Сергей Гавань - Смарагдовый трон (роман)
На следующий день он уже собирал вещи и приказывал слугам подготовить корабль. Это был февраль, когда на севере бушевали метели и стоял мороз, а берега Кебейской равнины продували муссоны. В переполненном кораблями порту его ждала снаряжённая галера.
Триксель уже собирался подняться по трапу, когда его окликнул отец, поддерживаемый двумя слугами, и положил руки ему на плечи, попросив не думать плохо о народе Амфирен. Тогда Триксель молча стоял в объятиях отца, уткнувшись носом тому в грудь, и тщетно пытался унять в душе бурю.
Очередной порыв ветра донёс до него терпкий аромат неведомых цветов, пробудив желание пройтись по саду. Триксель медленно спустился вниз и поковылял по тропинке мимо клумб, с которых на него смотрели разноцветные бутоны. Некоторые из них Триксель узнал, возле некоторых он останавливался, аккуратно пригибая стебли к себе и вдыхая аромат, источаемый венчиками.
Запах цветов странным образом замедлял и успокаивал его разум. А мысли после недавних слов Зифрен были действительно спутанными и хаотичными.
Итак, король умер. Что же, он и так пожил немало. Шутка ли - почти сто лет жизни, пусть треть из них он провёл, мучаясь от сифилиса. Другое дело - последствия его смерти. Наверняка кто-то из лордов уже вынул голову из песка и начал потихоньку подгрызать соседей. Вовремя не остановленное, это может вылиться в междоусобную войну, которая обескровит королевство. А Моисей вроде бы не дурак - подходящий момент наверняка учует. Шестое чувство подсказывало Трикселю, что всё произойдёт именно так.
- Не скучаете? - раздался позади звонкий голос. - Можно мне побыть рядом?
Триксель обернулся. Перед ним стояла диастрийка, куда моложе Зифрен. В отличие от королевы она сильнее напомнила ему мать. У неё была белоснежная кожа, высокий лоб и нежные глаза с пышными ресницами. Губы алым цветком выделялись на светлом лице. Наряд девушки, состоявший из простого пурпурного платья с длинными, облегающими руки, рукавами, подчёркивал изящество её бёдер, талии и груди, на которой покоилась толстая коса из чёрных волос. Она едва доставала ему до подбородка, хотя он и выглядел подобно согнутому клинку.
- Нет, нет, - Триксель смутился, потом разозлился на самого себя. В тридцать с лишним лет он всё равно нервничал, оставаясь наедине с девушкой. А эта диастрийка была симпатичной. - А что вы здесь делаете?
- То же, что и вы - любуюсь цветами и вдыхаю их аромат.
- Что же, - улыбнулся Триксель, при этом чувствуя себя совершенно потерянным. - Буду рад разделить этот занятие с прекрасной дамой.
Его безнадёгу тотчас развеяла благодарная улыбка девушки.
- Меня зовут Каланея.
- Триксель.
- Что ты знаешь об этом цветке, Триксель?
Мужчина был вынужден признаться в своём неведении, поэтому девушка начала говорить вместо него.
- На вашем языке это тиховея. Из его лепестков делают отвар, успокаивающий сердце и разум, унимающий гибельные страсти, - голос девушки стал глубоким, а горбун слушал её, затаив дыхание. - Многие травы здесь растут не только из-за своей красоты, но и из-за полезных свойств. Помнишь серебряные цветы, мимо которых вы шли к храму Зифрен?
Горбун утвердительно кивнул, не отрывая взгляда от лица Каланеи.
- Аромат этих цветов пробуждает светлые чувства и облегчает душевную ношу. Какими бы мрачными ни были твои мысли, душеспас прогоняет их прочь, оставляя лишь лёгкую грусть.
Они ещё долго ходили по тропинкам и разговаривали о цветах. Иногда они даже уходили от этой темы, и диастрийка рассказывала о городе и его обитателях.
- Если бы я знал о таком красивом месте, то меньше бы раздумывал перед отплытием, - смущённо признался Триксель, больше всего на свете желая разогнуться хотя бы на для этих чудесных минут, проведённых с диастрийкой.
Каланея мягко рассмеялась и погладила его щёку. От этого прикосновения сердце горбуна екнуло, и он на мгновение прикрыл глаза, с трудом подавив желание удержать её ладонь.
- Не волнуйся, Триксель, с твоим отцом всё будет в порядке. Лугаль приказала мне ехать вместе с тобой, чтобы вылечить его.
Триксель склонил голову, пытаясь поклониться. Когда он поднял взгляд, диастрийка уже медленно удалялась по тропинке, и вскоре растворилась в темноте, оставив его взбудоражено глядеть ей вслед.
Горбун сорвал венчик тиховеи и пошёл обратно в дом, растирая оранжевые лепестки своими сухими узловатыми пальцами. Ему нужно отдохнуть. А завтра, с новыми силами, он переосмыслит всё произошедшее в этом безумный день.
- Вот это да, - сказал Двин, идя по тропинке, пересекавшейся с той, по которой шёл горбун. - Первый же день здесь, и вокруг тебя уже крутятся эти создания. Чем же вы их, Нурвины, так привлекаете? Расскажешь секрет?
"Не слушай его, он глупец" - опять всплыла навязчиво поселившаяся в голове мысль. Он задавил её в злобном порыве.
"Хватит!"
Триксель подковылял к Двину, который, оказывается, держал в руке корзину с фруктами и какими-то вещами, которые могли быть сувенирами (рынок Шуруппака работал и ночью). Когда между ними осталась всего пара шагов, насмешка на лице тана сменилась дружелюбной улыбкой. Но взгляд его оставался встревоженным, а поза, в которой он стоял, - напряжённой. Триксель подошёл к нему вплотную и поднял лицо, на которое падали длинные тёмно-коричневы пряди.
- Слушай сюда, ты, наглый, пропахший гнилью, ублюдок. Ты, видимо, гадал, почему я глотаю твой дерзкие насмешки по пути сюда? Мне наплевать, за что именно ты принял моё молчание - за обиду, робость или страх. Я молчал лишь потому, что считал тебя человеком с мозгами, человеком, достаточно умным, чтобы самому сообразить, когда нужно остановиться. Кроме того, я не хотел тебе угрожать. Но раз уже завтра наши пути разойдутся, я дам тебе совет - сотри со своей физиономии эту гнусную ухмылку и не вздумай мне мешать. Иначе, - лицо и голос Трикселя источали всю ядовитую ненависть, на какую горбун был способен, - ярл Маэльдун узнает интересную историю о том, что его права рука потрахивает его собственную жену, пока он страдает от очередного приступа безумия. Ты понял?
Двин хмыкнул. На протяжении всей речи его лицо меняло цвет и выражение, от любопытствующего к удивлённому, а затем к испуганному. Он пожал плечами и пошёл в дом.
- Я знал, что в тебе сидит демон, - негромко произнёс он на ходу. - Всё ждал, когда он себя проявит. Отродье человека и диастрийки только таким и может быть.
Тан исчез за дверным проёмом, оставив Триксель тяжело дышать и вслушиваться в пение цикад.
Глава 4. Увядшая династия.
... Сегодня, наконец, подул восточный ветер.
Я стоял на дворцовой террасе и слышал его вдохновляющие напевы,
которые твердили о переменах к лучшему.
Рядом стояла Тсеритса; на ней был купленный мною на рынке плащ из светлюнок.
Мы счастливы.
Последняя запись из дневника Тадеуша Мендрагуса, последнего Драконьего Короля, сделанная накануне его убийства,
1025 год от создания Триединой Церкви.
Медленно распалялся огонь нового дня, окрашивая в медный белые верхушки Керберских Гор. Над крепостью Кербергунд стояла сонная тишина. Мирно посапывали на своих постах стражники, храпели в конюшнях лошади, нежилась в постелях многочисленная прислуга, не желая входить в новый день, с его заботами. Спала в своей подземной комнате и герцогиня Керберская.
На винтовой лестнице одной из двух башен, буквально вросших в скалу, раздался лёгкий шорох. Светловолосая девочка медленно, поддерживая тяжёлые полы мехового плаща, поднялась на третий ярус башни, где находилась дверь, ведущая к галерее крепостной стены. Здесь же находилось помещение для стражников. Двое мужчин в серых одеждах с гербом дома Мендрагусов - красным драконом, извергавшим пламя - лежали на столе лицом вниз. Рядом лежали раскинутыми игральные карты, деревянные кружки были опрокинуты, и тёмная жидкость медленно сочилась между щелями в столе.
Девочка с легкомысленной улыбкой прошла мимо них к двери. В галерее было тихо и светло. Бойницы смотрели на юго-восток, в сторону полуострова Западный Клык и залива Ваэльвос. Солнечные лучи осторожно заглядывали в них, заставив девочку поморщиться от ослепляющего оранжевого света.
Но Крину интересовал не горизонт, а узкая горная дорога, которая змеёй вилась внизу и оканчивалась у серой крепостной стены Кербергунда, плода рук множества искусных камнетёсов. По правую сторону от дороги отвесно вверх уходили чёрные скалы. По левую сторону, далеко внизу, несла воды могучая Лиара. Широкая змеящаяся лента реки блестела в утреннем тумане, который окутал подножья гор.
