось впечатление, что дамочка, недолго думая, взяла и самостоятельно задрапировалась в бархатную портьеру.
Люсик тотчас же жестом заставил умолкнуть Варвару, которая оживленно щебетала что-то там о том, что она собирается в июне в Ниццу и вот не знает, сколько вечерних платьев ей взять с собой, поскольку появляться на отельном ужине в одном и том же – жуткий моветон.
По всему было видать, что роковая брюнетка на сцене – это и есть бывшая супруга Люсика, ради которой мы сюда, собственно, и пришли.
– Это Анюта, – шепотом пояснил он, – мы прожили вместе четыре года.
– Какая она интересная! – воскликнула Варя, хотя по ее виду было ясно: она рада, что экс-жена Люсика оказалась страшноватой стареющей теткой с полным отсутствием вкуса. – Ты меня с ней познакомишь?
– Если у нее будет настроение, – серьезно ответил он, – Анюта – очень тонкий человек, она так выкладывается на сцене, что после концертов может едва доползти до кровати.
Седеющий пианист ловко играл с клавишами. Анюта, пришторив томные глаза длиннющими ресницами, разинула рот так широко, как персонаж фильма «Чужой против хищника», и взвыла так громко, что кто-то от неожиданности выронил бокал.
Вообще-то я не люблю джаз, но в этой Анюте, надо признаться, что-то было. Не только мощный голос, но и особенная энергетика, отличающая звезду от просто хорошего исполнителя.
– Какая она… – шепнула я, наклонившись к уху Вольдемара.
– Да, Анька – настоящая ведьма, – согласился он, – она Люсика прочно возле себя держит.
– Постой, но разве Люсик встречается не с Варей? – удивилась я. – Кажется, он даже собирается их познакомить.
– Не исключено, – равнодушно подтвердил Закидонов. – Да, с Варей он уже две недели, это для него срок. Зацепила его чем-то твоя подружка. Но пусть она особенно на Люсика не рассчитывает, потому что он все равно в Анюту влюблен.
– Чего же они тогда расстались?
– Анька взбрыкнула и ушла к какому-то нищему художнику. Потом, конечно, одумалась, потому что такие, как она, в нищете не выживают. Но к Люсику все равно не вернулась, нашла себе какого-то банкира. Такая вот печальная история.
– Иногда у меня складывается впечатление, что у всех, кроме меня, в шкафах спрятаны скелеты, – задумчиво прошептала я, вспомнив, что совсем недавно корректор Катя рассказывала мне о роковой любви Бориса Сыромятина, – каждый придурок успел сгореть в огне любви, только я дожила до крема от морщин и сохранилась почти нетронутой. Я имею в виду не физическую девственность, конечно, а эмоциональную.
– Хочешь сказать, что никогда никого не любила? – заинтересовался Вольдемар.
– Ну почему же, любила, наверное, – пожала плечами я. – Всех своих мужчин. Влюблялась. Но так получилось, что мы всегда расставались с ними по обоюдному желанию. Роман исчерпывал себя, и мы расходились. Никто мне боли не причинял. То ли я моральный урод, то ли такие мне доставались мужчины.
– На морального урода ты не похожа, – развеселился Закидонов, – у моральных уродов так не светятся глаза.
– Если это комплимент, то спасибо.
– Это не комплимент, а грубая констатация факта. А теперь минуточку внимания, мадам закончила петь и направляется к нам. Сейчас здесь будет шоу.
И правда, между столиками протискивалась провожаемая восхищенными взглядами присутствующих Анюта.
Когда она подошла совсем близко, выяснилось, что ей хорошо за сорок – а ведь Люсику-то не исполнилось и тридцати. Близость Анюты заставила меня взглянуть на него немного по-другому. За тривиальным набором столичного состоятельного прожигателя жизни (шмотки из магазина «Этро», повисшая на его руке смазливая Варька и поблескивающие на другой руке часы как минимум за пять штукарей, внедорожник «Лексус» и снобские рассуждения о том, что вина старше семидесятого года не стоит употреблять вообще) я увидела человека, который способен разглядеть за довольно невзрачным фасадом истинную красоту. Человек, который влюбился в такую женщину, как Анюта, просто не мог оказаться тупым.
Она была похожа на цыганку – иссиня-черные волосы, огромные, слегка навыкате, темные глаза, смуглая кожа, аккуратный, но с заметной горбинкой нос. У нее был необычный голос, настолько низкий, что он мог бы принадлежать и мужчине.
Если Варенька была дешевенькой симпатичной поделкой из самоварного золота, из тех, что продаются на ремесленных рынках, то Анюта казалась истинным произведением искусства.
К тому же, не пообщавшись с ней и десяти минут, я сделала вывод, что она обладает живым умом, широкой эрудицией и тонкой иронией.
Присев на кончик стула и заказав сухое шампанское, Анюта своим удивительным басом рассказала, как на прошлой неделе она отправилась на выходные в Рим на мастер-класс какого-то джазового маэстро. И как ее пытался облапошить каждый второй встречный, интуитивно чувствуя в ней богачку, хотя по городу она гуляла в спортивном костюме из магазина «Бенеттон». Она так живо описывала предприимчивых итальянских уличных мошенников, что смеялась даже Варя, у которой, на мой взгляд, чувство юмора и вовсе отсутствовало.
А как смотрел на нее Люсик! У него даже изменилось лицо. Смягчились черты, и улыбка стала какой-то другой. Совсем не так улыбался он, когда рассказывал Варваре анекдот про доктора Ватсона, который пытался отучить Шерлока Холмса курить трубку, ежедневно вставляя оную в свое, простите, анальное отверстие. Но Холмс по-прежнему курил трубку, да и Ватсон уже не мог без нее обходиться. Варенька смеялась до слез, а Люсик смотрел на нее и улыбался с некоторой даже жалостью.
