Владимир Колотенко - Хромосома Христа, или Эликсир бессмертия
– Какие?
– Беженец, цунами и Папа.
– Это и есть картина, если хочешь – кристалл современного мира.
– Но в нем нет твоей Пирамиды.
– Наступивший год инкрустирует в кристалл мира и это слово. Слово и стиль… Да-да, стиль Новой Жизни – The Piramiden Way of Life…
– Думаешь, у него есть шанс пробить себе дорогу в этой сумасшедшей сутолоке наших дней? – спрашивает Лена.
– Это спасет мир…
– Ты считаешь, что это тот самый Путь, о котором не уставал говорить Иисус?…
– Призрак совешенства по миру кочует…
– А как же красота?
Если взять и вдруг незаметно уйти, думал я. Никто же не хватится. Какое-то недолгое время, мир, конечно, повздыхает, поахает… Но через неделю-другую о тебе никто не вспомнит. Жернова жизни перемелют и эту новость, из памяти мира выпадут все сведения о каком-то строителе, каменщике, строившем какую-то там Пирамиду (Новую Вавилонскую башню), чтобы добраться до Неба…
– Красота в совершенстве. Бог творит ее из хаоса мироздания, и если ты совершенен, и у тебя есть глаза, чтобы видеть, ты обязательно увидишь ее. И никогда не разрушишь.
Нельзя уходить! Даже те минуты абсолютной прострации, которая наступает после жуткого напряжения, жадного поиска выхода из тупика, даже такие минуты приносят мне удовлетворение. C'est la vie![72]. Ведь плодотворно только чрезмерное…
Выдохся, я просто выдохся…
– Чем же ты теперь занимаешься? – спрашивает Лена.
И, конечно же, потерпел неудачу!
– Теперь, – говорю я, – я кошу здесь в скверах траву, и моим ежедневным неотложным занятием является забота о чистоте. Скверов, улиц, мыслей и душ…
Я поймал себя на мысли, что, боясь признаться себе, всегда готовил смелый путь к бегству.
– Господи! Я так счастлив! Мой геном абсолютно реализован. И что может быть лучше запаха скошенных трав?..
Бежать? Но куда?! Нет! Нельзя уходить!
Лена тоже согласна – нельзя уходить:
– А как же твоя империя?!
Собственно, я не помню, как все произошло. Это ведь само собой разумеется: мы – пара! Мы просто лежим рядом, Лена курит, я вижу, как сизый дымок вьется от ее сигареты…
Вдруг мы узнаем: мы – пара… Вдруг оказалось, что совершенно не зная друг друга, мы стали приобретать новые знания друг о друге, которые по силе своих впечатлений, затмили все до сих пор существующие наши знания друг о друге. И это приобретение было сладостно-прекрасным!
– Обещаешь? – спрашивает Лена.
– Что?
– Что напишешь?
– Ага… Напишу-напишу… И будь что будет.
– Что ты имеешь в виду?
– Да так…
Глава 18
Конечно же, мы гордились своими достижениями!
– Ты посмотри, ты только взгляни на этого Эйни! – восхищалась Юлия. – Он же…
– Он не только лучше Македонского стреляет из лука, – сказала Инна, – он стометровку бежит за восемь секунд.
– Ровно?.. Ровно за восемь? – спросил Том, – это же рекорд…
– Ну не ровно, – сказала Инна, – за восемь и семь, но эти семь десятых секунды ровным счетом ничего не значат.
Я не участвовал в этих разговорах, мне достаточно было это слышать.
– А Папа, – сказала Ната, – вы послушайте нашего Иоанна Павла… Он же гений!
– Теперь он святой, – уточнила Инна, – Папа Бенедикт XIV…
– Его стихи уже вошли в школьную программу не только…
– Он выиграл почти все партии у Каспарова.
– И у машины, – сказала Ната, – машина сдалась…
– Машины не сдаются! – возразил Ушков.
И Ушков, и Ната, и Тамара, и даже Жора, думал я, кладя каждый по своему камню, строили, строили Новую Вавилонскую башню, торя дорогу в Небо. И Юра, и Том, и Тамара, и… Всех не перечислить!..
И Аня, и Аня!..
И Юля…
Надо всех помнить, всех до единого: Ната, Света, Жора, Юра, Алька, Тамара, Васька Тамаров, Лесик, Ушков, Маврин, Вит, Аленков, Ира, Ната, все Жорины Наты и Иры, и…
Архипов!..
Я никогда не забуду и… Нет – забуду. Забыть бы!..
Спасибо и Азе! Отдельное спасибо Азе! А Стае, Шут, Нана, Юта… Юленька! А..
Я помню!..
Всех до единого!!! И Переметчик? А как же?!! И Валерочка Чергинец со своими… И все Иуды… Как же без них-то?
Да и как такое забыть?!.
Если просмотреть все кадры хроники Юли и прослушать все ее записи, можно писать Новую историю.
– Послушай, – говорит Лена, – разве нельзя было предусмотреть… Разве Ваши железные Нострадамусы и Мессинги, ваши Кейси и Глобы не смогли вас предупредить, предсказать именно такой ход событий, разве..
– Стоп-стоп, – произношу я, – конечно, могли. И предсказывали, и предупреждали… Ха! Попробуй остановить! Попробуй остановиться, когда тебе кажется, что у тебя в руке не только синица, но и тот самый журавль, да-да, и не только журавль – и Жар-птица, и борода Самого Бога! Ха! Мы ведь закусили удила! Мы пришпорили наших коней… О-о-о!.. У нас слезились глаза, мы были просто ослеплены небесным сиянием нашей Пирамиды, мы стремились, мчались, слетались на ее свет, как ночные мотыльки на пламя свечи…
– И сгорели…
– Мы переспешили… Перепрыгнули через эту пресловутую punctum no return – точку невозвращения… И назад пути уже не было…
– Н-да… Я вас понимаю, – говорит Лена, – вовремя остановиться – это еще не всякому по силам.
– И все же я еще надеюсь: скоро, совсем скоро мы выберемся и из этой передряги.
Теперь молчание…
– Так что же во всем этом самое страшное? – спрашивает Лена.
– Самое страшное, – говорю я, – не знать под ногами земли.
И слышу голос Юлии: «Не давайте святого псам или свиньям…».
– Не убивайся ты так. Тебе надо отдохнуть, – говорит Лена, – едем в Турею?
– Ладно, налей, пожалуйста…
Глава 19
– Была такая тишина, что слышно было, как распускаются лилии.
– Лилии?..
– Мы брели по кромке воды, был сильный отлив, Жора сказал, что ему как перед смертью хочется вишен…
– Вишен?..
– Он рассказывал, что слоны убегали от воды в г лубь острова, да, он заметил, все это заметили: слоны были неуправляемы. Это был декабрь, канун Нового года.
– Как же ты?..
– Мне позвонили, я должен был срочно лететь…
– А Жора остался?
– Да, не могу простить себе…
– В чем твоя вина?
– Мне казалось… Я же чувствовал, чувствовал… Как могло случиться, что никто не пришел ему на помощь?..
Мы как раз и собирались в первых числах Нового года собрать пресс-конференцию и рассказать о Пирамиде. Да, мы были убеждены, что пришла пора миру знать. Кто-то ведь должен быть первым! Мы были уверены: совершенство свершилось, Пирамида состоялась!..
В тот день ничто не предвещало беды. Утро, как всегда в эту пору, выдалось яркое, солнечное. Утро как утро, как и сотни других, нежное, тихое. Слышно было даже, как в прудах распускаются лилии…
Был выходной день и у нас не было никаких планов. Когда дело, потребовавшее от тебя неимоверных усилий, кажется, сделанным, забит последний гвоздь и поставлена точка, наступает этап тупой неопределенности – ты не знаешь, куда себя деть, чем занять… Я был даже рад такой абсолютной прострации, наконец-то! Никакой апатии, просто чувство исполненного долга, прекрасно выполненной работы. И ожидание славы. Даже нет, неодолимое чувство отрешенности и познания мира, может быть, ощущение божества… Да, ты над миром, ты – как Небо…
Завтра нас ждали… Был как раз канун Рождества…
Жора еще спал. Все-все мы были вместе, вкупе, а как же! Съехались со всего мира, собрались, как, впрочем, и всегда в такие минуты, собрались в единый кулак, а как же! Мы ведь всегда были едины, а в те дни едины, как никогда, да, мы ведь такое свершили! Мы бесконечно надеялись: совершенство свершилось! И теперь вот нас собрала наша Пирамида… Было от чего потерять голову, мы и теряли… Пьяные предчувствием изменения хода истории, мы жили ожиданием той минуты, когда…
– Вы знали, что?
– Никто не мог этого знать. Я уже проснулся, день давно начался, пляж уже был засеян людьми, тишина была такая… звонкий детский смех, еще слышалась настороженная перекличка одиноких птиц, но этой настороженности никто не замечал… Был выходной день. Вода, правда, далеко ушла от берега, отлив, на целый километр обнажилось высокое дно, рифы, даже белый песок уже подсох и теперь прилипал к влажным ногам…
– Говорили, что даже слоны…
– Да слоны спешили уйти подальше от берега, но мы же не следили за их повадками. Я уже проснулся и решил… Не только слоны, вся живность ушла от беды. Кто-то из наших, кажется, это были Стае с Инной, пробежали трусцой невдалеке мимо, Инна приветственно махнула рукой и, улыбаясь, о чем-то спросила, на что я только кивнул и поднял в приветствии правую руку. Я ничего не сказал в ответ, так как ответа не требовалось. Я и не прислушивался к ее словам. Разве я мог знать тогда, что это были ее последние слова, адресованные мне? Какое-то время я любовался ее красивыми сильными ногами теннисистки, белые спортивные трусики, просторная синяя майка (с брендом Н2O), округлые ягодицы… Она трусила босиком, показывая мне свои розовые пятки. На Стаса я даже не взглянул. Помню только, что он бежал со жгутом на левом колене, но его колено надолго не привлекло моего внимания.
