Дмитрий Быков - Списанные

— Почему приглашают? — опешил Свиридов.

— Ну, это завели кто попал. Чтобы собрать остальных.

— И что сделать?

— Это я не знаю, что сделать, — посуровел Юра. — Но уж не просто так, это точно.

— И как, вы записались?

— А то, — сказал Юра. — Как иначе? Надо же вместе держаться.

— Но почему им тогда сразу всех не собрать?

— О! — Юра поднял палец. — То-то и оно! Почему всех не собрать? Потому что соберутся только те, кто сами откликнутся. Это отбор.

— Но ведь я, например, узнал от вас…

— Но ведь вы меня нашли, так? Это значит — уже какая-то оперативность.

— И что, мне теперь записываться там… на сайте?

— Это ваше дело, — сдержанно сказал Юра. Но ясно было, что любой, кто отклонится от записи, будет им рассматриваться как дезертир.

— Ладно. Спасибо.

Они пожали друг другу руки, и Свиридов уселся в «жигуль». Он уже выезжал на Симферопольский, когда затрезвонил мобильник.

— Сергей Владимирович! — приветствовал его суетливый секретутский голосок. — Вас беспокоит газета «Наш день». Мы вас очень просим, примите, пожалуйста, наши извинения, мы завтра же опровергнем и, если вы не возражаете, очень-очень хотели бы сделать с вами большое интервью, чтобы все расставить по местам. Пожалуйста. Мы очень-очень хотим, просим вас не отказать…

— Я не хочу с вами встречаться, — мрачно сказал Свиридов. — Напечатаете опровержение — поговорим.

— Да-да, завтра-завтра, — она говорила с интонациями сорокалетней пресс-секретарши, не пустившей Свиридова получать приз за «Чудо». — Обязательно-обязательно, мы сразу-сразу вам позвоним…

Свиридов отключился. Чудеса не прекращались. Каких кар наобещал им Гаранин? Дома он взлетел на свой пятый этаж, вошел в сеть и, всеми силами стараясь бог весть перед кем выглядеть спокойным и неторопливым, набрал www. spisok180.narod.ru.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ОПИСЬ ИМУЩЕСТВА

«Дорогие друзья!

Все мы попали в список. Его цель и происхождение нам неизвестны. Чтобы выжить в этой ситуации, нам лучше держаться вместе. Просим откликнуться всех, кому уже сообщили о занесении. Убедительная просьба к посторонним: не записываться. Нам очень важно восстановить список целиком, что позволит догадаться о его настоящей цели. Оставьте ниже свои ФИО и контакты. Можете указать возраст, это существенно. Первая встреча списка планируется в последней декаде июля. Новости смотрите в разделе "Новости".

С уважением,

СПИСОК

Карнаухов Игорь Владимирович, 1967 г. р.

Семенова Надежда Григорьевна, 1958

Саломатин Николай Михайлович, 1941

Голышев Кирилл, 1990

Бурцева Елена Даниловна, 1972

Матвеева Ирина, 16 лет

Сергей Шевченко, 23

Святослав Владимирович Мирский, 1955

Лурье Григорий Наумович, 1959

Кротов Константин Михайлович, 1948

Носкевич Галина, 19…

Тенденция не просматривалась.

Свиридов глубоко вздохнул и добил в белый прямоугольник внизу: «Свиридов Сергей Владимирович, 1979».

Из пятидесяти семи записавшихся нашелся один ровесник — Парамонова Елена Максимовна. Хорошо, что девушка. Вероятно, список составлен с целью подобрать для всех идеальные пары. Скрестить сорокавосьмилетнего семита Лурье — вероятно, лысина, усы, трубка, скепсис, — с белокурой белоруской Носкевич, 19. С виду робкая, в постели неожиданно страстная, готовит, стирает, ревнует. У Лурье московская прописка, у Носкевич неутомимая детородность, потомство лысое, страстное, скептическое, стирает. А мне ровесницу Парамонову, всегда любил ровесниц. Он помедлил, подведя курсор к слову «Добавить» справа от белого прямоугольника. Заносить себя в список, даже на бронь в кинотеатре, всегда страшновато: клик — и на тебя начали распространяться чужие закономерности. Бодровский список больше всего напоминал жуткие расстрельные перечни, публиковавшиеся в «Вечерке» обществом «Мемориал» в начале девяностых, или отчеты о немецких карательных операциях, — но в любом списке есть обреченность: узнан, вычислен, учтен. Если перечень товаров в интернет-магазине так и дышит сытостью и благостью — кого хочешь выбирай, все счастливы себя предложить в реализацию, — любой человеческий перечень, даже список принятых абитуриентов, отдает хлоркой. Ужасна одушевленность. Но ничего не поделаешь, все в списках от рождения. Он кликнул и добавился пятьдесят восьмым.

Бодрова Светлана Викторовна предусмотрела на сайте три раздела: главный, новости и форум. На форуме обсуждались версии. Их разброс поразил Свиридова.

При первом веянии свободы — на форуме не обязательно было выступать под собственным именем, допускался ник, — все радостно попрятались за псевдонимы. Хлебом человека не корми, дай сбежать от себя. Он все надеется, что Карнаухов Игорь Владимирович умрет, a Pesik останется. Впрочем, под Песиком наверняка скрывался кто-нибудь помоложе. Под собственными именами выступали только те, кто придавал своим мнениям особое значение: это сказал именно Галантер, именно Стариков, никто иной. Форум был создан недавно, меньше недели назад, и высказаться успели немногие; завелись свои завсегдатаи, особо активные персонажи, неустанно извлекавшие из реальности новые подтверждения своих догадок. Было бы естественно предположить, что Лурье объявит все происками кровавой гебни, но эта концепция активней всего отстаивалась девушкой под ником Whiterat. Белая Крыса была убеждена, что каждый в списке как-нибудь досадил властям, только не признается. За собой она знала немало прегрешений — например, добровольное участие в первом марше несогласных. Она, по ее свидетельству, просто шла и вручала ОМОНу цветы. Здесь же размещалась фотография — невысокая Крыса в бежевом плаще, снятая со спины, раздает хризантемы типа «дубки». Неудивительно, что ее сразу поментили. В автобусе с другими задержанными распевала «От улыбки хмурый день светлей». Никто, правда, не подпевал. В том, что Белая Крыса выбрала такой ник, отразилась вся ее натура: ей нравилось любить то, чего все боятся, и всячески это демонстрировать. Кровавая гебня ей была необходима, как воздух. Она не мыслила жизни без кровавой гебни. Ей убедительно возражал Пахарь, он же Пахарев, 1969 года выпуска: Пахарь упрекал Крысу в трусости и поиске происков, в то время как список, думалось ему, не репрессивная мера, а попытка отобрать достойнейших, дабы в скором времени всех обеспечить деликатным заданием. Его идея была отчасти сродни заморочке шурина Юры, свято уверенного, что его не назначили в изгои, а избрали в спасители. «Мы здесь для того, чтобы действовать сообща», — уверял Пахарь. Цыганка Аза была почему-то уверена, что все участники списка виновны в сокрытии доходов, хотя лично за собой не знала такого греха; ее дискурс был наиболее показателен — она точно знала, что попала в список по ошибке, но знала и причину этой ошибки. Дело в том, что она позже, чем надо, подала налоговую декларацию, надо было до 30 апреля, а она из-за праздников подала только 10 мая; но, видимо, список неплательщиков был сформирован до праздников, и его не успели исправить, хотя теперь исправят обязательно. Ей советовали сходить в налоговую и проверить догадку, и она обещала в ближайший четверг — налоговая в их районе работала по сложному графику, да и сама она, малый предприниматель, была занята по суткам. Старый Мельник предположил, что главная цель списка — коль скоро большинство обнаружило себя в нем при пересечении границы, — заключалась в принудительном удержании дома наиболее талантливых людей, представляющих ценность для отечественной науки; объяснить пребывание в списке шестнадцатилетней балбески Матвеевой он не мог, но, может, она хорошо училась? Сама Бодрова, 1951, организатор и вдохновитель всех наших побед, предполагала, что в список внесены наиболее очевидные кандидаты на льготы, и теперь за ними наблюдают на предмет соответствия параметрам: действительно ли они так бедны или могут потерпеть? Бодровой было пятьдесят шесть, она страдала гипертонией и диабетом, работала бухгалтером, жила с дочерью и при ее помощи оборудовала сайт; непонятно было, почему она выбрала говенно-морковный фон, тревожный, как ноябрьская заря. Ей аргументированно возражали прочие списанты (кроме этого самоназвания, были еще «списанные», «списочники», «листеры» и один раз «контингент»): никто из них не нуждался в государственной помощи. Обеспеченные люди, ты что.

Свиридов листал форум и возвращался к списку на главной странице, ловя себя на стыдноватой радости: он не один, те же проблемы как минимум у пятидесяти семи сограждан, и число их росло ежедневно, ибо до ста восьмидесяти оставалось еще много. Правда, к радости примешивалась легкая брезгливость, будто высморкался в чужой платок или посидел в сортире, хранящем чужие газы. Свиридов был с детства болезненно щепетилен во всем, что касалось гигиены. Это не у листеров были его проблемы, это у него оказался их микроб, общая инфекция — и разделять с двумя сотнями сограждан их ужас и любопытство было так же противно, как соприкасаться с их шубами в метро. В его жизнь властно влезли сто восемьдесят человек, пятьдесят семь из которых уже обрели лица и имена. Свиридов был теперь уже не сам по себе, но один из них, — и это было самое противное; если ты умираешь в чумном бараке, под стоны сотни себе подобных, — ты не так прожил жизнь. Чем отдельнее от всех становишься, тем правильней вектор; лучшая смерть — та, которой вообще никто не увидел. Где-нибудь в горах, на леднике, среди снежной пустыни. Он с детства, с книг об освоении планеты представлял это так и завидовал. В некотором смысле и отцу повезло — его никто не видел мертвым, взял и избавил всех от себя, чего лучше?