Валерий Осинский - Чужой сын
Чтобы распорядиться квартирой, родственникам была выгодна смерть ребенка.
Чиновников, вероятно, тоже заинтересовала опустевшая квартира Родиных!
Я съездил к юристу. Он объяснил примерно так, как я думал. Излишней активностью я боялся привлечь внимание к мальчику.
Впрочем, по порядку.
…После визита учительницы, калитку я предусмотрительно запирал на замок. И пока я шел отворять участковому, Григорий увел мальчика через запасной ход в дом Песоцких, а Рая свернула постель малыша и спрятала вещи Сережи.
Клянусь, с Григорием у меня случались более захватывающие беседы, чем с этим долговязым парнем в полицейской униформе.
Согласившись испить чаю, мент не отхлебнул и глотка, а, закинув ногу на ногу, задумчиво переливал ложечкой в чашке, словно пересыпал песок.
Наконец, он спросил о мальчике.
— Это мой племянник. А вам, что за дело до ребенка? — спросил я.
— Он на моем участке. А его родители погибли! — Участковый говорил тихо на одной ноте, с сильным местным акцентом.
— Отец мальчика жив. Вчера он забрал сына к себе.
— Куда? — Парень рассеянно посмотрел на меня.
— Вам–то какое дело?
— Родители мальчика в разводе. Без разрешения матери его не выпустят из страны…
— С чего вы решили, что они уезжают? Но если даже так, что с того?
— Его действия будут незаконны.
— У мальчика есть отец. Они разберутся сами! Или вы хлопочите о всех сиротах? После войны их в стране хватает. Заботьтесь о них!
— Отец мальчика работает в России, — невозмутимо сказал мент. — Живет там. Если он не заберет мальчика с собой, на кого он его здесь оставит? А вывезти его без разрешения он не имеет права.
— Кто же даст разрешение, если, как вы сами сказали, родители погибли? Или мы говорим о разных детях?
— Мы говорим об одном и том же ребенке, — так же на одной ноте сказал участковый. — Он увезет ребенка, а квартиру продаст. Здесь у него осталась пустая квартира, в которой прописан только мальчик…
— Так вас интересует его пустая квартира?
— Не играйте со мной в прятки! Ваш приятель хочет нелегально увезти мальчика. Заявить, что вся его семья погибла и продать квартиру. Тогда ребенок останется ни с чем. А вы прячете ребенка и покрываете вашего приятеля.
— Откуда вы все так хорошо знаете?
— Такие случаи уже были.
— Хотите осмотреть дом?
Мент утвердительно кивнул и рывком поднялся, мускулистый и поджарый.
— Вы живете один? — В голосе парня послышалась зависть обитателя коммунальных трущоб. Я утвердительно промычал.
— С чего вы решили, что мальчик у меня?
— Соседи мальчика говорят, в квартире никто не живет. А ваши соседи видели его у вас.
— Он был тут. Но его отец приехал и остановился у друзей.
— А почему не у себя?
— Ему виднее! Там может все напоминать о погибшей жене.
— Ваши соседи Песоцкие дома? Можно пройти к ним через двор?
— Попробуйте. Там собака.
Мы неприязненно переглянулись. Участковый еще раз осмотрелся и, поскрипывая портупеей, размеренно зашагал к калитке.
— Не играйте с огнем, — сказал он на прощанье.
— А в чем мое преступление?
— Вы прячете постороннего! Теперь вам не удастся заявить о его гибели! Есть свидетели, которые его видели.
— Занимайтесь делом, а не шляйтесь по дворам, чтобы поживиться на чужом горе!
— Не грубите! У меня на этой войне тоже убили брата, — сказал парень и пошел своей неторопливой походкой.
— Извините! — процедил я сквозь зубы с неким подобием сочувствия.
Я никак не мог понять въедливой заинтересованности парня в этом деле. Не о будущем же Сережи он пекся!
25
Рая сжимала на груди кулаки и с тревогой заглядывала в мои глаза.
Ее рука, державшая карандаш, дрожала.
«Что им нужно от Сережи?»
«Не знаю. Отпустите собаку, и не выходите на улицу. Возможно, участковый снова придет».
Участковый действительно пришел. Собака неистово захрипела и кинулась передними лапами на изгородь: о трубы–опоры лязгнула металлическая сетка.
Ребенок сидел на кровати, по–стариковски опершись о матрац и вжав голову в плечи. По нашему смятению он догадался, что его ищут.
Девушка за рукав оттянула Гришу от шторы и сжала ладонь ребенка в — своей.
Мент опасливо покосился на свирепого пса, — тот норовил протиснуть оскаленную пасть в заштопанные проволокой дыры калитки, — потоптался и ушел.
Рая написала.
«Что они сделают Сереже?»
«Ничего. Какая–нибудь казенная ерундистика. Мы должны помочь ему уехать».
Рая сникла. Ее нос и подбородок некрасиво заострились.
«А вдруг они отнимут Сережу!»
«Зачем им инвалид?»
«Не называйте Сережу инвалидом».
«Хорошо. Придется держать мальчика в доме».
«Может, они хотят помочь?»
«Вам они часто помогали?»
Гриша волновался: его брови–гусеницы хаотично ползали вверх–вниз по лбу, он мычал, тыкал пальцем на окно, пугал Сережу и раздражал меня. Рая сделала решительный жест, и мужик притих. На табуретке он зажал огромные кулаки между коленей и качался вперед назад. Растения, животные и слабоумные ощущают опасность лучше обычных людей.
Участковый стал навещать меня едва не ежедневно.
Я за версту узнавал этого флегматичного жирафа и просто не выходил из дома.
Сережа теперь гулял во внутреннем дворе Песоцких. А собака, угрожая клумбам стремительными рывками, патрулировала периметр обоих участков.
На всякий случай мы отвели мальчику комнату в доме соседей. Своеобразная комната–музей их родителей. Отдельный ход в нише вела на задний двор за клетки животных. В правом углу православная икона. Большая никелированная кровать с блестящими шарами и горкой подушек под тюлем. Напротив кровати на стене в позолоченной рамке черно–белый снимок «стариков». На коленях благообразного мужчины в пиджаке и рубахе, застегнутой до ворота, белобрысый ангелочек (никакого намека на угрюмое чудовище, коим ему было суждено стать). Женщина напоминала Раю. Те же зачесанные назад волосы под обручем. Худощава. Она держала сына за руку.
Рая посмотрела на портрет с благоговением, словно касалась мечты. Я на миг представил, что это и моя жизнь! Внутренне содрогнулся и скорее вышел.
26
В следующий раз мент привел маленького, суховатого мужичка в шляпе и с папочкой на молнии. Я не успел уйти в дом. Но в халате и тапках намеривался их не впускать.
— Это Иван Андреевич, — старательно выговаривая слова, представил из–за ограды парень.
— Ну и что?
— Это касается продажи квартиры, …ваших друзей, — проговорил мужичок. — Мы нашли хорошего покупателя. Но для того, чтобы оформить все бумаги, вы должны подтвердить, что у вас жил… — он сверился с бумагами и зачитал анкетные данные Сережи.
— Вы маклер? — недоверчиво спросил я, подозревая, что это какая–то уловка мента.
— Агент по недвижимости…
Я впустил их и усадил на веранде. Мужичок протянул исписанный незнакомым почерком лист и пригладил слипшийся пучок волос на плеши. Велюровую шляпу с вдавленной серединой он положил на стол.
— Вот заявление господина Родина, что вы были на той стороне сразу после войны и видели его сына. Скрывать его не нужно. Это лишь навредит делу. Удостоверьте личность мальчика. Его документы пропали. Так же, как документы его погибшей матери.
Меня распирала злость. Родин мог предупредить!
— Я вас плохо понимаю…
Плешивый мизинцем жеманно поскреб светло–рыжую бровь.
— Что вам не понятно? Подтвердите личность мальчика. Если бы он погиб, или пропал без вести, действовали бы другие нормативы. А так мальчика видели. Теперь можно выписать его из продаваемой квартиры и исключит риски покупателя. Но в таком случае нужно предоставить несовершеннолетнему равноценное жилье. Такого жилья у его отца нет. Поэтому мы предусмотрели другой вариант.
— А где его отец? Почему он сам не приехал?
— Занят. Мы можем найти другого свидетеля. Но это займет время и замедлит сделку.
— Ладно! Ищите другого свидетеля! Свяжитесь с той стороной! У них должны быть списки погибших, пропавших без вести. Не знаю! Я тут причем? Никого я не видел!
Без Родина я решил ничего не предпринимать. Мужичок терпеливо улыбнулся:
— Кто там будет этим заниматься? А квартиру ваших знакомых покупает их сосед. Очень влиятельный человек. Присутствие господина Родина пока не обязательно!
— Квартиру покупает подполковник Шойман! — поддакнул участковый.
Маклер недовольно покосился на болтливого спутника.
— Ясно. Значит, других клиентов не будет. Тогда так, пока родственники мальчика не поговорят со мной, разговора с вами не будет. Ребенка у меня нет и я его не видел!
