Йоханнес Зиммель - Господь хранит любящих
Госпожа Хегль посмотрела на меня, потом снова повернулась туда.
Я думал о том, что я репортер, и меня ничего не задевает, что мое дело только информировать, без страха, без страсти, без сочувствия. Я думал, что от меня никто не должен ожидать ни отвращения, ни ревности, потому что я только репортер. Я думал о Сибилле…
Теперь карнавальные королевы обоих городов обнимались и целовались. Карнавальные короли жали друг другу руку.
Тот, что из Кельна, носил позолоченные очки, на его гладком лице виднелись шрамы. У мюнхенского были по-военному коротко стриженные русые волосы, и, кланяясь, он щелкал каблуками.
— Страшно богатые люди эти господа, — рассказывал тип из наземной команды. В его голосе звучало удивление.
Между тем баварцы под аплодисменты толпы выволокли громадную пушку, стреляющую связками вареных телячьих колбасок, и огромный бочонок пива. Грянула новая песня.
Теперь пели мюнхенцы — «Там внизу на берегу Изара».
— Боже! — потерянно пробормотала госпожа Хегль.
Вся компания подняла огромные глиняные кружки, полные баварского пива. Карнавальные короли осушили свои залпом. Их губы были в пене. Ликующе они потрясали своими пустыми кружками перед жужжащими камерами операторов из «Новостей дня». Они стояли там рука об руку, с пурпурно-красными лицами, единые и непобедимые. Настал черед колбасок.
— По телевизору, — чуть слышно сказала госпожа Хегль, — во время праздника на верфи имени товарища Пика, там тоже были униформы. И флаги. И транспаранты. И разинутые рты. И рев.
Я только репортер. Для меня представляет интерес все, что относится к разряду новостей. Происходящее здесь было поэтому мне интересно.
— Мне страшно, господин Голланд!
Я посмотрел на нее с удивлением.
— По воскресеньям я хожу в церковь, — объясняла она тихим голосом, пока вся карнавальная компания отхлопывала по попке юной дамы из Кельна, — и на прошлой неделе наш пастор читал одно место из Откровения Иоанна, оно постоянно приходит мне на ум.
— Что за место?
— «Если не одумаетесь, все погибнете», — ответила госпожа Хегль из баварского города Хофа.
Я попрощался с ней и через толпу слегка подвыпивших гостей из Кельна направился к зданию аэропорта. На моем пути оказались двое из Индии, мужчина и женщина, которые смотрели на происходящее с неподвижными лицами.
Женщина тихо спросила:
— Have you ever seen anything like this?[22]
Мужчина серьезно ответил:
— It's their way to enjoy themselves.[23]
Я вошел в спокойное здание аэропорта Мюнхен-Рием и направился к окошечку «Эр-Франс». Здесь меня знали. Я положил записку с именами пяти итальянцев перед приветливой стюардессой и попросил выяснить, не вылетали ли эти пассажиры рейсами «Эр-Франс» или других компаний за последнее время.
— Обождите пока в ресторане, господин Голланд. Это займет около получаса, надо проверить списки.
Это заняло целый час. Через громкоговоритель меня снова вызвали к стойке компании. Стюардесса сказала:
— Четверо из пяти господ отбыли назад в Рим. Пятого мы не смогли обнаружить ни в наших списках, ни в списках KLM, SAS, РАА, BEA или SABENA[24]. Это господин…
— Карло Дзампа, — поспешно закончил я.
Стюардесса удивленно взглянула на меня:
— Почему? Вовсе нет.
— Карло Дзампа тоже отбыл в Рим?
— Да, десятого февраля в восемнадцать тридцать рейсом один — двадцать девять компании «Пан-Америкен эйрлайнз».
— А как имя того, кого вы не нашли в списках?
Стюардесса ответила:
— Его зовут Эмилио Тренти.
19
Я взял такси и поехал в отель.
Еще из Берлина я забронировал номер в «Четырех временах года» и сообщил свой новый адрес в наше Центральное бюро во Франкфурте.
По дороге в город мне встречалось множество людей в масках и причудливых костюмах, которые спешили на зрелища. Мюнхен праздновал карнавал.
Мой номер находился на пятом этаже. Я принял горячую ванну, потом спустился в холл, сел в уголок, закрыл глаза и стал обдумывать ситуацию. Четверо из пяти человек, которых я разыскивал, уже покинули Германию. Пятого не нашли. Этот пятый не был тем, кто в Берлине, в кондитерской Вагензайля, спрашивал имя Сибиллы. Этот Карло Дзампа вернулся в Рим. А вот Эмилио Тренти не улетел с остальными. Что бы это значило? Почему он задержался?
Может быть, это не значило ничего. Может быть, у него были еще дела в Германии, а может, он давным-давно в Италии, только уехал поездом или автомобилем. Возможно поездом или автомобилем, но в какой-то другой город Германии. Или в какую-то другую страну. А возможно, он был еще в Мюнхене, возможно даже здесь, в отеле «Четыре времени года».
Я отдал должное комиссару Хельвигу. Действительно, совершенно невозможно отработать каждый след. Что мне теперь делать? Ехать в полицию и просить проверить списки регистрации? На поиск уйдет не один день — только в одном Мюнхене. И это в том случае, если Эмилио Тренти зарегистрировался, а не просто проехал дальше. По трезвому размышлению я понял: даже если мне удастся найти этого Эмилио Тренти, шанс девяносто из ста, что он никак не замешан в похищении Сибиллы. Я вдруг подумал, что лучше бы мне остаться в Берлине! Там хоть у меня были Роберт и квартира. Здесь никого и ничего…
— Господин Голланд?
— Да, в чем дело? — Я открыл глаза. Передо мной стоял посыльный.
— Вас к телефону. Междугородний звонок из Франкфурта. Кабина три.
— Меня?
Он кивнул и показал рукой:
— Туда, вниз, пожалуйста!
Я прошел в обитую кабину, в которой пахло валерьянкой. Послышался голос нашей телефонистки из агентства:
— Минуточку, господин Голланд, соединяю вас с господином Калмаром.
Сразу за этим раздался его голос:
— Пауль?
— Да, что случилось?
— Хорошо, что ты уже в отеле. Я думал, ты прибудешь вечерним рейсом. У нас для тебя новость.
Я приоткрыл дверь кабины, запах валерьянки почти задушил меня.
— Тебе знаком некий Эмилио Тренти?
Я прислонился к обитой стенке и с силой рванул воротник:
— И что он?
— Он звонил сюда. Два часа назад. Он сказал, что завтра непременно должен встретиться с тобой.
Я молчал. Мне сдавило горло, я боялся, что, если заговорю, мне не хватит воздуха. Сибилла, подумал я. О Сибилла!
— Он сказал, что мы обязательно должны найти тебя и сообщить, что завтра в четыре вечера ты должен быть у него.
— Где?
— В Зальцбурге.
— Где?!
— В Зальцбурге. Это город в Австрии. По адресу…
— Подожди минутку!
Дрожащими пальцами я взял лежащий передо мной карандаш и стал писать адрес, который диктовал Калмар:
— Зальцбург-Парш, Акациеналле, три. Записал?
— Да.
— Он сказал, что Парш — это пригород Зальцбурга.
— Телефон?
— Там нет телефона. Он сказал, что приезжать туда раньше нет смысла, он будет там только завтра в это время. Надеюсь, ты понимаешь, о чем речь?
— Не слишком. А он объяснил, по какому поводу?
— Да, Пауль.
Ну почему здесь так пахло валерьянкой?! Как эта валерьянка попала в кабину? Мерзкий запах!
— По какому?
— Он сказал, что по поводу Сибиллы Лоредо.
Часть II
1
Уже три недели, как я живу в отеле «Амбассадор», точнее, двадцать два дня. Воздух в Вене потеплел, люди сидят в открытых кафе, а на солнце даже жарко. Все говорят, что и лето в этом году будет ранним.
Сегодня перед обедом со мной распрощался доктор Гюртлер. Для меня это было совершенно неожиданно. Он обследовал меня в очередной раз, как обычно это делал в истекшие три недели, и сказал, что скоро я буду в полном порядке.
— Мы видимся с вами в последний раз, — вдруг огорошил он меня, сложив свои инструменты и направляясь в ванную мыть руки.
Я прошел за ним.
— Завтра вместо меня будет мой коллега, можно даже сказать друг, — доктор Дойч. Он выдающийся специалист. Я просил его обратить на вас особое внимание.
— А вы?
Он, вытирая руки, с улыбкой посмотрел на меня:
— Я больше не практикую в первом округе. Я ухожу.
— Уходите? Но почему? — воскликнул я.
И получил странный ответ:
— Потому что я не могу дальше так жить.
— Простите, я не подумал, что у вас могут быть личные причины.
Он, возвращаясь со мной в гостиную, покачал своей большой седой головой:
— Ничего страшного. Не знаю, как вы, господин Голланд, но я уже несколько лет не чувствую в душе покоя.
Я смотрел на него и молчал. Внизу, на улице цветочницы все еще предлагали свой товар:
«Примулы, — пели они, — нарциссы, свежие фиалки, пять шиллингов за букетик, покупайте, господа!»
Доктор Гюртлер покусал губу, разглядывая ковер у себя под ногами, и хрипло сказал:
