Надежда - Шевченко Лариса Яковлевна
Поражает меня в Лиле и ее терпение. У нее есть старый немецкий изношенный велосипед с седлом, обернутым куском тряпки. Родители не позволяли его брать, потому что использовали строго для дела — для поездок на станцию. Но Лиля как-то сумела уговорить их и старательно учила меня. Кататься у меня получилось сразу, а вот садиться и особенно слезать — никак! Вся улица хохотала, когда я вместо того, чтобы соскакивать сбоку, перепрыгивала через руль. Я понимала, что бросать велосипед, значит, его портить, но, сильно ударившись о раму, не могла пересилить себя. И вот тут-то терпение Лили пригодилось. Она, держась за багажник, носилась за мной по пыли, по ухабам, потом командовала «тормози» и следила, чтобы я не «улетела». А бегать ей сложнее, чем мне. Она же пухленькая. Я ценю ее доброе отношение. Наша дружба крепнет.
В семье Лили шесть очень дружных, заботливых, веселых девочек. Они все время что-нибудь придумывают, вычитывают в «Пионерской правде» какие-то рецепты приготовления пищи, делают игрушки, пишут письма в газеты, журналы, что совсем не поощрялось в нашей семье. У них была интересная жизнь. Их папа выписывал много разных журналов, и я чувствовала, что, читая их, девочки расширяли кругозор. Лиля часто говорила мне о вещах, о которых я не слышала. А у меня — школа, дом, дела — и все. Иногда Лиля говорила: «Ой, целый день играла у Гали». Мне такого никогда не позволялось. Я заметила, что она и ее сестры могут спорить с родителями, отстаивать свое мнение. У нас в семье как в солдатской роте: приказы начальника обсуждению не подлежит.
А еще Лиля — самый хороший на свете слушатель. Часто увлекшись, я ловлю себя на мысли, что не даю ей вставить слово. Тогда умолкаю и прошу подругу рассказать что-нибудь, а она смеется: «Ты меня так «разговоришь», что дома не признают». А мне совестно, потому что я считаю, что дружба должна быть основана на взаимном понимании, снисходительности и возможности безбоязненно поверять друг другу свои незамысловатые, но очень важные тайны. Я всегда терпима к медлительности и неэмоциональной рассудительности Лили, даже после опустошающих душевных бурь и разбушевавшихся сомнений. И она всегда остается верной надежной подругой, способной приободрить меня и вдохнуть радость жизни, поэтому я без угрызений совести перекладываю на ее плечи часть своих горестей.
Нам здорово вместе. И если по какой-то причине Лиля не может выйти погулять, я не нахожу себе места. Никто не может ее заменить. И я для нее была тем же. Мы нашли друг друга и рады этому. Мы никогда не ссоримся. Причин нет. Понимаем все по взгляду, жесту. Я очень редко бываю в доме подруги, но зато коров из стада мы встречаем вместе. Это наше законное время. Жаль, что зимой общаемся мало. Только в школе.
Сегодня на улице сыро, ветрено. Настроение под стать погоде — хмурое. И вдруг встретила Лилю. Она улыбнулась, и с меня сразу схлынуло раздражение.
— Пойдем ко мне, покажу, как можно, не вышивая, делать красивые дорожки. Тебе понравится, — позвала она.
Я сразу согласилась.
Лиля достала лоскут белого ситца, по краям которого изображены маленькие незабудки и ромашки.
— После стирки краски не сползут? — поинтересовалась я.
— Масляные не смываются. Нам отец купил. Попроси своего.
Я молча проглотила ком обиды. Знаю — не купит.
— Розы люблю рисовать. Показать на бумаге? — увела я разговор от неприятной темы.
— Давай. Только сначала прочитаю тебе ответ на наше с Ириной письмо в «Пионерскую правду».
— Ответили? Не может быть! Мне мать не разрешает никуда писать, а я тайком послала стихотворение в областную газету.
— И что? — оживилась подруга.
— Представляешь, когда письмо получила, все внутри меня задрожало. Каждый день ждала, и все же оно оказалось неожиданным и волнующим. Даже конверт никак не могла разорвать. Открываю, а там стандартный ответ, отпечатанный на машинке под копирку. Только фамилию ручкой вписали. Не потрудились лично ответить. Лучше бы сообщили, что слабый стих. Отмахнулись. Отбили желание им писать.
— Нас похвалили за подробные ответы на вопросы, по радио обещали нашу фамилию зачитать в числе самых активных. Мы участвуем во всесоюзных играх «Угадайка» и «КОАПП». Тебе нужно писать в детские издания.
— Я взрослое стихотворение написала: про партию и будущее молодежи.
— Давай вместе следующее письмо напишем.
— Не хочется.
— Ладно тебе, не переживай, будет и на твоей улице праздник, — ободрила меня Лиля.
— Разреши мне один цветочек на твоей ткани красками нарисовать?
— Конечно, с удовольствием. Вместе салфетку украсим.
Я сразу забыла все обиды. С подружкой так здорово!
Тут к Лиле пришла Оля с улицы Гигант и стала жаловаться на свою соседку. Ее лицо выражало растерянную мольбу.
— Зачем ревнуешь? У Гали могут быть и другие подруги, кроме тебя, — серьезно объяснила Лиля. — Может, сегодня у нее много дел по дому?
— Нет! Я извелась от ожидания, а она ушла играть к Вале, а не ко мне! — возмущенно вскрикивала сквозь слезы Оля.
— Не раскисай! В другой раз к тебе придет, — попробовала я утешить девочку.
— Но я-то всегда ее жду. Она же моя лучшая подруга! — задохнулась обидой Оля.
— Дружба не признает благодарности и облагодетельствования. Узы дружбы крепки радостью и пониманием. Ты хочешь Галю к себе приковать цепями? — пошутила Лиля. — Так вы друг другу быстро надоедите.
— Ты права, — уныло согласилась Оля.
— А вдруг у нее важное дело к Гале или такое настроение, что ей хочется побыть в новой обстановке. Дружба должна радость приносить, а не слезы. Не мучай ни себя, ни ее. Нельзя требовать от друзей слишком многого, — справедливо заметила Лиля.
— Но я-то к ней всей душой, а она? — продолжая оправдывать свою нетерпимость, бурчала Оля.
— Принимай и люби ее такой, какая она есть, — сурово обронила Лиля в ответ на бесконечное нытье.
Я опять удивилась вдумчивости и дружескому проникновению Лили во внутреннюю жизнь каждой подруги.
Оля ушла, и я решилась задать Лиле очень сложный для меня вопрос о ее старшей сестренке. Лиля ответила спокойно и по-житейски просто:
— Что тут поделаешь? Полюбил папа нашу маму. Вика нам наполовину родная, сводная сестричка. Где пять, там и шесть детей не в тягость. Папа считает, что ей в нашей семье лучше. Этим он загладил свою вину и дал возможность маме Вики выйти замуж. Как же иначе?
— Мой отец тоже дочь Люсю к себе забрал. Он не любил ее маму. На праздник выпил много вина и совершил ошибку. А считал себя виноватым потому, что, будучи старше той девушки, обязан был отвечать за свои поступки. Он сам мне так объяснил. Лиля, знаешь, что меня беспокоит? Мне кажется, что за время проживания в селе, я совсем не поумнела, будто все та же восьмилетняя или девятилетняя девочка. Я многому научилась. Но все это касается физической работы. Как и раньше я не могу ответить на бесчисленное количество вопросов, которые возникают у меня ежеминутно.
— Например? — заинтересовалась Лиля.
— Почему у нас часто меняются председатели колхоза? Почему наш колхоз в числе отстающих? Почему взрослые люди делают глупости или гадко поступают? Если я понимаю, что это плохо, значит, они тем более должны осознавать недостойность своего поведения?
— Зачем ты торопишься разбираться во взрослых проблемах? Не лезь в их дела. Пусть они решают их сами. Нам своих забот хватает. Живи детской жизнью. Ты нормальная, толковая девочка. Не засоряй голову ерундой. Каждому овощу свой час. Придет время, и ты найдешь ответы на все сложные вопросы. Папа говорил, что твое эмоциональное развитие опережает физическое.
— Это плохо? — мгновенно встревожилась я.
— Папа считает, что хорошо, — улыбнулась Лиля.
На сердце сразу отлегло, и я заторопилась домой.
— Приходи завтра, мы будем дописывать сценарий и готовить костюмы к спектаклю, — пригласила Лиля.
— Если отпустят, — ответила я хмуро. — Вчера Зинаиде Ивановне пообещала прийти в школу и не смогла. А она мне: «Ты не хозяйка своему слову». Юлия Николаевна услышала наш разговор и засмеялась: «Напротив, она хозяйка — захочет, даст слово, захочет возьмет назад».
