Людмила Бояджиева - Пожиратели логоса
Теофил перевел дух и обратился к Лиловому с заранее продуманный фразой:
— Хотелось оказать вам личную услугу, как знатоку прекрасного, — он с преувеличенным интересом огляделся, интересуясь, якобы, и Марленом и интерьером: — Возглавлять такой клуб в условиях полной некомпетентности населения… подлинный героизм!
— Некомпетентности! Не то слово! — вопиющей эстетической темноты! Марлен взял его за руку. — Я сразу разглядел в вас человека с неординарным вкусом. Непременно посмотрите ночное шоу! Сегодня солирую я. Приглашаю.
— Марлен чрезвычайно общительный. Всех зовет посмотреть, как он «лебедей» будет трахать. Это у нас номер такой, известный балетмейстер ставил. Лебеди, значит, голубые — а принц — Марлен их делу обучает. Знатоки говорят, явление мирового масштаба. В Голландии буклеты печатали. Какая бумага! А фотограф, фотограф — во блин, с душой педрила работает!
— Страшно любопытно… но… — растерялся Филя. — Меня жена ночью не пустит. — Выпалил он сжавшись от страха. А как иначе отбиться и не потерять контакт? Лиловый и Розовый однозначно причислили книготорговца к геям. Зря прыскал одеколон, зря выбривал бледную, нежную кожу. Да ещё волосы вымыл и не подвязал косичку. Локоны по плечам вились как у Ленского, того, что поет на сцене в блондинистой трактовке. Сплошные завлекалочки. Но ведь упускать знакомство нельзя!
— Сколько? — Лиловый положил на книги тяжелую ладонь и Трошин понял, какая невообразимая силища таиться в бурой пятерне бывшего спортсмена.
— Это не бизнес, скорее услуга, — прошелестел он.
— А что надо взамен? Извини, не понял. Танцуешь, поешь?
— Увы…
— Но что-то ты ведь хочешь, парень? — настаивал Лиловый, глядя хмуро и подозрительно. — Какого ж хрена приперся? Литературу презентуешь, а делом нашим не интересуешься.
— Я занимаюсь книжным бизнесом, немного экстрасенс. Естественно, стремлюсь улучшить материальное положение, стараюсь завязать контакты с интересными людьми. Вот, например, с вами изо всех сил отношения налаживаю. Так что, если смогу быть полезным, с радостью…
— «Обратитесь к колдуну, он прибавит вам длину!» Как насчет увеличения объема путем кодирования, Марлен? Вот, значит, какая байка у тебя, рыжий, — Лиловый глянул из-под угрожающих бровей и вдруг улыбнулся, обнажая верхнюю сверкающую вставную челюсть. — А чего не втереться в наше доверие, если сильно приспичило. Если Марика длина не колышет, наметим другие цели. Приворот, допустим, — дело удобное и дешевле обойдется. Чем изнасилование или ночь любви с трупом. Га-га… Вон видишь телку со шваброй?
Лиловый кивнул в сторону сцены. Там, почти скрытая столиками, стояла на четвереньках женщина не артистического вида. Уборщица обтирала тряпкой ножки стола. Рядом находился инвентарь — ведро и швабра.
— Вчера один тип харч метнул прямо во время номера. Нажрутся где-нибудь — и сюда, — Марлен опечалился. — У меня идиосинкразия к вони. Особенно, когда «трудные дни». В творческом плане.
— За свои бабки гадят, — отрубил лиловый. — А она спинку гнет, сладкая моя. Филейчики-то, филейчики — охренеть можно! — Он вопросительно глянул на Теофила. Тот ничего не понял и предпочел сохранить задумчивое выражение. Расклад был ясен: Розовый танцор — голубой — дружок Лилового. Сладкая парочка. Какой приворот? Причем здесь уборщица? Все эти нюансы взаимоотношений следовало с налету сечь ясновидящему. Не хватало, видимо, опыта житейского реализма.
— Тамара Пална, детка, подойдите! — позвал Лиловый убощицу, ворожа голосом.
Приблизилась долговязая тощая фигура в синем сатиновом халате с шишом на затылке и отчиталась строго:
— Хлоркой терла, потом дезодорантом прыскала. Вроде не пахнет. Осталось в холле следы замыть.
— Замывай, милая, — отмахнулся Марлен, зачитавшийся Орфеевым. «Водка — это такое животное. Вроде свиньи». Гениально…
— Видел? — обратился Лиловый к Теофилу, проводив взглядом уносившую ведро уборщицу. — Копия Клавки Шиффер. Но полная рохля. Ее с хатой кинули и с бабками крутанули. Долг отрабатывает. По-другому не согласна — гордая. Ни на сцену, ни ко мне в постельку — брезгует. А с Марленом у нас худсовет, если ты что не так подумал. Партнеры мы по бизнесу.
— Дура девка, — отрубил Марлен. — Она ни за какие бабки эротику работать не будет. Хоть к трем учителям приставь или на Тверскую стажироваться отправь. Ты Гариб, ей-ей, болеешь. Поел что-то. Тебе покладистых телок мало? У нас коллектив — экстра — класс! Три девушки уже с Мулен-Руж законтрачили. Так он нашел — оглоблю.
— Слышал уже, надоело. Тысяча баксов, если завтра эта птичка будет в моей постели. Тебе бабки отслюнявлю, колдун.
— Не простая парадигма. Кх… у девушки психика надломлена, пролепетал ясновидец.
— А мне её психика… Она в три смены пашет: в Салоне красоты с утра убирается, потом у нас, а до ночи в «Эдинбурге» — кабаке, что за углом. Встречайся и гипнотизируй. Задаток половина. Шанс даю за книги. Ты в кайфе, Марик?
— Балдею! Прямо охренительная художественная экстремальность! Послушайте. — «Принц» вновь собрался зачесть цитату, но Гариб отмахнулся:
— Заткни фонтан. Мне его послушать надо. Что скажешь, ясновидец ты наш хитрожопый?
Теофил пропустил грубость и строго обратился к Лиловому:
— Тамара — это её настоящее имя?
— Томка Крайнева. Русская, незамужняя. Дура непаханная.
— Да чукча она, это ж по ногам видно. Пятки врозь — носочки вместе. Швабру в руки, как весло у гипсовой бабы — дефиле! — держа на отлете труд и щурясь, Марлен с выражением прочел: «… Вы чьи широкие мудища напоминали паруса чьи громко хлюпали пиздища и голоса в одной невероятной ебле вы прожили свой гнойный век и ваши половые стебли засыпал снег…» Воронин вот талантище!
14
Поздним вечером Трошин сидел у служебного входа в ресторан, поджидая вызванную уборщицу. Сидел он внутри, впущенный охранником в холл для обслуги. Обстановка в виде кожаной мебели и напольных ваз с букетами свидетельствовала о процветании заведения. Расходящийся после смены персонал выглядел не хуже, чем клиенты — шубки, пальтишки, бряцанье автомобильных ключей в ладони. И видно, кто бармен, кто официантка, а кто администратор. Можно даже представить, у кого какая тачка и семейное положение. Филя радовался своим ясновидческим прозрениям, которые проверять сейчас, правда, не собирался.
Итак, контакт удалось установить! Лиловый и Марлен явно как-то связаны с серией Арт Деко. Эти с тайным вызовом брошенные фразы, эти лица, в конце концов… Но главное… или опять примерещилось? В складках зеркальной фольги, драпирующей стены круглого зала, Филя заметил фигуру узкоплечий, высокий мужчина в темном плаще с засунутыми в карманы руками. Не прятался он, просто стоял, чернея провалом в изломах зеркальных складок и прислушиваясь к разговору за столиком Гариба. Было, было это бледное хрящеватое ухо, нацеленное в их сторону и мелькнула на миг странная лиловая перчатка, когда узкоплечий вытащил руку, чтобы поднять воротник плаща и раствориться в ртутном ливне!
— Вы ко мне? — перед ожидающим в кресле Трошиным возникла знакомая уже девушка. Синий халат все тот же, но нет ни ведра, ни швабры, ни пылесоса. Зато физиономия не изменилась — суровая и усталая. Если бы какая-нибудь фирма сделала её своим «лицом» потратив час на разукрашивание внешности, могла бы, да, могла бы эта худющая каланча посостязаться с мисс Шиффер. Впрочем, в вопросах современной женской красоты Филя был не большой знаток. Учился познавать женское тело на полотнах мастеров Возрождения и Валька, надо сказать, им соответствовала. Он поднялся.
— Я к вам по поручению Гариба Рясова.
— Знаю. Подождите минутку, переоденусь. У меня смена кончилась.
Девушка скрылась в коридоре и вскоре явилась в сером стеганом пальто и в пестрой вязаной шапочке из-под которой падали на плечи и спину длинные русые волосы. Она даже слегка мазнула помадой по бледным губам и оказалась совсем молоденькой и славной.
Молча вышли в заснеженный двор. Из «колодца», образованного спящими уже домами, вела на улицу продувная арка. Было слышно, как со стоянки у сквера напротив разъезжались машины с персоналом и последними загулявшими посетителями.
— Вот. Это вам, — Тамара протянула конверт. — Тут деньги за какие-то книги. Рясов передал.
— Это не только за книги. За то, что я должен повлиять на вас… Эзотерически… Простите, я не представился. Филимон Трошин. Просто Филя, как поросенок. Денег не надо, — он почувствовал, что покраснел, осуществляя миссию сводника и спрятал за спиной руки.
— Не дождется, слизняк. Можете ему передать. Мне все равно, я от них ухожу, — девушка сунула конверт в карман Филиной куртки.
Они вышли со двора к заснеженному, роскошному в этот белый и тихий час скверу. Филя не решался натянуть шапку. Он и так на пол головы был ниже дамы, и не хотел уродоваться этим киллерским «чулком». Надо же попытаться воздействовать личностно. Законтачить, собрать информацию.
