Джошуа Феррис - Безымянное

Этот же ритуал они воспроизвели и на следующий день, и через день. Бекка смотрела кино — и параллельно наблюдала за смотрящим кино отцом, пытаясь угадать, когда он задремлет или куда-то пойдет. Но он не делал ни того ни другого. Если не считать подъемов для смены диска или переключения кнопок на пульте, он почти не шевелился. Когда он в очередной раз встал с дивана, чтобы вставить новый диск, Бекка наконец спросила:

— Что это тебя вдруг потянуло на «Баффи», пап?

В школьные годы у нее вся комната была заклеена постерами. Она скупала всю околосериальную продукцию: комиксы, фанфики, журналы, футболки, нашивки, блокноты и прочую канцелярию. Она вступала в фан-клубы и заказывала портреты актеров с автографами. Как-то раз (в восьмом классе дело было), папа, присев к ней на кровать, спросил, может ли он чем-то ее порадовать — ну хоть чем-нибудь? И она ответила, что, наверное, самое большое для нее счастье — смотреть «Баффи».

— Просто из любопытства, — ответил отец сейчас.

За неделю они закончили второй сезон. Отец спросил, есть ли у нее третий. Между третьим и четвертым спрашивать уже не понадобилось — Бекка сама встала с кресла и принесла из своей комнаты следующую коробку.

Посреди шестого сезона он вдруг привстал в самый разгар серии и отвернулся от экрана. Взгляд его, устремленный прямо перед собой, уперся в камин. Он положил пульт на журнальный столик, а потом расстегнул ремешок под подбородком и стянул шлем с обритой головы. Непривычно было видеть его лысым — как будто он действительно заболел чем-то страшным. Раком, например. Он уложил шлем вместе со считывающим прибором на придиванный столик.

— Ты уверен, что уже можно снимать, пап?

— Почему я никуда не иду? — спросил он, обращаясь скорее к самому себе, чем к ней. — Куда подевались эти треклятые хождения?

Тем же самым вопросом уже не первую неделю задавалась Бекка.

Каждое утро Майк Крониш подъезжал к зданию суда на своем тонированном внедорожнике, привозя ссутулившегося на заднем сиденье Хоббса. Каждое утро он обнадеживал клиента, взявшего привычку звонить ему домой по ночам, насчет предыдущего слушания и готовил к тому, что должно произойти на этом. Водитель высаживал их у парадной лестницы, и они поднимались наверх на почти сорокаградусной жаре. В очередь у турникетов посреди гулкого фойе Хоббс вставал обливаясь потом и тяжело пыхтя. Майк Крониш уже начинал опасаться, как бы клиента не хватил сердечный приступ в самый разгар процесса. Он написал ходатайство с просьбой отложить слушания, но судья назначил медицинский осмотр и по результатам прошение отклонил. Отложить, передал он Кронишу, станет возможным только в случае попадания Хоббса в больницу с сердечными болями.

Они миновали пропускной пункт, оставив приставам сотовые телефоны и «блэкберри», и вместе вошли в зал суда. Судья начинал заседания ровно в половине десятого. В девять двадцать две Крониш с клиентом прошагали через воротца, отделяющие места для слушателей от процессуальной зоны. Пришедший раньше Питер суетился за столом, раздавая указания двум младшим юристам и трем помощникам. Все расположились на уже привычных местах — за одним исключением: справа от Питера в кресле Крониша сидел человек в сером костюме. С велосипедным шлемом на голове. При виде двух новоприбывших Тим поднялся и неловко подал Кронишу и Хоббсу левую руку: последствия обморожения давали знать о себе даже сейчас, в разгар лета. Крониш спросил, что он тут делает.

— Получал сводки от Питера. Готов помочь, чем только смогу.

Крониш поставил портфель на стол.

— Какие такие сводки?

— Я полностью в курсе дела. Мы говорили с Питером.

— О чем?

— А я думал, вы в больнице, — вмешался Хоббс. — Если вам непременно нужно было быть там, почему вы здесь?

Тим даже не взглянул на Хоббса. Не сводя глаз с Крониша, он еще раз повторил, что все знает от Питера и готов приступать к работе. А еще он каждый вечер читал протоколы и, при всем уважении, его помощь команде ох как пригодилась бы. Крониш совершенно не планировал делать Хоббса свидетелем грубейшего на его памяти нарушения регламента, но что-то у него перемкнуло, и он пригласил Хоббса сесть.

— Зачем он здесь? — нервничал подзащитный. Появление Тима означало для Хоббса только одно: дела настолько плохи, что пришлось отрывать человека от смертного одра жены, чтобы спасти положение. — Где вы были три недели назад?

— Садитесь, Хоббс, — настаивал Крониш.

— Почему вас не было с самого начала?

Крониш метнул на Питера красноречивый взгляд, и старший юрист, подскочив, мягко потянул Хоббса за локоть к дальнему креслу. Хоббс неохотно позволил себя увести, однако все же шепнул Питеру на ходу:

— Зачем он пришел?

Крониш предпочел бы поговорить с Тимом наедине, подальше от Хоббса, от стороны обвинения, от слушателей на скамейках, но судья вот-вот придет, и вряд ли обрадуется отсутствию главного представителя стороны защиты. Поэтому он напустился на Тима полушепотом:

— Какого черта? Какого хрена? Что за дерьмище ты тут развел?

— Полегче, Майк, не кипятись. Я пришел помочь.

— Как именно?

— Как смогу.

— Никак не сможешь!

— Да ладно, Майк. Стратегию разрабатывал я, Питер полностью посвятил меня в ход дела…

— Черта лысого он тебя посвятил, Тим! Процесс уже три недели как идет. Стратегия твоя сто раз изменилась. Неужели сам не понимаешь? Не чувствуешь тонкостей? Ты только посмотри на него! Посмотри, что ты натворил! Про регламент вообще молчу!

— Майк…

— Тщеславный ублюдок! — разорялся Крониш. — Да нет, ты не Хоббса явился защищать, а собственную шкуру. И зачем тебе этот шлем?

— На, прочитай.

Тим вручил Кронишу копию статьи из «Новоанглийского медицинского вестника». В ней подробно описывалась его (точнее, некоего Джона Б., такой ему присвоили псевдоним) болезнь и обсуждались ее возможные причины. Психиатры списывали все на физическое расстройство, на какое-то органическое поражение, тогда как неврологи, ссылаясь на нулевые результаты томограмм и тестов, склонны были искать корни в психологии. Оба лагеря перекладывали ответственность друг на друга — с разума на тело и снова на разум — точно так же, как и на очных приемах все эти долгие годы.

Крониш перелистал страницы.

— Что это?

— Я и есть Джон Б., — пояснил Тим.

— Кто?

— Герой статьи.

Крониш уставился на него, не веря своим ушам.

— Тебе регламент совсем не указ, что ли?

Не успел он договорить, как в зал вошел судья, и пристав велел всем встать. Крониш застыл со статьей в руках.

— Прошу садиться! — провозгласил судья.

Тим уселся, а Крониш поймал себя на том, что противится приказу. Ему ничего не оставалось, как опуститься все-таки в кресло, чтобы не привлекать всеобщего внимания. Может быть, подняться и попросить у судьи разрешения подойти? Выхлопотать пятнадцатиминутный перерыв, вывести этого недоноска Тима из здания суда и хорошенько отметелить за мусорным контейнером… Но подойти к судье он не решился, потому что Хоббса напрягали переговоры без его участия. И потом, глупо просить перерыв, когда еще и заседание толком не началось. Крониш впал в минутный ступор — чего за ним никогда не водилось. Сидящий рядом Тим дожидался начала слушания, которое соизволил почтить неожиданным присутствием.

— Сними шлем! — шепнул Крониш.

— Что?

— Шлем свой идиотский сними уже!

— Не могу.

Крониш округлил глаза.

— Сейчас же сними эту дуру с головы, пока судья не заметил!

— Не сниму.

Мгновение в Кронише боролись, заставив забыть обо всем остальном, две противоречивые силы — разум, учитывающий, что любое резкое движение аукнется его подзащитному, и ярость, требующая содрать с Тима шлем вместе с головой.

— Сегодня же вечером, — заявил он, — я созываю партнеров на экстренное совещание и ставлю вопрос ребром — пусть лишают тебя статуса.

— У меня есть полное право здесь находиться, — ответил Тим.

— Нет у тебя никаких прав!

— У защиты имеется заявление? — осведомился судья.

— Нет, ваша честь! — поднявшись, покачал головой Крониш.

Представители обвинения косились на них с любопытством. За спиной зашуршал карандашом художник-криминалист, публика тоже зашевелилась.

— Я вижу мистера Фарнсуорта?

Тим встал.

— Да, ваша честь.

— Вы уже доехали, мистер Фарнсуорт. Может быть, снимете шлем?

— Ваша честь, он сейчас уйдет, — пообещал Крониш.

— Я остаюсь, ваша честь, — возразил Тим. — Пока на этом процессе мне еще не доводилось предстать перед вашей честью, но я хотел бы сразу попросить разрешения присутствовать.

На последних словах Тим развернулся, ухватил рюкзак и двинулся к выходу.

— Впрочем, ваша честь…