Елена Колина - Наука о небесных кренделях
Посторонний человек мог бы подумать, что ее Илюша – гей.
– Софья Марковна, Андрей никогда не смог бы полюбить Илью. Андрей – нормальной ориентации. Он равнодушен к фигурному катанию, моде, опере, скучает даже на «Травиате», не говоря уж о Вагнере, недавно проспал всего «Лоэнгрина»…
Софья Марковна снисходительно хмыкнула:
– Деточка, у вас избитое представление о геях. Они не обязательно любят оперу. Так вот, я о вашем Андрее, – вот бы моему Илюше такого, а он женился на хомяке.
Посторонний человек подумал бы, что ее Илюша мог бы, к ее радости, быть геем, но разочаровал ее, став зоофилом.
– Деточка, еще кое-что приятное, – профессиональный вердикт от профессора филологии: ваша книжка никому не нужна. Ирония, детское восприятие жизни, подтекст, ненавязчивые культурные аллюзии – это не для массового читателя, все это только для нас, для своих…Деточка, вы тут?… Сколько я вам сегодня наговорила приятного! Скажите мне «спасибо» и можете попрощаться.
– Спасибо, Софья Марковна, до свидания, Софья Марковна.
Моя книжка не нужна никому, кроме меня самой, Софьи Марковны и дважды зашитого профессора филологии…
– …Деточка, скажите, только честно, – вы хотите, чтобы Крым был наш?… Я хочу. У меня имперское сознание. Я хочу, чтобы все было наше. Только не говорите Илье. Кроме того, Крым всегда был наш, – я за восстановление исторической справедливости. Только не говорите Илье, не скажете?…
– Не скажу. До свидания, Софья Марковна.
– …Не отключайтесь! – вскричала Софья Марковна. – Дайте мне еще раз Илюшу!.. Илюша!..
– Мама, – нежно отозвался Илья.
…– А мама не звонила? – оторвавшись наконец от фейсбука, спросил Илья. – Ты с кем-то разговаривала?
– С твоей мамой про свою новую книжку. Знаешь, когда выходит книжка, я начинаю думать, о чем будет следующая… У меня такое счастливое настроение, как будто начинается новое, прекрасное!
– Что новое?! Прекрасное что?! – возмутился Илья. – Счастливое настроение?! Человек несчастен большую часть жизни, ему всегда либо слишком холодно, либо слишком жарко, – в ментальном смысле, если ты понимаешь, о чем я.
– Точно. Безусловно. А Новый год? Первое сентября? Я всегда счастлива первого сентября!
– Врешь… Ты и второго счастлива, и третьего… – печально сказал Илья. – А я… много видело сердце мое и мудрости, и знанья, так предам же я сердце тому, чтобы мудрость познать, но, познав и безумье, и глупость, я узнал, что и это пустое томленье, ибо от многой мудрости много скорби, и умножающий знанье умножает печаль… Хайдеггер называет это ощущение «брошенность» или «не по себе», если ты понимаешь, о чем я.
Как признанному, публичному интеллектуалу, Илье не с руки говорить со мной об умном, со мной он говорит только о себе: о своей Я-концепции, о своей эмпатии. И все время приговаривает «если ты понимаешь, о чем я». Сова тоже все время повторяла «если ты понимаешь, о чем я, маленький Пятачок»…Я и не заметила, как сказала «хрю», а потом еще раз, тихо, «хрю», и громко «ХРЮ».
На третьем «хрю» Илья встал и направился к выходу, обиженно бормоча «Ах вот ты как, – хрю?!..Я пришел к тебе поделиться, обсудить, а ты хрюкаешь», а я шла за ним и виновато говорила:
– Подумаешь, хрюкнула один раз… Я очень внимательно тебя слушала, – у тебя пустое томленье и много скорби… Ничего страшного, что у тебя томленье и много скорби, это просто повышенная тревожность, – можно лечить, но можно и не лечить… ты тяжело переживаешь экзистенциальные проблемы, но ведь их нельзя разрешить по дороге домой, они требуют постоянной внутренней работы… экзистенциальные проблемы вообще нельзя решить…
– Вообще нельзя решить?… Это хорошо, – удовлетворенно сказал Илья. – …Может, у тебя все-таки в голове мозги?
– Нет, солома.
– Ладно, я пойду. До встречи в 21.45 на канале «СТО»… У меня вечером эфир, а я уже устал, и завтра мне опять просыпаться!.. Ненавижу просыпаться.
Илья не любит просыпаться, а я люблю. Особенно я люблю просыпаться первого сентября, – внутри меня носятся вихри счастья, как будто катер разгоняется и летит стрелой, и брызги во все стороны… Неловко перед Ильей, но во мне не только первого сентября носятся вихри счастья. И второго сентября носятся, и третьего, и каждый день…Может быть, Илья похож на хрупкий осенний лист, бледно усталый, безутешно погруженный в себя, потому что публичность и сериалы-стрелялки не соответствуют его типу личности? Может быть, ему нужно на время перестать быть Модным Питерским Интеллектуалом и тайным сценаристом сериалов-стрелялок и сделать что-нибудь, что приносит счастье… к примеру, написать роман. Больше всего на свете я люблю писать романы и читать романы. Моя диссертация называлась «Лирико-психологическая проза как инструмент формирования Я-концепции и эмпатии». В каждой диссертации есть пункт «научная новизна». Ученый совет не заметил, что научная новизна моей диссертации сводится к мысли «чем больше человек читает, тем умнее и добрее становится», и мне присвоили степень кандидата наук.
…– Пока ты разговаривала с моей мамой, я удалил из своей френд-ленты всех, кто за Путина и Крымнаш, – на прощанье сказал Илья. – Всех! Удалил! И еще удалю! Всех!
Илья немного перевозбужден, как ребенок на дне рождения или как генерал на передовой, стоит на решающем рубеже, отдает команды – «удалить из фейсбука!».
– Ты – генерал ФБ. Генерал фейсбука.
С Аленой.
…– Может быть, в каком-нибудь музее?… Сейчас это модно. В Зоологическом музее, в Музее Арктики и Антарктики?
– В театральном музее, – предложила Алена.
Почему в театральном? Что это, неосознанное желание подлизаться к Хомяку?
– Не хочу больше обсуждать свадьбу. Я думаю: мы у них Крым забрали или они у нас забрали?
На первый взгляд странная мысль, но только на первый взгляд: Алена все детство провела на Украине (Аленина мама из Киева), – получается, это ее Крым. А Никита забрал. Но Алена родилась и училась в Питере, поэтому теперь она находится в затруднительном положении: что ей думать, кто они, а кто мы?
– Алена, не начинай… У тебя мама из Киева, а папа из Питера. Не начинай, Алена, сама знаешь, только начни, не сможешь закончить. Мир в семье, Алена. Придерживайся нейтральной позиции, Алена…Пусть у Никиты будет Крым, а ты… а у тебя остался дом в Валенсии.
Алена вздохнула с видом «о, это драма моей жизни».
Драма Алениной жизни: Алена с Никитой недавно развелись.
У них, конечно, бывали разногласия по поводу воспитания детей, секса, денег, ведения хозяйства на Ближней даче, ведения хозяйства на Дальней даче, но это были незначащие поводы, потому что – любовь. Алена с Никитой – самая нежная пара на свете, Алена называет Никиту «Папочка» и «Пусечка», а Никита Алену – «Мамочка» и «Мусечка». И вдруг произошло страшное: чиновникам запретили иметь активы за границей.
Алена с Никитой мгновенно развелись. Чтобы сохранить дом в Валенсии. Дом в Валенсии – это активы, счета – это активы. Спустя какое-то время власть решила, что чиновникам все же можно иметь недвижимость за границей. Но Алена-то уже развелась!
И тут случился удивительный психологический феномен.
Алена – счастливая. Она счастлива всем: Никитой, когда он был удачливым предпринимателем, Никитой, когда он был неудачливым предпринимателем, Никитой – чиновником федерального значения, счастлива своим сыном-отличником и сыном-двоечником, дачами, банями, фронтонами, грядками, античным богом. Алена – самый счастливый человек из всех, кого я знаю.
И вдруг! Как психолог я часто сталкивалась с психологическими последствиями развода: депрессия, понижение самооценки, неуверенность в себе, тревожность, страх одиночества. Но ведь Аленин развод был фиктивный!
Фиктивный развод очень сильно повлиял на Аленино мироощущение. В ней появилось нервное беспокойство, как будто она и правда только что развелась. Алене кажется, что их с Никитой брак теперь не совсем брак, а она сама – разведенная женщина, одинокая неудачница. Алена хочет опять выйти замуж. За Никиту. А Никита отказывается жениться. Никитин аргумент: «Вдруг опять запретят, а я ко всему готов, к любым законодательным актам».
Она могла бы – если уж для нее так важно быть в браке – однажды по дороге на дачу завести Никиту в ЗАГС и заставить расписаться в книге актов гражданского состояния. Но Алена хочет, «чтобы это был его осознанный выбор». Не разрешает мне поговорить с ним. Страдает. Живет с пониженной самооценкой. Алена уверена, что Никита не хочет жениться на ней, хочет быть свободным от нее.
Осталось добавить, что в тот момент, когда Алене ставили в паспорт штамп о разводе, она возненавидела дом в Валенсии. И с момента развода – уже больше двух месяцев – там не была. «Не могу, ненавижу, даже не хочу знать, что там с клубникой», – говорит Алена. Говорит: «Нам, русским, не нужна недвижимость за границей».
