Цырлин - По поводу майского снега
А ведь действительно - целый месяц прошел. Последние дни во время вечерней поверки стало темно и нас строили в казарме, а не на плацу. А в начале сборов и после отбоя было светло в течение чуть ли не часа… Через неделю уже август. Все лето, как говорится, пролетело. Через задницу пролетело, не задерживаясь, как при поносе.
Автобус проехал ворота части, потом - ворота городка, после еще какой-то шлагбаум. Минут двадцать ковылял по узкой ухабистой дороге, затем вырулил на шоссе и пофигачил, пофигачил! Только ветер свистел.
В Москве нас опять построили на плацу возле военной кафедры, но очень быстро распустили. Толпа поперла через единственную узкую калитку в ограде, образовала пробку, но я успел протиснуться одним из первых. И - свобода, господа товарищи, свобода!
У разных авторитетов даются разные определения. "Познанная необходимость", например. Нечто крайне тоскливое и безнадежное: поставили перед тобой эту самую необходимость, как миску с солдатской парашей и твоя единственная задача - познать ее возможно более неуклонно. Или круче того - не "познанная", а "осознанная". Что-то уже совсем уголовно-процессуальное: "Свободу свою полностью осознал и целиком в ней раскаиваюсь." Ах, господа, фигня все это, ужасная фигня. Какие же они все идиоты! Свобода - она и есть свобода и этим все сказано.
В половине четвертого уже был дома. Устроил себе финскую баню: вынес из кухни все цветы и включил газовую плиту на полную мощность. Сидел голым и пот с меня тек прямо струями. Под потолком было градусов 70 - делений на градуснике не хватало, а на полу - всего 35, как на улице.
Удивительная погода, уважаемые граждане, удивительная, я и не предполагал, что в Москве такая бывает, честное слово, прямо хоть памятник ставь (вроде как в Ленинграде отмечают уровни наводнений мемориальными досками) - какое изумительно жаркое лето было в Москве в 1981 году.
Ближе к вечеру пошел необычайно сильный дождь. Жара упала мгновенно. Стало всего 25 градусов. Сразу потемнело, будто уже поздний вечер. Молнии вспыхивали чуть ли не каждую секунду. Дождь был такой силы, что дом напротив нашего, метрах в 70, был едва виден.
А как я сегодня жрал горох, помидоры, клубнику и прочие свежие вещи! В три горла жрал, уважаемые граждане, в три горла! Одного лука, наверное, скушал сегодня больше, чем вся наша батарея за целый месяц. Два или три раза давали по небольшому блюдцу на стол. А за столом - десять человек. Несколько крошек, которые мне доставались, я проглатывал прямо как акула. Ну - месяц-то еще можно вытерпеть, а вот как там у них солдаты ухитряются не заработать цингу, сидя два года на одной баланде и хряпе - это с научной точки зрения необъяснимо.
Кому это выгодно? (ТАСС, 23 августа 1981 года)
В последнее время средства массовой информации одной из неприсоединившихся стран усиленно распространяют сведения недружественного по отношению к СССР характера, касающиеся крупного советского поэта Н.Цырлина. ТАСС уполномочен заявить, что подобные действия только подрывают единство всех миролюбивых и национально-освободительных сил, чем обостряют угрозу миру со стороны США, Израиля и других капиталистических стран. Относительно Н.Цырлина ТАСС уполномочен сообщить, что он продолжает трудиться в Министерстве Литературы СССР в звании "крупный советский поэт", которое было присвоено ему 15 июля с.г. в ознаменование его 21-летия. В настоящее время Н.Цырлин завершает свой летний отдых и готовится вскоре возобновить свою деятельность на благо советской литературы и всего советского народа.
Обзор иностранной печати (для служебного пользования)
В августе 1981 года телеграфное агентство Свободной Народной Республики Залупении распространило фотографию: Н.Цырлин, босой и одетый в рваную джинсовую курточку и обрезанные до колен брюки сидит на крыльце недостроенного дачного домика. К фотографии прилагался следующий текст:
Вот уже четверть века многострадальный советский народ стонет под игом ревизионистской диктатуры, предательски захватившей в середине 50-х годов власть в Советском Союзе. Стремясь реставрировать капитализм, буржуазно-номенклатурные хищники подвергают чудовищной травле всякого, кто осмелится поднять свой голос в защиту диктатуры пролетариата в союзе с безлошадным крестьянством. В конце июля с.г. они арестовали известного советского поэта Н.Цырлина и выслали его в отдаленную деревню якобы для "воспитания и перевоспитания". Но неужели такого стойкого литератора-революционера, как Н.Цырлин, никогда не отступавшего от социалистических идеалов, всегда боровшегося за подлинные социалистические идеалы, необходимо перевоспитывать? Нет, перевоспитывать, очень сурово перевоспитывать следует советскую номенклатурную буржуазию, под видом "построения зрелого социализма" окончательно погрязшую в коррупции и буржуазном идеализме! Героический залупейский народ, под руководством своего Великого Вождя товарища За Лу Пея успешно завершающий строительство общества пролетарского коммунизма, выражает свое возмущение и решительно требует: "Руки прочь от Н.Цырлина!"
IV. Медленное лето
4.1. Красновидово
10.IX.81
Сегодня после обеда полчаса поработали на картофельном комбайне. Потом комбайн сломался и мы четыре часа сидели без дела. Погода была пасмурная, но теплая. С утра шел небольшой дождь, но к обеду перестал. Бригадиром сейчас у нас Белов. По сравнению с первыми днями, когда работали под началом другого бригадира, при Белове прямо рай. Нас инструктировали, например, что в случае поломки комбайна следует спешиться и собирать картофель вручную, но Белов даже не вспомнил об этом. Комбайн чинили до самого ужина, но так и не починили.
Манеры у Белова откровенно бандитские. Через каждое слово вставляет матерное. (При дамах, правда, стесняется, как обыкновенно стесняются заядлые матерщинники.) Курит непрерывно, исключительно "беломор" и водкой от него воняет каждый день уже с утра. Глаза красные, опухшие до такой степени, что нижние веки переходят непосредственно в щеки, как у алкаша с двадцатилетним стажем. Ходит все время, и на работе, и в лагере в грязных резиновых сапогах, кожаной шляпе и тонкой курточке. Погода почти все время была холодная, я, например, под казенный ватник надевал еще куртку, а он, вроде, и не мерз. Видимо, оттого, что вечно пьяный.
На ужин опять дали жареную рыбу с жидким картофельным говниром и гнусный чай. После ужина гулял в Красновидово. (Неофициальное название "Красновидео" или "Краснозадово".) Поселок километрах в двух по шоссе к северу от лагеря. Звонил там домой. Магазин уже закрыт.
На собрании в первый день нам зачитали так называемый "Приказ N 1" - о правилах режима. Множество запрещений, в их числе - покидать без разрешения "пределы дислокации отряда". Зону то есть. Так что приятность прогулки усугубляется привкусом запретности и риска.
В дальнем конце зоны - едва заметная тропинка в траве через футбольное поле. За кустами в заборе проделана дыра. Сырой вечерний лес, туман между стволами сосен. Неожиданно пересекаешь роскошную дорогу - бетонные плитки и стилизованные под старину фонари - от шоссе к военному санаторию. Затем опять мокрая тропинка. Лес еще совсем зеленый. Погода к вечеру несколько прояснилась. По выходе из леса на другой стороне шоссе находится Красновидово. Водонапорная башня и покосившиеся домики.
В девять вечера теперь уже темнеет. Возвращаясь, к зоне подходил ощупью.
Разместили нас тут в пионерском лагере. В зоне, проще говоря. В пионерской, но в зоне. Возле ворот - баня, столовая и котельная, вдоль асфальтовой дорожки - штук десять "бараков" - оштукатуренных деревянных домиков. Веранда и четыре комнаты. Привезли нас человек триста - весь пятый курс.
В километре к западу находится Можайское водохранилище, а Можайск - в десяти километрах к югу. Вдоль шоссе - лес и поля, большей частью картофельные. Когда подъезжаешь к Можайску - вид очень впечатляющий. Дорога, петляющая по холмам и оврагам, впереди на возвышенности - туманный город и над ним силуэты трех церквей.
Неделю назад по случаю болезни взял освобождение от работы и съездил в Москву. Это, конечно, тоже воспрещается, даже больным - лежи себе в бараке и болей. Не нравится в бараке - ложись в санчасть. Но многие люди все равно как-то исхитряются уехать. Поездки в Москву здесь - вопрос престижа, авторитет человека в значительной степени определяется тем, ездил ли он в Москву, а если да - то сколько раз и надолго ли. Наподобие выездов за границу в цивильной жизни. Вопрос престижа и самоуважения. Олег ездил уже два или три раза. Через недельку и мне надо бы опять заболеть и съездить.
В прошлом году, когда я немного увлекался живописью, сделал рисунок гуашью на кусочке фанеры. Очень напоминает комнату, в которой мы тут живем. Голые зеленые стены и охряной потолок. Горящая лампа под белым конусообразным плафоном и черный провал окна или, может быть, двери.
