Томас Вулф - Паутина и скала
Видит мальчик и образ своего храброго друга Небраски Крейна. Чего бояться? Чего на свете страшиться, если Небраска Крейн рядом? Небраска являет собой воплощение той героичес shy;кой твердости, которую невозможно сломить или поколебать, это никому не под силу, и с которой должна быть связана его жизнь, если он хочет уцелеть. Так чего же бояться, раз Небраска Крейн – свободный, откровенный, дружелюбный, сильный, за shy;гадочный и бесстрашный – показывает ему своим примером как постоять за себя? Может ли он страшиться ребят, живущих на за shy;падной стороне, со всеми их манерами, нравами, наружностью и повадками, с их именами и коварными уловками, если Небраска Крейн рядом с ним?
Нет – даже если они встанут против него скопом в полном сли shy;янии своих отвратительных черт, все на свете Сидни, Рои, Карлы, Викторы, Гаи и Гарри, – даже если он встретится с ними на их зем shy;ле угасающего красного зарева воскресных мартовских вечеров, разве какой-то мерзкий, отвратительный ужас сможет погасить этот бесстрашный свет, это скрытое, чистое, сильное, одинокое пламя? Он может вдыхать их ядовитый, безжизненный воздух, стоять бес shy;приютным, незащищенным, неподготовленным под их унылыми небесами – может выстоять, столкнуться с ними, одолеть их, вы shy;брать для себя победоносную силу своего мира и добиться, чтобы ли shy;кующая радость, всепобеждающая уверенность, торжествующий разум и крепкая любовь навсегда одержали верх над мерзостью и пре-фенной сомнительностью их отвергающего жизнь существования – только бы его видел при этом Небраска Крейн!
И в сердце его вновь поднимается неистовая радость трех ча shy;сов дня – бессловесная, безъязыкая, словно дикий крик, со всей ее страстью, болью, исступлением – и он видит мир, Запад, Восток, поля и города всей земли с торжеством, потому что в этом мире есть Небраска Крейн!
Джордж Уэббер и Небраска Крейн! Эти великолепные имена, сияя на солнце, вместе взмывают к западу, вместе пролетают над всей землей, вместе возвращаются обратно, и вот они здесь!
Джордж Уэббер! Джордж Джосая и Джосая Джордж! Джосая Джордж Небраска Уэббер и Крейн Джордж!
– Меня зовут Джордж Джосая Уэббер! – воскликнул маль shy;чик, подскочил и распрямился.
«ДЖОРДЖ ДЖОСАЯ УЭББЕР!»
Это славное имя пронеслось в напоенном светом воздухе; на лету вспыхнуло и озарило трепещущую листву; все листья клена засверкали от гордой вспышки славного, гордого имени!
«ДЖОРДЖ ДЖОСАЯ УЭББЕР!» -
воскликнул мальчик снова; и весь золотисто-великолепный день огласился звучанием этого имени; оно вспыхнуло и оза shy;рило кроны осин; во вспышке его словно бы дрогнула живая изгородь из жимолости, пригнулась к земле каждая бархатис shy;тая травинка.
– Меня зовут Джордж Джосая Уэббер!
Гордое имя вспыхнуло под медный звон колокола на здании суда; вспыхнуло, воспарило и слилось с тремя звучными, тор shy;жественными ударами!
«ОДИН!.. ДВА!.. ТРИ!..».
И тут появились чернокожие ребята.
– Привет, Пол!..Эй, Пол!..Как самочувствие. Пол? – выкри shy;кивали они, проносясь перед ним на велосипедах.
– Меня зовут Джордж Джосая Уэббер! – крикнул им в ответ мальчик.
Торжественно, четким строем ребята покатили дальше, раз shy;вернулись по-военному, не нарушая рядов, и с шелестом колес медленно поехали обратно, четкими рядами по восемь, притор shy;мозили, сохраняя полный порядок, и серьезным тоном поинте shy;ресовались:
– Как старина Пол чувствует себя?
– Меня зовут не Пол! – твердо ответил мальчик. – Мое имя Джордж!
– Нет-нет, не Джордж! – закричали чернокожие ребята с дружелюбной усмешкой. – Твое имя Пол!
Это было безобидное подтрунивание, какая-то непонятная, непостижимая шутка, какой-то тайный смысл, игривый юмор их негритянской души. Бог весть какой смысл они вкладывали в это имя. Они сами не смогли бы сказать, почему так окрестили его, но для них он был Полом, и ежедневно в три часа, перед тем как рынки откроются снова, эти ребята приезжали и проносились мимо, называя его Пол.
А он упрямо спорил, не сдавался, настаивал, что его имя Джордж, и почему-то – Бог весть почему! – это непреклонное возражение наполняло его сердце теплом и восхищало черноко shy;жих ребят.
Ежедневно в три часа мальчик знал, что они приедут и назо shy;вут его «Пол», ежедневно в три часа он дожидался их с тепло shy;той, с радостью, с нетерпением и сердечностью, со странным чувством восторга, очарования, со страхом, что они могут не появиться. Но каждый день в три часа, едва открывались рын shy;ки и на здании суда звонил колокол, они появлялись и проно shy;сились перед ним.
Мальчик знал, что они приедут. Не обманут его ожиданий. Знал, что восхищает их, что они очень любят смотреть на него – длиннорукого, лопоухого, плоскостопого. Знал, что все его сло shy;ва и движения – прыжки и подскоки, возражения и твердые на shy;стояния, чтобы его называли настоящим именем – доставляют им огромное невинное удовольствие. Словом, знал, что, когда они называют его «Пол», в их подтрунивании нет ничего, кроме теплой симпатии.
Поэтому мальчик ежедневно ждал их появления, и они всегда появлялись! Они не могли обмануть его ожиданий, они появи shy;лись бы, даже если бы весь ад встал между ними. Незадолго до грех часов во все дни недели, кроме воскресенья, эти черноко shy;жие ребята прекращали сиесту под теплым солнцем у стен город shy;ского рынка со словами:
– Пора навестить старину Пола!
Они расставались с приятной вонью тухнущих под солнцем рыбьих голов, прелых капустных листьев и гнилых апельсинов; расставались с облюбованными теплыми местами, с блаженной апатией, с глубиной и мраком африканской сонливости – и го-ворили:
– Надо ехать! Старина Пол ждет нас! Не подведите нас, ножки; мы пускаемся в путь!
И что это был за путь! О, что за чудесный, планирующий, стремительный, похожий на полет путь! Они появлялись, словно черные молнии; словно вороны, устремляющиеся на добычу; как выстрел из орудия, как удар грома; они появлялись, словно демо shy;ны – но появлялись!
Мальчик слышал их приближение издали, слышал, как они мчатся по улице, слышал неистовое бренчанье велосипедных ко shy;лес, и вот они появлялись перед ним! Они проносились мимо по восемь в ряд, пригибаясь, крутя педали, будто черные демоны; они проносились мимо на сверкающих колесах, негромко тарах shy;тя рыночными корзинками, и при этой кричали: «Пол!».
Потом торжественно, эскадронами, они ехали медленно, сте shy;пенно назад, глядели на него, замерев в седлах, и обращались к нему:
– Привет, Пол!..Как самочувствие?
Затем начинался парад. Они выделывали поразительные фи shy;гуры, устраивали изумительные маневры; проносились мимо по четверо, затем подвое; разбивались на отделения, отступали или наступали эшелонами, проносились поодиночке, словно взлета shy;ющие птицы, словно демоны, летящие по ветру.
Потом их охватывали азарт, желание блеснуть индивидуаль shy;ным мастерством, жажда превзойти других, неистовая изобрета shy;тельность, эксцентричные причуды. Они вопили с мягким не shy;гритянским смехом, выкрикивали друг другу насмешливые заме shy;чания, старались переплюнуть остальных, – заслужить аплодис shy;менты и одобрение – все ради Пола! Проносились по улице с быстротой молнии, со скоростью пули; выписывали ужасающие спирали от одного тротуара к другому, едва не врезаясь в бровки; свешивались с седла, будто ковбои, подхватывали с земли свои драные кепочки. И осыпали друг друга такими вот выкриками:
– С дороги, Губастый! Я должен показать Полу кое-что!
– Эй, Пол, – смотри, как ездит старина Быстроногий!
– Посторонись, ребята! Пусть Пол посмотрит на того, кто умеет ездить!
– Уступи дорогу, Черномазый, а то сшибу! Я покажу Полу то, чего он еще не видел! Что скажешь на это, Пол?
И вот так они планировали, петляли, носились, булькающим смехом, добрыми, теплыми голосами окликали его: «Пол!». А потом, словно фурии, умчались в город, к открывшимся рынкам, их мягкие, теплые голоса доносились к нему в сердеч shy;ном прощании:
– До свидания, Пол!
– Пока, Пол!
– Увидимся, Пол!
– Мое имя, – крикнул он им вслед, – Джордж Джосая Уэббер!
Великолепное имя вспыхнуло и воспарило, гордое, сияющее, как этот день.
И ветер донес еле слышный ответ с теплой, доброй насмешкой:
– Твое имя Пол! Пол! Пол!
И эхо повторило еле слышно, уныло, навязчиво, будто во сне:
– …Пол Пол Пол
3. ДВА РАЗРОЗНЕННЫХ МИРА
Когда тетя Мэй говорила, комната иногда заполнялась при shy;зрачными голосами, и мальчик знал, что принадлежат они сотням людей, которых он никогда не видел, и ему сразу же становилось ясно, что это были за люди и что у них была за жизнь. Достаточно было всего каких-то фразы, слова, какой-то интонации этого таин shy;ственного джойнеровского голоса, негромко звучавшего вечерами перед догорающим огнем с какой-то безмерной, спокойной безот shy;радностью, как мальчика окружали неведомые выходцы с того све shy;та, и ему не терпелось выследить живущего в нем пришельца из другого мира, отыскать его последнее, тайное убежище в своей крови, выведать все его секреты и заставить все множество чужых, неведомых жизней в себе пробудиться, воскреснуть.
