Сергей Гавань - Смарагдовый трон (роман)
Триксель вздрогнул, когда Двин ткнул локтём ему в горб, и перестал таращиться на диастрийку. Основательно прокашлявшись, он начал говорить, надеясь, что голос не выдаст его волнения. Задолго до прибытия в Шуруппак он представлял себе этот момент, и раз за разом прокручивал в голове свою речь и тон, которым он будет её произносить. Он собирался балансировать на грани между лестью и честностью, не зная, что из этого понравится диастрийке.
- Простите за грубость, но вокруг вашей личности ходит немало слухов. И хотя я знал, на примере своей матери, что облик диастрийцев далёк от ужасного, слухи всегда оказывают некоторое влияние на людей. В том числе и на меня.
Двин напрягся, и горбун встревоженно посмотрел на него, чувствуя, что сказал какую-то глупость. Диастрийка бросила на него взгляд, полный насмешки и лёгкой обиды, а потом посмотрела на потолок.
- А сынок Берруна, похоже, плохо разбирается, где говорят серьёзно, а где шутят. Ладно, я постараюсь не допускать в свою речь двусмысленности.
Двин усмехнулся, водя взглядом по стенам и потолку.
- Теперь представьте, каково было мне с ним все эти недели плавания.
- Тан Скригид, я не удивлюсь, если дорогой Триксель о вас того же мнения, - усмехнулась диастрийка. - Кроме того, зная вас, меня жутко утомляет это смущённое выражение лица, словно вы никогда не видели женщины. Ну же, подбородок выше, взгляд нахальнее и умнее. Сглотните комок в горле. Вот, теперь вы больше похожи на мужчину. Или вы тогда произвели на меня хорошее впечатление только из-за того, что прятались в тени ярла Маэльдуна?
По её тону горбун понял - она тоже знает.
Двин нервно хмыкнул и воззрился на диастрийку так, словно впервые что-то в ней рассмотрел.
Зифрен широко улыбнулась и похлопала ладонью по стоявшему рядом чурбану.
- Не стойте же, у меня тут есть удобные пеньки.
Тихо закряхтев, Триксель сел и с удивлением подумал, что пеньки, покрытые мягким сухим мхом, были действительно удобными. Устроившись напротив Зифрен, горбун, наконец, встретился с ней взглядом. Поняв, что женщине действительно было интересно, с чем он явился, он решил сразу изложить суть своего дела.
- Лугаль, я приехал просить у вас помощи. Мой отец уже полгода как слёг с болезнью. Когда я его видел в последний раз, он не мог ходить. Моих знаний не хватило, чтобы помочь ему, равно как и знаний других лекарей и алхимиков. Поэтому мне ничего не оставалось, кроме как просить помощи у вас. Чтобы удостоится ваших прекрасных ушей и глаз, я даже заручился поддержкой ярла Маэльдуна. И вот я здесь, перед вами. И я молю всех богов, чтобы вы согласились помочь.
Во время своей речи Триксель заставил мышцы на своём лице потрудиться, чтобы придать ему вид сокрушённого и потерявшего всякую надежду человека, словно она, могущественная Зифрен, была тонкой соломинкой, способной вытащить его из трясины. Он призвал всё своё красноречие, говоря о союзе с мореходами как о невероятной жертве. Конечно, будь рядом Фрирнед или кто-то вроде него, Триксель был бы более осторожным в выражениях, но рядом сидел Двин, который кто угодно, только не дурак, и главное - обязан выполнять свою часть договора. Можно было надеяться, что ни одно слово не покинет стен этого храма.
Зифрен посмотрела на стол и указательным пальцем вырисовала на его шершавой поверхности какую-то фигуру. Затем сказала.
- Интригующе. Твой отец отличался, как бы так сказать... бычьим здоровьем. Не верится, что он мог вот так слечь в постель. Опиши мне симптомы.
- Жар, цвет кожи серый, синяки под глазами, общая слабость, порой помутнение сознания. Иногда он становится похожим на ребёнка. Его разум словно перестаёт понимать, где он и кто он. Порой он не узнаёт меня.
Сказав это, Триксель почувствовал, как щиплет в уголках его глаз.
"Только не здесь, демоны тебя забери!".
Зифрен погрузилась в раздумья. Горбун затаив дыхание наблюдал за тем, как её брови то удивлённо поднимаются, то опускаются и сдвигаются, словно выражая напряжение мысли. Наконец, женщина посмотрела на него.
- Перед тем, как принять решение, я хочу узнать кое-что личное.
Триксель подобрался, почувствовав опасность как нельзя близко и отрывисто кивнул.
- Почему ты решил переступить через себя и приплыть сюда? - в голосе Зифрен забурлил яд. - Ты ведь знаешь о том, что я прокляла твоего отца и эту... неверную.
Триксель лихорадочно соображал, что ответить, но ни одна ложь, пришедшая на ум, не выглядела правдоподобной.
- Потому что отец для меня - всё, - зло выпалил он. - И я не стану бояться родины своей матери, если отыщу здесь лекарство.
Зифрен кивнула, словно сказанное подтвердило её догадки. В глазах её, как показалось Трикселю, промелькнула вспышка гнева. Она посмотрела в сторону коридора, о чём-то размышляя. Горбун затаил дыхание, рассматривая её курносый профиль, залитый лунным светом. Наконец, женщина повернулась к ним и одарила лукавой улыбкой.
- Ну что же, тогда начнём торг?
- Торг? - Триксель притворился удивлённым. По словам Двина, диастриец заткнёт за пояс любого человеческого торговца.
- Да-да, - Зифрен хитро прищурилась. - Вещь за вещь. Услуга за услугу. Так мы живём. Не притворяйся, что не знал об этом. Наш тан не настолько туп, чтобы не рассказать тебе об этом.
Триксель приготовился к долгому спору, покрасневший Двин прочистил горло, чтобы поддержать его, как было условлено.
Зифрен вздохнула и сцепила перед собой ладони.
- От тебя мне нужна только одна услуга. Когда мне потребуется, ты признаешь правоту моих слов. Идёт?
Триксель наморщил лоб. Тут явно был подвох, но в чём именно, он не понимал. Двин почесал щёку, как обычно делает, не соображая, в чём дело.
- Лишь один раз? - уточнил горбун.
- Да, ты признаешь мою правоту один единственный раз.
- А если ты мне прикажешь убить себя, то мне и с этим придётся согласиться?
Диастрийка отмахнулась рукой.
- Это наименее вероятный исход. Но ведь это дешевле, чем половина владений твоего отца или прямой приказ совершить убийство. Так что ты решил?
Триксель боролся с сомнениями. Ему очень не нравилось само предложение женщины. Оно было слишком простым, чтобы не быть опасным и слишком непонятным, чтобы можно было увидеть настоящую цену, уплаченную за выздоровление отца. Впрочем, какой у него есть выбор? Вдруг она попросит его согласиться с какими-нибудь пустячными словами? Кто её знает, эту нелюдь.
- Согласен.
- Отлично, - Зифрен протянула через свою руку, и Триксель крепко её сжал. Несколько мгновений ладонь покалывало, а потом всё прошло.
- Сделка заключена, - довольно улыбнулась Зифрен.
После этого она ещё некоторое время обсуждала с ними всякую чепуху, жалуясь то на увеличение пошлин, то на суровую зиму, побившую озимые, то на пиратов, которые изредка перехватывали корабли диастрийцев, чтобы потом продать экипаж на рабских рынках. Триксель откровенно скучал, едва находя силы задавать вежливые вопросы, чтобы поддержать разговор, Двин и вовсе клевал носом.
- Ох уж эти пираты, - вздохнула Зифрен. - После заключения союза с ярлом Маэльдуном хоть на севере стало легче плавать. Но вот океаны Брусса и Тысячи Штормов остаются столь же опасными. А уж после случившегося, эта погань и вовсе обнаглеет. Помяните моё слово - разграбят все прибрежные города и деревушки, как есть.
- А что произошло? - спросил Триксель, выйдя из полусонного равнодушия.
Зифрен посмотрела на него с недоумением.
- Вы что же, ещё не знаете? Король Кнеллик умер.
В комнате воцарилась тишина.
Сон не приходил, и не помогала ни мягкая подушка, набитая птичьим пухом, ни шёлковые одеяла и простыни. Трикселя и Двина поселили в одном из домов, отличавшихся от зиккуратов лишь размером. Тан и горбун разлучились у деревянных ступеней, первый хотел отправиться побродить по ночному городу, а горбун больше всего желал дать отдых натруженным ногам и скованной болью спине. А ещё он хотел наступления завтрашнего дня, чтобы скорее покинуть Шуруппак.
Жара заставила его выйти на террасу, с которой открывался вид на сады, водоёмы, ухоженные тропинки и исполинские сооружения. Посвежевший ночной воздух, налетавший слабыми порывами, успокаивал и отрезвлял. Триксель подумал о Канстеле, городе у моря. Он любил побродить за городскими стенами, найти какой-нибудь песчаный берег и сидеть, наблюдая, как неподалёку из воды выныривает чёрная верхушка рифа, которую раз за разом штурмуют волны. Иногда горбун садился совсем близко и подставлял лицо солёным брызгам и утреннему бризу. В один из таких моментов он и понял, что не может сидеть, сложа руки.
На следующий день он уже собирал вещи и приказывал слугам подготовить корабль. Это был февраль, когда на севере бушевали метели и стоял мороз, а берега Кебейской равнины продували муссоны. В переполненном кораблями порту его ждала снаряжённая галера.
Триксель уже собирался подняться по трапу, когда его окликнул отец, поддерживаемый двумя слугами, и положил руки ему на плечи, попросив не думать плохо о народе Амфирен. Тогда Триксель молча стоял в объятиях отца, уткнувшись носом тому в грудь, и тщетно пытался унять в душе бурю.
