Сергей Гавань - Смарагдовый трон (роман)
Триксель знал об этом из множества бесед, предварявших заключение договора с ярлом Маэльдуном. Лишь исключительные люди попадали за внутренние ворота Шуруппака.
Путники уже потеряли счёт времени. Горбун ковылял с большим трудом, злясь на неутомимость Двина. Но вот, впереди, свет от фонарей выхватил отливавшие синим доспехи стражников и распахнутые створки ворот. Здесь они, наконец, увидели диастрийцев.
Их было много - Триксель пробежался глазами по шеренгам, застывшим у самих ворот, по стражникам, чьи шлемы светились в тёмных проёмах бойниц башен. Восемь десятков воинов - статных, мощных телом. Серебристые кольчуги доходили до колен, за плечами висели пурпурные плащи. Каждый из стражников опирался на длинное копьё, украшенное ленточкой, у каждого на поясе висело по два странных, серповидных клинка. Высокий открытый шлем с пышным плюмажем - из-под него один из диастрийцев бросил на мореходов оценивающий взгляд. Впрочем, спустя секунду взор стража вновь сделался безучастным.
- Их больше, - пробормотал кто-то позади Трикселя. - Вдвое больше нас.
- Тихо, - быстро повернув голову, шикнул Двин и вышел вперёд. - Приветствую вас, хранители Шуруппака. Я тан Двин Скригид, посол ярла Маэльдуна Дунфуналя, владыки северных морей, а это Триксель Нурвин, сын Берруна Нурвина, герцога Канстельского. Мы пришли за мирным разговором к Лугаль Зифрен.
Один из стражников передал своё копьё товарищу и, сняв шлем, шагнул навстречу тану. На его широком лице с высокими скулами, обрамлённом густыми рыжими волосами, ниспадавшими зигзагообразными прядями, темнели глубоко посаженные миндалевидные глаза. В облике мужчины-диастрийца проглядывало нечто женственное и манящее. От него тянуло сладким ароматом, который Триксель принял за цветочный. Остановившись напротив Двина, стражник протянул руку ладонью кверху.
Тан быстро обернулся.
- Фрирнед, подарок!
Старый мореход спохватился и начал рыться в своём мешке. Оттуда он извлёк деревянную статуэтку рыбы, с остроконечным хвостом без плавника, четырьмя ластами по бокам и длинной пастью, усеянной острыми зубами. Триксель невольно вздрогнул - статуэтка казалась живой. Неведомый резчик был мастером.
Диастриец улыбнулся, приятно удивлённый подарком. Развязав тесёмки мешочка, висевшего у пояса, и запустив туда руку, он достал выделанную из кости короткую флейту и протянул её Двину.
Триксель с интересом наблюдал за действиями тана. Тот принял флейту, а диастриец в свою очередь взял статуэтку, которую передал одному из стражников.
- Мы услышали о вас задолго до вашего прибытия. Приятно, что вы чтите наши традиции, - произнёс он на общепринятом в Изре языке и приложил руку к груди. - Я военачальник, Энхенгаль. Позвольте моим турудалямнакормить ваших спутников и приготовить мягкие постели в доме для гостей.
Он указал правой рукой в сторону, и Триксель увидел узкую тропинку, исчезавшую в кустах душистой сирени, которые росли у самой стены. Мореходы одобрительно загудели - все они почувствовали, как устали за время плавания по холодным водам двух океанов.
- Да хранит вас Ум'ос, ребята, - шептали некоторые, хлопая их по плечам.
- Господа, мы не на эшафот собираемся, а к прекрасной Лугаль, - откликнулся горбун. Глаза его при этом поблескивали, а длинные узловатые пальцы тискали под плащом рукоять "Ржавых костей".
- Фрирнед, проследи, чтобы парни ничего не натворили в наше отсутствие, - распорядился Двин.
Старый мореход кивнул.
- Будет сделано, кэп.
Сопровождаемые несколькими диастрийцами, мореходы скрылись за кустами сирени. Шеренги стражников синхронно расступились в стороны, пропуская Двина, Трикселя и их проводника. Ворота Эрешкигаль были гораздо меньше ворот Нергала и представляли собой пилон цвета тёмно-красной охры, искусно покрытый барельефами. Триксель разглядывал отделку внутренних стен пилона, на которых также были изображены животные и существа, отдалённо напоминавшие людей. Широкие линии цвета ляпис-лазури расчерчивали потолок пилона, сходясь в одной точке - ярко-синем сапфире размером с человеческую голову. Драгоценный камень пульсировал мягким голубым светом, разгонявшим вечернюю темень. Он отдалённо напоминал друзу сциллитумного древа, хотя имел другую форму и природу. Кто и что было источником вдохновения для искусных художников, изобразивших эти рисунки, камнетёсов и скульпторов, создавших эти барельефы? Как сапфир мог полыхать изнутри мягким, завораживавшим взгляд светом? Триксель непременно завалил бы вопросами Энхенгаля, если бы не эта гнетущая тяжесть в груди.
Пройдя ворота, троица очутилась на открытом пятачке пространства. Горбун поднял взгляд на чистое звёздное небо и серебряно-алый диск луны. Её лучи окунули в молоко с кровью холмы, поросшие сочной травой, небольшие рощицы диковинных деревьев, в которых различались фосфоресцирующие голубым светом беседки. Каменная дорога вела прямо, разрезая зелёные участки и разветвляясь на множество узких ухоженных тропинок, вдоль которых раскинулись сады и дендрарии.
Идя по дороге, Триксель вслушивался в нежное и успокоительное журчание ручейков и фонтанов. В каждом из рукодельных прудов мерцала своя луна, по их поверхности медленно скользили разноцветные птицы. Среди деревьев и кустарников виднелись плоские верхушки зиккуратов, соединённые акведуками и опутанные паутинами лиан. На каждом ярусе храмов были разбиты сады и парки, по специальным желобам вниз стекали излишки воды, направляясь по вырытым каналам к Сиаре. Кругом стояла блаженная тишина, изредка нарушаемая шуршанием живности и хлопками крыльев птиц.
Вот он, Шуруппак! Всё, что горбун видел до внутренних стен, было творением людских рук. Рынок, грубые и неотёсанные дома, стены из шипастых лиан, созданные в попытке подражать шедеврам диастрийского искусства - всё это теперь казалось ему гнойным наростом на прекрасном лице Шуруппака.
Они вышли на узкую тропинку, петляющую среди цветущих кустов. Серебряные бутоны источали аромат, и шагать становилось легче. Названия большинства из них горбун не знал, о чём сказал проводнику.
- Разумеется, - пожал плечами Энхенгаль. - Многие растения, что вы видите здесь, привезены Лугаль из далёких мест.
Любопытная натура горбуна собралась взять верх и расспросить военачальника об этих "далёких местах", когда троица достигла пункта назначения. В сравнении с исполинами, увиденными по дороге, храм перед ними выглядел едва ли больше самой известной таверны родного Канстеля, - четырёхэтажного "Кпивоносца".
Опять ступеньки. Гораздо меньше, чем у ворот Нергала, но тоже немало. На этой лестнице Триксель выплюнул сквозь зубы с десяток ругательств и стерпел пару насмешливых гримас Двина. Энхенгаль шёл на ступеньку выше них, и горбун, чувствуя себя по-идиотски, видел перед собой лишь металлический зад.
Лестница окачивалась небольшим прямоугольным входом, не имевшим дверей. Изнутри выливался всё тот же голубоватый свет. Троица вошла внутрь, оказавшись в длинном коридоре, по бокам которого находилось около дюжины проёмов, закрытых каменными плитами. В верхней части каждой плиты был вделан небольшой собрат того сапфира, что висел на потолке ворот Эрешкигаль. Свет отражался от вязи золотых узоров, которые покрывали низкий потолок. Глядя, как Энхенгаль и Двин пригнули головы, чтобы не удариться об него, Триксель с мрачной весёлостью подумал, что хоть в чём-то его горб был полезен.
Коридор кончился, и они ступили на голый и пыльный пол небольшой комнаты. Окон здесь не было и лишь в потолке зияло небольшое, диаметром с человеческую голову, отверстие, через которое можно было увидеть звёздное небо. Мягкий бархатный свет, исходивший из сапфиров, и умиротворяющая тишина наполняли комнату атмосферой уюта. Тем не менее, обстановка была весьма скудной даже по меркам горбуна - стол и три пенька.
На одном из пеньков, боком к вошедшим, сидела диастрийка, упёршись кулаком в щёку и водя по противоположной стене отсутствующим взглядом. Услышав их, она повернулась, всем своим видом показывая любопытство.
- Зифрен, - произнёс Энхенгаль. - Это наши гости.
Он сделал это весьма непринуждённо, словно говорил о том, что пришли их общие старые друзья, и, легко кивнув женщине, скрылся в голубом полумраке коридора.
Двин преклонил колено. Триксель поспешил сделать то же самое и опустил голову.
- Да поднимитесь же, - голос женщины был мягким и немного хриплым. Так шуршит опавшая листва, которую колыхает слабый ветер. А Триксель неожиданно почувствовал в нём лёгкую обиду. - Я очень хочу верить, что вы не представляли меня лесным чудищем.
Они поднялись с колен. Горбун принялся жадно разглядывать диастрийку, попутно заметив, что Двин по-прежнему смущённо смотрит в пол.
Женщина неожиданно оказалось не такой, какой он помнил свою мать. То есть принципиально не такой. Амфирен сильно походила на прекрасную человеческую женщину, тогда как черты лица Зифрен были куда более грубыми и отличными от человеческих. Его обрамляли рыжие волосы, медового цвета глаза были широко распахнуты, придавая удивлённое выражение. На голове диастрийка носила венец из переплетенных веточек рябины, над маленькими ушками потряхивались алые ягоды. Горбун видел в её лице нечто грубое и сугубо мужское, но всё же было и что-то такое, что придавало особую прелесть и курносому носику, и широким скулам, и чересчур покатому лбу. На диастрийке была надета алая туника с короткой юбкой, подвязанная синим кушаком, плечи обнимал узорчатый плащ, красивые ноги облегали сандалии с высокими задниками. Она выглядела эффектно, несмотря на некоторую мужеподобность.
