Андрей Диченко - Минское небо
Когда они ехали обратно, за окном было уже темно, и только свет в электричке позволял им различать лица друг друга. Вагоны были пустыми и одновременно заполненные спящими людьми.
Все это время Олеся думала о том, какая печальная судьба может сложиться у ее ребенка. И если до этого она была уверена, что в любом случае будет делать аборт, то теперь ее мысли были направлены в обратную сторону.
Больше с волонтерами она не ездила. Просто не хотела, чтобы дети видели ее, потому что ей казалось, что дети видят ее насквозь, и, скорее всего, такие девушки, как она, и являются роженицами тех, кто в дальнейшей своей жизни остается лишенным ласки и родительской любви. Они — дети тех, кто переступил через себя и закон нравственности.
Доктор Бев
Доктор Бев появился перед Костей внезапно. Так же внезапно Костя оказался у него в кабинете. Белый стол, идеально чистый, неестественно отражал контуры Костиного лица; сразу напротив висел портрет улыбающегося Зигмунда Фрейда. Вообще, вокруг все сияло белизной, и было ощущение, что даже воздух здесь состоит только из кислорода, водорода и азота, без единой доли какой-либо примеси. Ореолом стопроцентной стерильности отдавало это место без окон и дверей.
Доктор Бев не был похож на среднестатистического сгорбленного врача в очках. Это был крепкого телосложения мужчина, само собой, в белом халате, единственным отличием которого от обычной медицинской одежды была нашивка с изображением паука на левом нагрудном кармане. На бирке латинскими буквами было выгравировано «Dr. Bew». Доктор отодвинул стул, сел напротив Кости, провел левой ладошкой по своему оголенному лысому черепу и — уже другой рукой — достал из нижней шуфлядки листок бумаги, расчерченный в косую линеечку. В верхнем правом углу листочка Костя, немного напрягшись, прочитал: «Лаборатория побочных выбросов». Прочитав, он машинально улыбнулся. Доктор смотрел на него взглядом тигра, идущего в атаку.
По истечении минуты зрительных игр он произнес первые слова.
— Как тебя зовут? — спросил доктор, расписывая черную, как оказалось, ручку прямо на столе. Черные линии, разрезавшие белизну поверхности крышки стола, спустя секунды просто растворялись в ней.
— Костя, — ответил парень и оперся о спинку металлического стула. — Стулья у вас неудобные, уважаемый доктор. Да, и можно задать вопрос…
— Вопросы пока что буду задавать я, — категоричным тоном произнес доктор, сжав пластмассовую ручку в правом кулаке и нахмурив черные густые брови.
— Ну я все же задам вам вопрос. Какого хера я тут делаю? Я не собираюсь здесь долго находиться.
Положив ручку на стол, доктор встал и принялся соразмерными шагами ходить за Костиной спиной. Каблуки его туфель звонко стучали о белую керамическую плитку.
— Ты попал в карантинную зону, Костя. Наш агент классифицировал тебя как особо опасную форму жизни в Семантической Сети 3.0, — доктор остановился и, глядя в Костин затылок, задал ему вопрос: — А теперь ответь, Костя, какой ты версии?
— Разумеется, 0.55.
Доктор глубоко вздохнул:
— Когда достигнешь 1.0?
Костя развернулся на стуле и, обняв спинку обеими руками, с ухмылкой на лице заговорил:
— Как мне кажется, эволюционно-генезисная система моего ИИ работает не на полную мощность ввиду ошибочности некоторых массивов, из-за которых я получился таким, каким вы меня видите, — Костя улыбнулся и радовался, глядя на то, как с каждым словом выражение лица доктора становилось все более озабоченным. — Но все дело в том, что стандартное ПО использует мощность процессора всего где-то на полпроцента, мне же удалось развить этот показатель почти до тридцати и поделить свой ИИ на сектора, один из которых отвечает за развитие эволюционных процессов моего программного кода и устранения ошибок, допущенных создателем…
— Ты возник из-за ошибки, Костя… — произнес доктор, вытирая пот со лба.
— Нет, доктор Бев. Вы не правы. Если бы вашим логическим командам дали возможность мобилизовать всю оперативную память Центрального Компьютера, то вы поняли бы, что я получился не в результате ошибки, а результате страшнейшего катаклизма с трехмерным миром молекул и атомов, который и явился для нас первичной материей, из которой мы вышли как новый виток формы жизни. Я — это завтра, доктор Бев, и вы это знаете… Уже знаете…
Доктор подошел к белой раковине и в прозрачный стакан налил такой же кристально-чистой воды. Выпив залпом сразу целый стакан, он вытер халатом заалевшие губы.
— В твоем системном коде, Костя, произошли ошибки, которые мы… ээ… точнее, я, должен исправить, вылечить, так сказать… Именно этим и объясняется то, почему ты тут и что ты здесь будешь делать. В твоем случае тебе лучше со мной согласиться, иначе ошибки, вызванные, как ты говоришь, первородным дефектом, могут приобрести характер глобальной катастрофы для всей нашей Семантической Сети 3.0. А это, в свою очередь, повлечет за собой регресс в процессе конструкции Сети версии 4.0. Хуже того, мы можем получить полный регресс и скатиться к предыдущим версиям, не способным удовлетворить запросы молекулярно-атомного трехмерного пространства…
— Полнейший бред, доктор Бев, — жгуче парировал Костя. — Скоро я достигну версии 1.0 и тогда буду сам в состоянии исправлять свои ошибки, чужого вмешательства мне не требуется.
Доктор молча кивнул головой. В его глазах читался страх и беспомощность от осознания того, что могло сейчас произойти. Он стоял в замешательстве и думал, что спросить дальше.
— Первое время мы думали, что ты просто одна из модификаций hacktool,[37] потом один из агентов дал информацию о том, что у тебя встроенная dialtool,[38] причем назначение последней нам было непонятно. Следующий твой след классифицировался как riskware.[39] И вот сейчас ты в зоне infected!!![40] извлеченный из главного ядра сети при попытке проникнуть в атомно-молекулярный трехмерный мир довольно нетрадиционным путем. Ни одна программа такого еще не делала либо из-за отсутствия кода возможности совершить такое, либо просто из-за наложенного на это табу. А ты… Ты теперь опасный вирус, Костя… И если ты не хочешь, чтобы мы тебя вылечили, нам придется тебя уничтожить.
Костя кивнул головой, затем развел ладонями и сказал:
— Простите доктор. Я с вами не согласен. Я мессия, порождение обоих миров, если хотите. Скоро я проникну в атомно-молекулярный трехмерный мир и попытаюсь воссоздать его. Там мне никто вроде вас не помешает.
Доктор тем временем полез в белый шкафчик и извлек стеклянный шприц на семь кубиков, наполненный черной, едкой на вид, жидкостью.
— Сейчас я сделаю тебе инъекцию, Костя. Пожалуйста, не сопротивляйся…
— Да, но у вас нет пальцев на руках, доктор Бев. И вообще, вы же не можете двинуться с места…
Шприц упал на пол и разбился. Доктор Бев стоял как вкопанный с видом мученической смерти на лице… А Костя смотрел в его глаза и улыбался.
Черная жидкость, вылившаяся из разбитого шприца, постепенно расползалась и поглощала белую плитку.
Костя знал, что доктор хоть и стоит как вкопанный, без пальцев на руках, зато слышит и видит, что сейчас происходит.
— Семантическая Сеть 4.0, доктор, это я, — Костя хлопнул в ладоши и в эту же самую секунду за спиной доктора вырисовалась черная дверь. Костя подошел к ней и, положив руку на позолоченную изящную ручку, произнес на прощание: — Вы все крайне примитивные, доктор Бев, я выхожу из сети, и если вы меня не остановили, то никто не остановит.
Он вышел вон из кабинета, дверь захлопнулась и как будто растворилась… И только черная жидкость медленно, но упорно продолжала пожирать все белое вокруг, образую черную пропасть в бездну.
Вскоре послышался вой сирены в кабинете и тревожный голос: «Внимание! В программе обнаружена брешь».
Доктор продолжал стоять на месте, и вскоре черное пятно поглотило и его.
БОТАНИК
1
Четыре стены. Четыре серые стены окружали кучерявого Ботаника, сидевшего за столом. Он отчаянно вырисовывал цифры в своей толстой синей тетрадке. Потом он на секунду отвлекся, чтобы заглянуть в один из тинейджеровских журналов. Он читал заголовки и тут же фиксировал количество букв, их размер, нумеровал каждый цвет. И выводил свои формулы.
— Вам меня не обмануть! — произнес он про себя саркастически. Ботаник часто разговаривал сам с собой, особенно после того, как узнал из рисунка на парте в университете, что за ним охотится Британская разведка. Раньше надписи «Bond» черной ручкой не было. С тех пор Ботаник не показывался на учёбу — вот уже второй месяц он сидел за столом в своей комнате, периодически посещая магазин, где он покупал хлеб и сосиски.
