Сергей Борич - За кулисами Apple, iЛИ Тайная жизнь Стива Джобса
И, вы знаете, это действительно так.
20
Период эйфории длится недолго. В тот же вечер, пофлиртовав на полную катушку с подружкой Джареда в магазине в Пало Альто и подтвердив свои подозрения, что она совсем не прочь от души потрахаться со мной, я выхожу на улицу, сворачиваю за угол на Университетскую авеню и вижу прямо перед отелем «Гарден Корт» Тома Боудитча. Рядом с ним стоит мой зам по производству Джим Белл. А за их спинами разговаривает по мобильнику Чарли Сэмпсон.
Я прячусь в какой-то нише. Я хоть и не специалист по всяким макиавеллиевым заговорам, но чувствую, что нет ничего хорошего в ситуации, когда второй человек в моей команде секретно встречается с нашим самым крупным акционером и юристом, проводящим расследование в компании.
Я знаю, что мне следовало бы подойти к ним и потребовать объяснений, но почему-то не могу этого сделать. Я просто стою и чувствую, что у меня голова идет кругом. Согнувшись, я прислоняюсь к двери. Оказывается, я нахожусь у магазина, торгующего всякими буддистскими безделушками. Из витрины на меня смотрит множество маленьких Будд.
Одна из продавщиц выходит из магазина и спрашивает:
— Сэр, может, вам чем-то помочь? С вами все в порядке? Вам помощь не нужна? Я могу вызвать полицию.
В переводе с калифорнийского это означает: «А ну, подонок, отвали от двери, а то сейчас копов вызову».
Но тут она узнает меня и тон ее голоса сразу меняется:
— О, Стив Джобс! Намасте! Может быть, вы зайдете и выпьете стаканчик воды?
— Все в порядке, — говорю я. — Я тут просто витрину рассматривал.
Я изображаю на лице улыбку, но чувствую, что меня тошнит.
Кое-как добираюсь до автомобиля и приезжаю домой, а там меня уже ждет сообщение от Тома Боудитча. Завтра утром в восемь часов у нас экстренное заседание правления. Я звоню ему по мобильному телефону, чтобы выяснить, в чем дело, но попадаю на автоответчик. Я оставляю для него сообщение, но он так и не перезванивает.
21
Сэмпсон использует термин «нарушения отчетности», что звучит, на мой взгляд, довольно безобидно, но он поясняет, что на юридическом языке это означает: «Положение хуже некуда».
Мы сидим в зале заседаний правления, и вид у всех присутствующих весьма помятый и напуганный. Все директора собрались в полном составе. Эл Гор подключился к нам через систему видеоконференции. Кроме них присутствуют Сэмпсон со своей командой, Пол Дузен и Росс Зим. Приплелся даже дряхлый старикашка со своей одежной фабрики.
— Какой период времени имеется в виду? — задает он вопрос, который, наверняка, волнует и всех остальных, потому что если они были в составе совета директоров в то время, когда имели место «нарушения», и если их подписи красуются под квартальными отчетами, то в глазах закона они являются соучастниками.
Другими словами, настало время, когда каждый спасается, как может. Новости для них неутешительные, так как исходя из того, что успел накопать Сэмпсон, нам необходимо пересмотреть все данные о доходах начиная с 2001 года. А это значит, что причастны в той или иной степени все члены правления. Расхождения в суммах не столь велики, но для КЦБ и прокурора не имеет значения, просчитался ли ты на один цент или на миллиард долларов.
— Необходимо констатировать, что у нас большая проблема, — говорит Сэмпсон. Его помощники сидят, явно довольные собой, как будто ожидают, что им заплатят премию за отлично выполненую работу. Я бы их сейчас с удовольствием взял и расстрелял.
Одежный фабрикант сидит, опустив голову на руки, и стонет. Я знаю, о чем он сейчас думает:
а) И зачем я только согласился войти в это правление?
б) Сколько будет стоить заказать убийство Стива Джобса?
в) Можно ли это сделать таким образом, чтобы он умирал медленно и мучительно?
Но самая плохая новость заключается в том, что Сэмпсон настаивает на скорейшем обнародовании этой информации.
Вот это действительно огромная проблема. Время самое неподходящее. В выходные должно состояться главное событие года — Всемирная конференция разработчиков. Мы потратили целые месяцы на различные репетиции, подготовку презентации образцов продукции, а теперь вся работа пойдет насмарку из-за этой дурацкой истории.
— Я действительно не понимаю, почему мы не можем отложить опубликование заявления до окончания конференции, — говорю я. — Оно только отвлечет участников от главной цели, которую мы хотим до них донести.
— Промедление невозможно, — заявляет Сэмпсон. — Это будет означать утаивание информации.
— Я же не говорю, что мы будем утаивать ее вечно. Я прошу отсрочки всего на неделю. Давайте проведем конференцию, а потом все и объявим.
— Даже и не думай, — вступает в разговор Том Боудитч. — Чарли прав. Такие вещи скрывать нельзя. Из-за этого КЦБ совсем озвереет.
В уголках рта Тома появляется пена. Он все больше напоминает мне взбесившегося ротвейлера, который только и ждет, пока все разойдутся, чтобы вонзить свои клыки мне в горло и разорвать меня на куски.
— Итак, все согласны? — спрашивает Сэмпсон и смотрит на Тома. Он даже не пытается делать вид, что его интересует мое мнение.
— Я не согласен, — говорю я.
Это заявление остается проигнорированным.
— Все согласны, — отвечает Том.
Заседание заканчивается. Все директора торопливо покидают зал. Со мной никто не прощается. Они даже не смотрят в мою сторону.
Росс Зим отводит меня в сторонку и спрашивает, нет ли у меня желания просмотреть текст пресс-релиза, но я просто не в состоянии что-то вымолвить. Сердце бешено колотится. Меня охватывает самая настоящая паника. В мозгу моментально вспыхивают воспоминания о восьмидесятых годах. Этот кошмар не из тех, где вы видите себя входящим в зал заседаний в семейных трусах. Мой кошмар касается воспоминаний о том, как правление вышвырнуло меня из моей же собственной компании. Тогда все начиналось так же. Они начали игнорировать меня на заседаниях и перестали интересоваться моим мнением.
Я быстрым шагом иду через холл к своему кабинету. Джаред начинает что-то рассказывать о том, что я пропустил тренировку по йоге и мой тренер не знает, ждать меня или можно уходить домой, но я отмахиваюсь от него.
— Переключи на себя все звонки, — говорю я.
Я закрываю за собой дверь и ложусь на диван.
22
Прежде чем я успеваю прочесть мантру, дверь распахивается и в кабинет врывается недомерок Том Боудитч, мой маленький мучитель, волоча за рукав Зака Джонсона.
— Садитесь, — говорит он Заку тем же голосом, каким собаке отдают команду «сидеть!» — Вот сюда, на диван, рядом с Человеком Дождя. Отлично. А теперь, идиоты, я хочу, чтобы вы ответили мне на несколько вопросов.
— Мне тоже хотелось бы получить несколько ответов, — говорю я. — Например, о чем это вы вчера говорили с Джимом Беллом около «Гарден Корта»?
— Заткни пасть. — Он поворачивается к Заку и приказывает ему говорить.
Зак был нашим главным финансистом, когда заварилась вся эта каша. Он абсолютно честный человек, но, к сожалению, с детства страдал сильным заиканием. Он потратил долгие годы, посещая курсы и усердно работая над собой, чтобы избавиться от этого недостатка. Но сегодня, когда Том так на него наехал, создается впечатление, что всего этого лечения как и не бывало:
— Ну, э-э, а-а-а… ввв… вввв…
— Да рожай же, в конце концов, придурок, мать твою, — кричит Том.
Лицо Зака искажает гримаса. Он снова пытается что-то сказать:
— Мммммм… ммммм… мммммм…
— Ладно. — говорит Том. — Хорошо, сделаем паузу. Успокойтесь. Я сожалею. Мне не следовало повышать голос.
Зак закрывает глаза. Наконец, с грехом пополам он объясняет, что в тот период времени все наши действия можно было расценить и как вполне законные, и как выходящие за рамки закона, но сейчас у КЦБ другой подход к этим вещам, и они интерпретируют все по-новому.
— Мы выпустили в обращение опционы. — Он поворачивается ко мне. — Помните? Вы получили часть из них, как и некоторые другие сотрудники. Мы датировали их задним числом, то есть той датой, когда акции были дешевыми. Это потенциально повышает внутреннюю стоимость опционов. Кроме того, подобная структура создавала для держателей бумаг определенное преимущество с точки зрения налогообложения.
— Вы нормальным языком можете это сказать? — спрашивает Том.
— Боюсь, что не получится.
— Так чья это работа? — настаивает Том. — Ваша? Зачем вы это сделали?
— Мне Стив приказал.
— Ничего подобного, — говорю я. — Я не мог такого приказать.
— Это вы, — говорит Зак. — Вы сказали, чтобы я так сделал. Это было прямое указание.
— Я никогда этого не говорил.
— Вы сказали, что уволите меня, если я не сделаю. А потом распустите по Долине слухи, что меня уволили за то, что на моем рабочем компьютере нашли детскую порнографию, и я никогда больше не смогу найти работу. Я тогда еще совершенно недвусмысленно предупредил вас, что могут возникнуть проблемы.
