Махмуд Теймур - Синие фонари
Умм Лабиба, возмущенная такой дерзостью, бросилась к нему навстречу, пытаясь вывести его из прихожей. Они заспорили и стали браниться между собой. И вдруг на пороге появилась Икбаль-ханум. Она была все в той же прозрачной рубашке, с голыми руками и ногами. Совершенно спокойно Икбаль спросила:
— Что случилось, Умм Лабиба? Что за шум?
— Я хочу получить свои деньги? Вам не удастся их прикарманить! — закричал извозчик.
Икбаль улыбнулась:
— Мы хотим прикарманить твои деньги? Вот удивительно! У нас и в мыслях такого не было!
Только тут Уста Шихата заметил вызывающую красоту Икбаль. У него помутилось в глазах, гнев его сразу остыл.
— Извините, госпожа, но у меня ведь семья… — пробормотал он, глотая слюну и не отрывая глаз от ее тела, такого белого и нежного.
Видя, что извозчик потерял голову, Икбаль мягко проговорила:
— Неужели ты не веришь, Уста, что в моей сумочке сейчас совсем нет денег? Идем, я тебе покажу.
И она вошла в свою комнату. Уста Шихата последовал за нею. Занавеси в комнате были приспущены — здесь царил полумрак, пропитанный ароматом духов. Уста Шихатой овладело странное волнение, как будто его перенесли в какую-то волшебную страну, где все — тайна и мечта. Он устремил на Икбаль жадный взгляд, и она словно плыла перед ним, полуобнаженная, то приближаясь, то удаляясь в поисках своей сумочки. Уста Шихата вспомнил красавиц, которые катались со своими возлюбленными в его коляске, тех, кого он так долго и страстно желал. Он вечно тешил себя мечтой о них, но всегда возвращался домой с тоской и разочарованием…
Наконец Икбаль нашла сумочку, подошла к нему и совсем кротко произнесла, раскрывая ее:
— Вот видишь, в ней нет денег! Не придешь ли завтра? — И она бросила на него кокетливый взгляд.
Глаза извозчика засверкали, губы расплылись в странной улыбке. Он сказал:
— Я не могу отсюда уйти, ханум. Куда легче войти в баню, чем выйти![27]
Икбаль улыбнулась, остановилась перед ним и с минуту пристально глядела на него. Потом вдруг прижалась к нему и поцеловала в губы долгим поцелуем. Уста Шихате показалось, что весь мир завертелся вместе с ним. Он вздрогнул, как от электрического разряда. Никогда в жизни не ощущал он такого блаженства.
С тех пор Уста Шихата больше не являлся к Икбаль-ханум требовать своих денег.
Шейх Сейид слабоумный
Перевод А. Долининой
На полевой дороге показалась фигура шейха Сейида. Он шел медленно, задыхаясь под тяжестью своего огромного тела; одной рукой он загребал, как веслом, помогая себе при ходьбе, другой держал конец мешка, переброшенного за спину. В мешке были остатки пищи, которой его одаривали добрые люди. Грязная галябия[28] — единственная его одежда — вздувалась от резкого ветра, и тогда он казался еще огромнее. Иногда ветер приподымал рубаху, и из-под нее выглядывали растрескавшиеся, непомерно большие, как у слона, голени.
Шейх Сейид направлялся к арыку, который наполнялся водой от оросительного колеса; он спустился в том месте, где поят скот, и с жадностью начал лакать воду, как лакает животное, измученное жаждой.
Амм Хадар, садовник, который присматривал за быком, приводившим в движение колесо, подошел к шейху Сейиду, схватил его руку, поцеловал ее и потом сказал:
— Помолись за меня, шейх Сейид! Помолись за меня, чтоб Аллах сжалился надо мной и исцелил Умм Абд ас-Селям, мою бедную жену…
Шейх Сейид ответил ему невнятно и хрипло:
— Да будет проклят твой отец, и ты, и она!
Садовник улыбнулся и снова поцеловал руку шейха Сейида.
— Да услышит тебя господь наш! — сказал он и вернулся к своему быку, а шейх растянулся на берегу арыка и, положив руку под голову, уснул.
Когда-то, в давние времена, шейх Сейид был главой семьи, славился рассудительностью и добрым нравом. Все уважали ого и любили. Жил он вместе с братьями в полном достатке: они владели десятью федданами[29] земли, обрабатывали ее сообща и урожай делили поровну. Им принадлежал также дом отца; был он большой и просторный и вмещал всех братьев вместе с женами, детьми и скотом.
Так дожил Сейид, всеми уважаемый и почитаемый, до пятидесяти лет. Но однажды он возвращался домой верхом на осле, и случилось так, что осел споткнулся и сбросил его на землю. Сейид ударился головой о большой камень и остался лежать, истекая кровью. Его отнесли домой. Несколько недель он был без сознания, его трясла лихорадка. А когда зажила рана и прошла лихорадка, оказался Сейид Абу Аллам не таким, как прежде, — он стал инвалидом, потерял память и не был теперь пригоден ни для какой крестьянской работы. Братья перестали брать ого в поле. Все свое время он проводил во дворе, играя с детьми. Когда же болезнь затянулась, — а лечение стоило дорого, — стали братья раздумывать, как бы им избавиться от калеки и жить в свое удовольствие. В конце концов они решили прогнать его вместе с семьей и отобрать все имущество. Было у шейха Сейида многочисленное потомство, но ни у кого из них не хватило сил защитить свои права.
И ушла семья, изгнанная из дома, и потащили домашние за собой шейха Сейида, будто скотину или вещь какую-нибудь. Они поселились в маленьком полуразрушенном домике и зажили там горькой жизнью, кое-как добывая себе пропитание.
А шейх Сейид по-прежнему пребывал в спокойствии и безделье: не выходил из дому, проводя время с ребятишками, или просто спал у стены, не различая ни дня, ни ночи. Он потолстел, живот его обвис, всклокоченные волосы слиплись от грязи. Вид его стал отвратительным. Прежние черты — черты человека разумного и работящего, сильного и храброго — исчезли под этой дикой маской с блуждающими мутными глазами, — так скрывается яркий свет за грязным, пыльным стеклом.
Была у шейха Сейида слепая мать. Она приходила к сыну тайком, чтобы не знали остальные братья, и приносила ему подарки — еду или одежду, и при виде ее он весело кричал, как ребенок. Толком не понимая, кто она, шейх брал из ее рук гостинцы и одежду с наивной радостью. А мать сажала его огромное тело на свои слабые колени, прижимала его к груди с жалостью и нежностью, кормила сладостями и рассказывала ему сказки о гулях[30] и ловкаче Мухаммеде. И когда он засыпал, клала его голову к себе на колени и напевала ему неясные детские песенки.
Умерла жена шейха Сейида, оставив ему детей, не достигших еще разумного возраста. Тяжело было старухе матери видеть семью без кормильца и хозяина, и она ушла к своему сыну и разделила с его семьей тяготы жизни, всеми силами стараясь облегчить их участь.
Шло время, дети выросли, стали юношами и девушками. Жить было трудно, и сыновья разбрелись по свету искать счастья. А дочери сидели дома в ожидании замужества. Но замужество проходило мимо них, словно насмехаясь, и не протягивало им руки. Положение семьи ухудшалось день ото дня — ведь кормильцы-сыновья уехали. Начала старуха раздумывать, что делать дальше, и решила взять своего калеку сына и пойти по рынкам просить милостыню. Неужели слепая мать и ее несчастный сын-идиот не вызовут жалости и не заставят людей расщедриться?!
На другой день она вышла, таща за собой сына, — он упирался, не желая идти, — и привела его на рынок. Здесь они провели целый день, выпрашивая милостыню, и принесли домой немного еды и денег.
Они выходили так каждый день, и вскоре шейх Сейид привык бродить по деревне один, покидая мать в начале пути. Он ходил по лавкам и кофейням, разговаривая сам с собой, смеясь и ругаясь, делая рукой странные движения; потом возвращался к матери, и в мешке его всегда оказывалось что-нибудь съестное.
Однажды шейх Сейид вошел в лавку Абу Шуши, мясника, и быстро заговорил:
— Я уже давно говорил тебе, осел, что добра много… Вот один… два… три… ардебб[31] пшеницы в доме… Вода в канале спокойна… Один… два… три… Пусть господь наш проклянет твоих дедов, собачий сын!..
— Я собачий сын? За что ты меня так? Что я сделал?
— Сделал что-нибудь?.. Всегда! Добра много, парень, добра много…
Абу Шуша улыбнулся и положил кусок мяса в его мешок. Шейх Сейид вышел, смеясь и повторяя то, что говорил мяснику. А Абу Шуша сидел в лавке, опершись подбородком на руки и размышляя о том, что сказал этот сумасшедший. «Один, два, три, добра много… добра много…» Что это значит? А может, он имел в виду судебный процесс о земле? Ведь заседание как раз через три дня.
Прошло три дня, и Абу Шуша выиграл дело, тянувшееся уже долгие годы. На радостях устроил он богатый пир — настоящую свадьбу, раздавал милостыню направо и налево, а шейха Сейида осыпал всевозможными подарками.
Это было великой победой шейха Сейида. Люди передавали друг другу слухи о нем, и слава его разнеслась повсюду. Со всех сторон к нему устремились жаждущие узнать скрытое. Он говорил им что попало, но получалось удачно, и люди прислушивались к его бреду. Все боялись его, почитали и щедро одаривали.
