Мелисса П. - Сто прикосновений (Дневник Мелиссы)

Но сейчас я тебе вру, дневник, я никогда бы не позволила своей половинке так походить на меня, я должна быть единственной женщиной как частью целого. То, что я в Летиции разглядываю и чего желаю, – это не только ее тело – ее плотскую суть, но при этом и духовную тоже. Она мне нравится вся, она меня завораживает и волнует, с некоторых пор она – главное действующее лицо в моих фантазиях.

Любовь, которую я ищу всегда, порою мне кажется такой далекой, такой не для меня…

1 марта 2002 г. 23:20

Когда сегодня я вышла из дому, отец сидел на диване и с отсутствующим видом смотрел телевизор.

Так же безразлично он спросил, куда это я направляюсь, и я подумала, что абсолютно бесполезно ему что-то отвечать, все равно выражение его лица останется таким же, а он сам останется на диване.

Если бы я ему сказала: «Иду на квартиру, которую только что купил один женатый мужчина, с которым я трахаюсь» – результат был таким же, если бы я сказала: «Иду к Алессандре делать уроки».

Я тихо закрыла дверь, чтобы не отвлекать его от его мыслей, таких далеких от меня.

Фабрицио дал мне ключи от квартиры, просил подождать его там, сказал, что после работы он сразу туда придет.

Я еще не видела этой квартиры, но ты можешь себе представить, дневник, как она мне нужна.

Я поставила мотороллер около дома и вошла в полутемный и пустой подъезд.

Голос консьержки (она спросила, кого я ищу) заставил вздрогнуть от неожиданности, и меня обдало жаром.

– Я здесь буду жить, – сказала я громко, отчеканивая слова, полагая по своей дурости, что она, может быть, глуховата.

Она же это сразу разъяснила:

– Я не глухая. На какой этаж вам нужно?

Я задумалась и потом сказала:

– На третий. Квартира, которую только что купил синьор Лаудани.

Она засмеялась и сказала:

– Ах да! Ваш отец просил передать, чтобы вы обязательно закрывали дверь на ключ изнутри.

…Мой отец? Я ничего ей не ответила, было бы бесполезно и даже смешно ей объяснять, что он мне не отец.

Я открыла дверь и в ту же самую секунду подумала, как глупо и бессмысленно то, что я собираюсь делать. Глупо, потому что я этого абсолютно не хочу.

Весь довольный из себя, Фабрицио кретинозным голосом сказал, что этот день должен быть особенным, что мы должны отпраздновать «наш приют любви» чем-нибудь запоминающимся. Последний раз я делала что-то, что мне объявили «запоминающимся», – когда сосала хуи у пяти человек в темной комнате, где пахло марихуаной. Надеюсь, что по крайней мере сегодня будет другая тема.

Прихожая была довольно маленькой и даже убогой, ее оживлял только красный ковер; отсюда просматривались все комнаты, вернее, просматривались частично: спальня, маленькая гостиная, кухонька и кладовка. Я не пошла в спальню, чтобы не видеть вблизи того уродства, которое он устроил перед кроватью, а направилась сразу в гостиную. Проходя мимо кладовки, я не могла не заметить три разноцветные коробки, поставленные прямо на пол. Я включила свет и вошла. Перед коробками лежала записка, написанная крупными буквами:

«Открой коробки, выбери что-нибудь и надень на себя».

Это меня завлекло, мое любопытство распалилось.

Я порылась во всех коробках: должна признать, что ему фантазии не занимать. В первой коробке было нижнее белье из белоснежных кружев: вуалевая юбка, сексуально привлекательные трусики и лифчик. Здесь же я нашла еще одну записку, в которой прочла:

«Для одной крошки, которой необходима ласка».

Первую коробку я забраковала. Во второй коробке я увидела красные трусы-стринги, сзади у них было украшение из меха, нечто вроде кроличьего хвостика, пару чулок в сеточку, красные туфли на умопомрачительных каблуках и следующую записку:

«Для одной маленькой крольчишки, которая желает быть пойманной охотником».

Прежде чем забраковать и эту коробку, я хотела посмотреть третью.

Мне нравилась эта игра, эти неожиданные открытия его желаний.

Именно третью коробку я и выбрала: блестящий черный комбинезон из латекса в комплекте с высокими кожаными сапогами, черный фаллос, плетка и тюбик вазелина. Кроме того, там была какая-то косметика и эта записка:

«Для одной хозяйки, которая желает наказать своего раба».

Лучшего наказания, чем это, не могло и быть, он мне его и предложил выбранными им же предметами. Далее в записке я прочла постскриптум:

«Если ты решишь это надеть, то позвони мне тогда, когда это будет уже надето».

Я не поняла этой просьбы, но приняла ее. Игра становилась все более интересной: я могла бы его позвать и уйти, когда захочу… здорово!

Я могла бы послать его на хуй без каких-либо угрызений совести или чувства вины. Мне было противно вести с ним эту интригующую игру, я его не оценивала высоким баллом. Вот если бы все это иметь с преподавателем – была бы фантастика!

Но надо было продолжать, он сделал слишком много, чтобы обеспечить себе несколько трахов со мной: эта квартира, эти подарки…

Я видела, что экран мобильника замерцал, это он меня вызывал. Я не ответила на звонок, но отправила ему сообщение, в котором говорила, что я выбрала третью коробку и сама ему позвоню.

Я прошла в гостиную, открыла окно, выходящее на балкой, и оставила его открытым, чтобы проветрить помещение от застоявшегося спертого воздуха. Затем я растянулась на ковре (приятных теплых тонов); свежий воздух, тишина, уютный свет от солнца на закате – все это сморило меня. Я медленно закрыла веки и стала глубоко дышать, пока дыхание не стало напоминать мне плеск волн, разбивающихся об утес, а затем откатывающихся обратно в простор моря.

Меня баюкал какой-то сон, меня покачивала на руках какая-то страсть.

Я не могла разглядеть мужчину, хотя во сне я знала, кто он; мы были сцеплены друг с другом, как ключ в замочной скважине, как лопата крестьянина, воткнутая в мягкую и податливую землю. Его стоящий член замирал во мне, останавливаясь, затем снова начинал во мне двигаться, и мой прерывистый голос давал ему понять, как сильно мне нравилась эта игра. Мое желание делало его онемевшим, как будто я была свежим игристым вином, дававшим то необходимое опьянение, что заставляет чувства взмывать к самой высокой точке в небе.

Он ощущал себя все более и более изнеможденным от моего тела и моих движений, то слишком быстрых, то слишком медленных, и он потерял ощущение времени.

Я медленно отодвинулась так, чтобы стрела не вылетела внезапно из открытой красноватой раны, и стала рассматривать его член с улыбкой Лолиты. Я взяла шелковые шнурки, которыми недавно были завязаны мои запястья, и завязала запястья ему; его прикрытые веки не могли скрыть желания обладать мною, сильно и жестоко, но я поняла, что хотела еще подождать… подождать еще…

Затем я взяла свои черные чулки на резинках, те самые, которые с оборкой из кружев, и привязала ими его лодыжки к ножкам стульев, поставленных мною к краю постели. Сейчас он был полностью открыт для наслаждения. Посреди его тела вздымался шест любви, надежный, прямой и неумолимый. Я взобралась на него, я потерла свою кожу о его кожу и почувствовала свою и его дрожь, одновременно возникшую от одной и той же волны возбуждения; мои торчащие соски нежно ласкали его торс, его волоски покалывали мою гладкую кожу; его жаркое дыхание встречалось с моим.

Я провела кончиками пальцев по его губам, тихонько их массируя; затем мои пальцы стали входить в его рот медленно, нежно… его тихие стоны давали мне знать, насколько мои движения его возбуждали. Я поднесла один палец к своей влажной розе, обмакнула в ее росу и прикоснулась к кончику его пениса, красного и возбужденного, от этого он затрепетал в воздухе, как знамя командира-победителя в битве. Сидя верхом на нем так, что мои ягодицы отражались в зеркале и он их видел, я наклонилась и прошептала ему на ухо: «Я хочу тебя».

Это было здорово – видеть его во власти моих желаний, голого, растянувшегося на белых простынях, служивших обрамлением напряженному и возбужденному телу… Я взяла свой надушенный шарф и завязала ему глаза, чтобы он не мог видеть ту, которая заставляла его ждать.

Таким я его и оставила на много минут, даже слишком много. Я сходила с ума от желания поездить на его шесте сверху, он неизменно был в эрекции, не уставал от ожидания, но все же я хотела заставить его ждать, ждать и ждать.

Наконец я встала со стула и из кухни снова прошла в спальню, где он, связанный, меня ожидал. Он смог услышать мои шаги, намеренно приглушенные и осторожные, он издал вздох благодарности и на какой-то миг задвигался раньше, прежде чем мое тело стало медленно его в себя поглощать…

Я проснулась, когда небо было темно-синим, а ясная луна была похожа на тонкий ноготок, прилепившийся к крыше мира. Я была еще в возбуждении от увиденного сна. Я взяла трубку и позвонила Фабрицио.

– Я думал, ты так и не объявишься, – сказал он с беспокойством.