Джошуа Феррис - Безымянное

Он думал о деле и о человеке на мосту. Возвращался мыслями к той встрече и проигрывал ее заново. Звонил детективу Рою узнать, как продвигаются поиски незнакомца, однако у следователя уже не хватало скептицизма, сарказма и пессимизма. В конце концов детектив Рой попросил больше его не дергать. Он сам позвонит, если будут новости. Тим, правда, попробовал еще раз, оператор переключил его на автоответчик следователя, который в итоге так и не перезвонил.

Дело перешло к Кронишу. Тим надеялся, что Питер постарается поскорее ввести управляющего партнера в курс, но слушания уже на носу, и Крониш попросту не успеет разобраться во всем досконально. На работе уверены, что у Джейн счет идет на дни.

Иногда он бродил по дому в незастегнутом шлеме с болтающимся ремешком.

Со второго этажа донесся голос Бекки. Шло лето перед первым семестром в колледже, и днем она сидела дома. На вручение аттестатов Тим как раз отсыпался в туалете на заправке после хождения. Продолжая окликать его, Бекка спустилась вниз и встала в изножье дивана.

— Папа! — Он наконец посмотрел на нее. — Ты что, не слышишь, как я зову?

— Что такое?

— Тебя к телефону.

— Кто там?

— Майк Крониш.

— Передай, что я перезвоню.

Чуть позже она появилась снова, протягивая ему беспроводную трубку.

— Папа, я к этому телефону не подхожу, я беру только свой сотовый.

— Кто теперь?

— Какой-то Хоббс.

— Скажи ему, что я в больнице.

— В больнице?

— Передай, что я в больнице, и дальше пусть себе звонит хоть до посинения.

Потом он обнаружил, что передачи с сериалами можно смотреть и с DVD, исключив таким образом рекламу, и после этого к кабельному почти не возвращался.

Когда начались слушания, он позвонил Фрицу Вейеру — старому приятелю и бывшему коллеге, который несколько лет назад перешел в компанию, занимающуюся корпоративными расследованиями, и теперь время от времени вел дела для «Тройер». Тим объяснил по телефону, что звонит по личному вопросу, а не от имени фирмы, и попросил Фрица заехать на разговор. Фриц заглянул днем — и сразу же начал расспрашивать про бритую макушку и шлем. Тим промямлил что-то про легкие головокружения — Фриц не стал докапываться. Осведомился, как поживает Джейн (судя по дежурно-вежливому тону, слухи о смертельной стадии рака до него не дошли). У нее все в порядке, ответил Тим, торгует недвижимостью, наслаждается жизнью. Джейн когда-то нашла Фрицу с женой загородный дом в Скарсдейле, и теперь обе супружеские пары время от времени выбирались туда отдохнуть.

Они сели друг напротив друга за кухонный стол, и Тим, расплывчато намекнув на проблемы со здоровьем, быстро перевел разговор на свой вынужденный отпуск, на клиента, брошенного перед самым слушанием, и сомнения насчет готовности стороны защиты. Помощник, пояснил он, просто лопух, а партнер слабо информирован. Ему бы нужно следить за процессом, читая протоколы после каждого заседания, но он практически прикован к дому, поэтому хорошо бы кто-то добывал для него записи. Фриц ответил, что протоколы-то добыть труда не составит, но уж больно накладно выйдет для Тима платить старшему следователю серьезной компании за курьерскую, по сути, работу.

— Это ничего, деньги меня не волнуют. Мне нужен человек, на которого я могу положиться. Я должен знать, где они накосячат. А косяки будут непременно, и мне нужна возможность вовремя их исправить. Кроме меня, с этим делом никто не справится, а ты сам видишь, я его вести не могу, поэтому единственный выход — отслеживать записи.

— Сделаем, — кивнул Фриц.

— И еще кое-что.

Тим вытащил копию портрета незнакомца с Бруклинского моста. Этот человек, объяснил он Фрицу, так или иначе связан с убийством жены Хоббса. Возможно, у него даже находится орудие преступления, Тим считает Хоббса невиновным, но его запросто могут приговорить за то, чего он не совершал. Одна надежда (и та призрачная) на Фрица — если тот отыщет человека с портрета.

— Это все, что у тебя есть? — спросил Фриц.

— Да.

Фриц скептически нахмурил брови, пожевал губами и завел глаза под лоб.

— Маловато, Тим.

— Знаю.

— У меня есть свои люди в нью-йоркской полиции, так что на следственные материалы взглянуть не проблема. Но шансы… — Он встряхнул набросок. — Шансы нулевые. Иголка в стоге сена.

Тим попросил его сделать все возможное.

Джейн будила Бекку перед уходом на работу, и та весь день незаметно крутилась рядом с отцом, пока тот пускал корни перед телевизором в своем велосипедном шлеме. Мама платила сравнимо с окладом в какой-нибудь кафешке вроде «Старбакса», избавив Бекку от необходимости искать стремную подработку на лето. Главное — сидеть дома, пока отца не потянет в поход, а когда потянет — идти за ним. Мама не стала увольняться, чтобы его пасти, но по-прежнему забирала его после хождений и заботилась о нем в свободное время. Однако оставлять его без присмотра днем мама опасалась, поэтому с началом лета предложила Бекке приглядывать за отцом. За деньги.

— Почему он не может сам кого-нибудь нанять? Вроде телохранителя? Ему это вполне по карману.

— Не хочет.

— Почему?

— Гордость не позволяет.

— Угу, а вызванивать тебя под утро откуда-нибудь из Квинса гордость позволяет?

— Тебе нужна работа или нет? — не выдержала Джейн.

Мама велела соблюдать конспирацию, чтобы отец ни о чем не догадался, ведь, по сути, она сейчас при нем вроде бебиситтера. Странно приглядывать, словно за неразумным младенцем, за собственным отцом — человеком, который дает тебе поручения по дому, ругает, воспитывает и демонстрирует способы радоваться жизни. Он уже столько дорог к радости ей обрисовал, что испробовать все не хватит и двадцати реинкарнаций. Но лучше уж присматривать за ним, чем зашиваться на какой-нибудь паршивой подработке. Вот только он словно прирос к этому своему дивану, днями с него не слезает. Смысл шлема в чем? Записывать мозговые волны или как их там. А смысл присмотра в том, чтобы проследить, куда его понесут ноги, но он никуда не идет, валяется на диване, устремляя все мозговые волны в телевизор.

Бекка по-прежнему считала, что у отца непорядок с головой. Плохо, конечно, так думать, но какие еще могут быть варианты, если никто никогда не слышал о подобной болезни? Даже в Интернете.

Она не могла все время сидеть с ним внизу. Иногда она удалялась к себе (в «Старбаксе» ведь тоже положены перекуры) — полежать на кровати, проверить почту или поиграть на гитаре. То и дело посматривала, как там отец, на месте ли. Периодически обнаруживала его задремавшим, в скособоченном шлеме. Да уж, если он и не шизик, то, по крайней мере, очень странный.

Однажды утром она проснулась и увидела его в ногах своей кровати — с коробкой дисков первого сезона «Баффи — истребительницы вампиров».

— Можно, я возьму? — попросил он.

— Зачем?

— Посмотреть.

— Ты?

— Больше ничего нет.

Диски он действительно забрал. Минут через десять Бекка беззвучно спустилась вниз в толстовке с капюшоном, футболке с Дэвидом Боуи, черных спортивных штанах и мягких тапках в форме кота Сильвестра (привет из детства). На экране уже близилась к середине первая серия. Бекка сунула в тостер два печенья «Поп-тартс» и налила себе чашку кофе с сахаром и сливками. Когда печенья подогрелись, уложила их на бумажное полотенце и уселась в кресло. Завтрак прошел под заключительные пять минут первой серии и начало второй. Она видела их уже тысячу раз, но с удовольствием посмотрела снова (офигеть, она смотрит с отцом подростковый сериал, а мама ей за это еще и платит!). В какой-то момент отец переспросил, что сказала героиня, и Бекка повторила фразу. Дальше сидели молча.

Так они посмотрели еще три серии — титры отец стал проматывать. Когда диск кончился, Бекка удалилась в туалет, а отец поднялся, чтобы вставить следующий. Вернувшись, она обнаружила, что он еще не начинал серию, ждет. Это была ее любимая, и, решив проверить себя на знание текста, Бекка стала дублировать вслух диалог между Баффи и ее подругой Уиллоу. Отец обернулся. Бекка не сбилась ни разу до самых титров, и отец не сводил с нее глаз, пока не зазвучала заглавная песня.

— Боже мой! Сколько же раз ты это смотрела?

Они проглотили еще серию. Около часа дня отец предложил пообедать. Они перекусили бутербродами перед телевизором, а потом Бекка собрала тарелки, не тревожа отца, и загрузила в посудомоечную машину. Пока она устраивалась в кресле, он встал, чтобы поправить покрывало и взбить подушку, затем запустил следующую серию.

— Сколько там осталось? — спросил он.

— Около пяти. Но у меня еще второй сезон наверху.

— А сезонов сколько?

— Семь.

Этот же ритуал они воспроизвели и на следующий день, и через день. Бекка смотрела кино — и параллельно наблюдала за смотрящим кино отцом, пытаясь угадать, когда он задремлет или куда-то пойдет. Но он не делал ни того ни другого. Если не считать подъемов для смены диска или переключения кнопок на пульте, он почти не шевелился. Когда он в очередной раз встал с дивана, чтобы вставить новый диск, Бекка наконец спросила: