Наталья Нестерова - Воспитание мальчиков
Иногда я думала: а пришли бы воспитательницы, увидели «домик» — как отреагировали бы? Скорее всего, посмеялись бы, сказали бы что-нибудь вроде того, что рано еще вам в такие игры играть. Да и сама я, будучи взрослой, пересказывала друзьям эту историю с юмором. Но тогда! Тогда я пережила настоящую трагедию, не по-детски тяжелую. Ребенок чаще всего пропускает мимо ушей, когда его называют балбесом, хулиганом, неряхой, лентяем. На то они и взрослые, чтобы ругаться. Но если ребенок сам себя считает грязным, испорченным, если держит это в тайне, если боится признаться, боится, что все узнают о его позоре, — это настоящая детская драма.
Остаток дня в детсаду я провела в тумане. Говоря взрослым языком, я чувствовала себя как в пыточной, где каждый может надругаться надо мной.
Мама забрала меня полуживую, страшно усталую, вялую. Я тихо и безостановочно ныла: «Никогда больше не пойду в детский сад. Пожалуйста, не води меня туда, не води, не води, не води. Лучше я умру, умру, умру…»
— Наточка, — удивлялась мама, — но воспитательница сказала, что ты вела себя хорошо, не плакала.
— Не пойду в детский сад, не пойду, — твердила я. — Убегу оттуда, если ты меня снова отведешь. Не хочу в детский сад!
Мама решила, что я капризничаю, что у меня не вышло занять лидерские позиции, как обычно бывало в детской компании, что под мою дудочку не плясали и теперь я отказываюсь ходить в коллектив, который не увидел во мне вожака.
— У нас для тебя сюрприз, — переменила мама тему. — Мы купили телевизор! Сейчас придем домой, будем смотреть.
В другой ситуации я буйно радовалась бы. Телевизор был у двух-трех семей в нашем многоквартирном доме. К ним ходили смотреть: перед маленьким экраном ставились стулья полукругом, а то и в два ряда, нас, детей, брали на руки, или мы пристраивались на полу. Значит, теперь к нам будут приходить соседи, и мой авторитет среди друзей резко пойдет в гору.
Папа приспособил старый утюг в виде антенны.
— Наталья, смотри, — веселился он, — на утюг волны ловятся.
Какие волны, почему на утюг — я даже не спросила. Мне было плохо, к ночи поднялась температура, я бредила и все просила не отдавать меня в детский сад. Невроз не отпустил и в последующие дни. Я ни о чем не могла говорить, кроме как просить не водить меня в детсад. Родители сдались, мама не вышла на работу и еще год сидела со мной.
Я ей так и не объяснила, почему возненавидела детсад. Сначала было страшно и больно рассказывать, а потом забылось. Я ведь уже говорила: на детях раны хорошо зарастают.
Можно было бы подумать, что собственный печальный опыт навсегда закроет дорогу в детский сад моим детям. Ничуть не бывало. С высоты прожитых лет детские страхи кажутся глупостями и приобретают смешной оттенок. Родителям следовало хитро выпытать у меня причину нелюбви к детскому саду и научить защищаться. Уж я-то не совершу подобных оплошностей. Кроме того, я вышла на работу, маме моей с двумя мальчиками тяжело. Здоровье у нее не богатырское, и коль есть возможность облегчить ей жизнь, то эту возможность надо использовать. Да и ребенку полезно привыкать к коллективу, а то придет в школу трепетным парниковым созданием, там его затюкают.
Поскольку мы переезжали с одной съемной квартиры на другую, то и детсады менялись. В первом Никита испортил отношения с воспитательницей сразу. Я пришла забирать ребенка, у воспитательницы презрительно поджаты губы, цедит:
— Забирайте своего…
Она не договорила, запнулась. Но, судя по выражению лица, она проглотила нелицеприятное слово, вроде «негодяя» или «урода».
Идем по улице, Никита почему-то падает через каждый шаг, я его подхватываю, он снова спотыкается.
— Никита, в чем дело? Почему ты валишься?
— Потому что я тлусы в одну дылку надел.
— Ты уже умеешь хорошо «р» говорить. Раскатисто произноси. Тр-р-русы в дыр-р-рку. В какую еще дырку?
— У т-р-р-русов две дыр-р-рки для двух ногов, правильно?
— Правильно, то есть неправильно. Для двух ног. Понравилось? Будешь теперь так одеваться?
— Не-ка.
Проблему можно считать закрытой. Но есть другая.
— Никита, почему Татьяна Васильевна на тебя разозлилась? Что ты сделал?
— Не знаю.
У детей короткая память. Заставить трехлетку связно пересказать какую-то ситуацию очень сложно. У него столько информации крутится в голове, что несущественная быстро выветривается. Но я проявила настырность и добилась восстановления событий путем правильной постановки вопросов. Разминочные вопросы опускаю.
— Что сделала Татьяна Васильевна?
— Она сказала, что никто не идет в туалет, а сама пошла.
— А ты не послушался и отправился за ней? — Да.
— И что ты делал в туалете?
— Снял трусы и сел на унитаз.
— А Татьяна Васильевна?
— Она тоже сидела на унитазе.
— И что говорила?
— Ну там… скоро ты, вставай, уходи.
— А ты не уходил? Никита, зачем ты пошел за воспитательницей? Зачем ты сидел, если не хотелось ни писать, ни какать?
На родительское «зачем?» дети, как правило, ответа не имеют. Зачем ты нарисовал на обоях? Зачем ты раскурочил будильник? Зачем ты напустил в ванну воды? Зачем ты вспорол плюшевого медведя? Затем, что ребенок экспериментатор по определению, или он не ребенок.
От Никиты я добилась-таки ответа:
— Мне было интересно.
— Что интересно, скажи на милость?
— В саду унитазы маленькие, не такие, как дома.
— Так, дальше.
— А попа у Татьяны Васильевны больша-а-а-я.
— И?
— И мне было интересно, когда унитаз под ней сломается.
Во втором детсаду воспитательницу звали Мария Федоровна. Никита учил ее русскому языку. Громко заявлял:
— «Дожить» говорить неправильно, надо «класть».
Воспитательница командует после завтрака:
— Бокалы отнесите на столик у окна.
Никита поправляет, умничает:
— Бокалы — это для вина. Детям нельзя пить вино. А это — чашки.
Откровенно признаться, я и сама не знала, стоит ли поддерживать авторитет воспитательницы в ущерб грамотной речи.
Утром привела Никиту в сад, он переоделся, прощается:
— Мамочка, иди, я тебе в окошко помахаю.
— Сыночек, надо говорить: помашу.
На следующий день опять:
— Иди, я тебе помахаю.
— Никиток, помашу!
И на третий день — «помахаю».
— Ты в состоянии запомнить, что надо говорить «помашу»?
— Я в состоянии, — отвечает Никита, — но Мария Федоровна говорит «помахаю».
Ситуация повторилась с Митиной учительницей в начальной школе (дело происходило в командировке, в Мехико). Она вместо: «Дети, садитесь!» — говорила: «Дети, садитеся!» Вместо «пришел» — «пришов», вместо «ушел» — «ушов». Она была родом с Украины, старалась помнить про фрикативное «г», но его постоянно контролировать невозможно, вот и прорывалось: «Гремел хром», вместо «Гремел гром».
Учительницей она была замечательной, работала вдохновенно, тем более что в классе — пять человек. Мы, родительницы-мамаши, не знали, как быть: с одной стороны, педагог хороший, с другой стороны — «садитеся» и «хром». Я, кстати, тоже родилась и выросла на Украине, но проблем с произношением русских слов никогда не имела. Мы призвали к совету родителей-папаш. Один из них, дипломат, нашел выход. Сказал, что учительницу, конечно, обижать замечаниями не следует, а надо поговорить с директором школы, он, в свою очередь, проведет работу с педагогом. Так впервые в жизни, на примере первого класса я поняла, что такое настоящая дипломатия. Родители остались чистенькими, учительница стала следить за речью.
От мысли стричь под одну гребенку, огульно порочить всех воспитательниц я далека. Конечно, они любят детей. Нечадолюбивая женщина просто не выдержит многочасового пребывания в группе малышей. Но ведь и материнская любовь бывает разной. Для одной мамы дело чести, чтобы ее ребенок был вкусно накормлен, чисто и красиво одет. Другая мама ставит во главу угла интеллектуальное развитие, чтобы ребенок читал, считал и в принципе обладал знаниями с опережением возраста.
Мы отдавали детей в сад, потому что на одну, мужнину, зарплату было не прожить, и потому, что хотели состояться профессионально. Главным нашим требованием, пусть не высказываемым вслух, было: уберегите моего ребенка, чтобы не покалечился, чтобы никакого ущерба здоровью за время нашего отсутствия не было нанесено. Этот посыл воспитательницы прекрасно знали и выполняли. Даже с перехлестом.
Как-то я остригла Никиту наголо. Бытовал миф, что после «нулика» волосы крепче растут. Прихожу забирать его из сада (уже третьего по счету)
— Он не у нас заразился, — с вызовом говорит воспитательница.
— Чем заразился? — пугаюсь. — У Никиты температура, сыпь?
— Вшами и гнидами заразился. Не у нас!
— Какими вшами? — таращу глаза.
