Стефан Кларк - Боже, спаси президента
— Послушай, — сказал я, — нас замели, потому что групповой секс на пляже вредит репутации городка, вот и все. Какой-то ханжа позвонил в полицию, подслушав, о чем мы трепались в баре.
М. выдавила слабую улыбку, первую за день:
— Да, наверное, ты прав.
— А что ты собираешься делать с информацией о замеченном осетре? — спросил я.
— Я сообщила о нем куда следует. Мы попытаемся выяснить, где именно спецназ проводил тренировки.
Так прозаично? Я бы на ее месте подумал о том, чтобы нанять самолет сверхлегкой авиации и намотать пару кругов над морем!
Едва поезд выкатился из тоннеля, я просмотрел свежий номер «Midi Libre». А вдруг и вправду моя пляжная вечеринка попала если не на первую полосу, то хотя бы в середину? Всем ведь известно, что скандалы, тем более такие пикантные, лучше всего увеличивают тиражи.
К моему облегчению, никаких заголовков вроде «Сексуального Суссекса» не наблюдалось. И все же вчерашний день был богат событиями. Я зачитал вслух пару заметок, чтобы поднять настроение М.:
— «В Сере, в Пиренеях, два диких кабана ворвались в классную комнату. Взрослый кабан и кабаненок расшвыряли парты и целых десять минут гоняли детей, после чего выбежали на улицу и снесли англичанина с велосипеда. С кабанами ничего не случилось, а вот англичанин получил вывих плеча…» Ничего себе благополучный исход, — заметил я. — Местная природа побеждает британцев со счетом два ноль.
М. возразила. По ее мнению, автор статьи пытался успокоить охотников: в горах не перевелись кабаны, и даже более того, наличие кабаненка подтверждает рост популяции.
Посмотрев на нее с сочувствием, я прочитал сводку погоды. Вдоль побережья ожидается шквалистый ветер. Около Коллиура море будет agitée — раздраженное (не знаю, правильно ли я перевел этот термин), но дальше к северо-востоку, куда мы направляемся, все не так плохо — там море будет всего лишь ridée, то есть морщинистое.
— Прямо как я, — сказала она.
— Ты не морщинистая.
— Морщинистая. И грудь у меня висит.
— Ничего подобного. Твоя грудь великолепна. Особенно когда agitée.
М. выдавила из себя короткий смешок и снова уставилась на свой телефон. Она не сводила с него глаз, собираясь ответить сразу, как он зазвонит.
— Я и не знал, что океанография — такая нервная наука, — сказал я. — Я-то думал, ты плаваешь среди коралловых рифов и играешь с дельфинами.
Усилием воли М. заставила себя отвлечься.
— Извини, — проговорила она. — Я забыла, что мы едем на поезде по югу Франции, что стоит ослепительный солнечный день и мы будем заниматься сексом до умопомрачения, как только доберемся до отеля.
Я на несколько секунд погрузился в приятные мечтания, которые нарушил звонок Элоди. Она слишком торопилась, чтобы тратить время на приветствие:
— Ты звонил моему отцу, чтобы тот помог получить деньги для твоего сумасшедшего друга Джейка?
— Да, — признался я.
— Не приставай к нему с такими глупостями, у папы и так полно забот. И постарайся больше не втягивать Валери в криминальные истории, ладно? Он мне нужен на свадьбе. Ты договорился о встрече с бабкой-стервой?
— Да.
— А меню приготовил?
— Нет еще, — ответил я, чувствуя себя так, как будто снова оказался на допросе в полицейском участке.
— Что-о?! Ты что, забыл, как это важно? — В голосе Элоди появились истеричные нотки. — Но хоть какие-то идеи у тебя есть? Кроме анчоусов, и это, между прочим, моя идея.
— Ну, конечно, у меня есть идеи, — соврал я. — Просто я еще не изложил их на бумаге.
— Какие именно?
Вот черт, подумал я, уставившись в окно в поисках вдохновения. Рельсы, маринованные в оливковом масле? Инжирные деревья, жаренные во фритюре?
Идея родилась сама собой.
— Местная еда, — сказал я. — Все местное.
— И?.. — Элоди требовались детали.
— Местный сезонный банкет. Я заказал анчоусы и куплю больше местных продуктов: инжир, оливковое масло, оливки…
Черт, что они еще тут производят?
— Звучит не очень-то шикарно, — сказала Элоди. — А как насчет шампанского, фуа-гра и роскошного салата из экзотических фруктов, с манго и маракуйей?
— Но, Элоди, задумайся об углеродном следе, который ты создаешь![57]
При этих словах М. одобрительно кивнула.
— О моем чем?
Я постарался перевести на французский:
— Твой pied de charbon.
— Угольная нога? Это еще что? Какая-то болезнь шахтеров?
— Ты что, не слышала о продуктовых милях? О воздействии импорта продуктов на экологию?
Элоди испустила один из своих фирменных визгов:
— Пол, у меня осталось меньше двух недель! Манго уже по дороге во Францию. Ты хочешь, чтобы я отвезла их обратно, арендовав велосипед?
— Но это твой шанс внести вклад в борьбу с глобальным потеплением. Даже самый маленький вклад помогает.
— Глобальное потепление? Пол, это моя свадьба. К черту планету. Пришли мне варианты меню! — На этом разговор был закончен.
У М. телефон звонил дважды. Оба раза она выходила разговаривать в коридор и оба раза возвращалась обеспокоенной, как будто только что получила плохие новости.
Правда, особых причин переживать у меня лично не было. Когда я спросил ее, все ли в порядке, М. пожала плечами и ответила: «Как обычно».
В Нарбонне мы пересели на TGV[58], и она позвонила кому-то с платформы. По возращении в вагон М. выглядела как никогда обеспокоенной. Посмотрев на нее, я понял, что с расспросами лучше не лезть.
Наш поезд мягко катился вдоль озера. Глядя в окно, М. вдруг заявила, что здесь можно было бы спрятать пару загонов с осетрами. Солоноватая вода подходит им идеально. К тому же до Камарга рукой подать.
Картина была идиллическая. В нескольких метрах от берега в лодках застыли рыбаки. Клева, судя по всему, не было. А жаль… Воображение нарисовало, как огромная рыбина атакует одну из лодок и переворачивает ее…
Поезд набрал скорость, вскоре показались несколько меньших по размеру озер.
— Что это? — вскрикнул я и протер глаза. — Фламинго? Разве они не в Африке живут?
Это развеселило М.
— А ты когда-нибудь слышал, что французы называют фламинго розовыми бельгийцами? — спросила она.
— Что?
— Flamands roses. Flamand значит «фламандец». Соответственно, фламинго — розовые бельгийцы.
— Правда?
— Да нет же, это шутка! — Она сжала мое колено, как будто это могло пробудить мою мозговую деятельность. — Flamant с t на конце — это фламинго. А то, что кончается на d, — фламандцы. Понял теперь?
— Да, типичная французская шутка. С налетом средневековой оригинальности.
— Ну а теперь кто из нас ворчун?
Она обхватила меня за шею и поцеловала в щеку. Мануальные терапевты обращаются со мной куда более бережно, но я не возражал. Похоже, тучи рассеивались.
— Наверное, я брошу эту работу, — сказала М. — У меня от нее мозги набекрень. — Она устало потерла виски. — Прости, что я была в плохом настроении. Просто никто из этих французов не воспринимает меня серьезно. Они притворяются, что слушают меня, а на самом деле пялятся на мою грудь. Обещают помочь, а потом перезванивают и называют миллион причин, по которым помочь не могут. Говоришь им о замеченных осетрах, а они никак не реагируют. Так что пошли они в задницу. Я соберу деньги на собственное авиационное расследование. Позвоню в Лондон, как только доберемся до Бендоля. А потом мы с тобой расслабимся и насладимся остатками летнего солнца.
Отлично, за исключением того, что мои ближайшие планы были омрачены встречей с бабкой-стервой Элоди.
Наш поезд проехал мимо очередного озера, которое выглядело бы весьма привлекательным, если бы не нефтяные разработки вдоль его берегов. Впереди был Марсель. На вокзале Сент-Шарль мы снова пересели, на этот раз на двухэтажный поезд до Тулона. Выехав из восточного Марселя, поезд снова покатил по сельской местности. За окном тянулись горные склоны, покрытые темно-зелеными елями. Иногда показывалось море, синеву которого подчеркивали серые скалы.
— Как хорошо быть просто в отпуске, правда? — мечтательно сказала М. — Не хочу, чтобы между нами встали мои проблемы по работе, как это случилось с другими твоими подружками.
Я рассказывал ей о Флоренс, которая бросила меня, когда я вляпался в merde, открывая английскую чайную в Париже, и об Алексе, которая бросила меня в Америке.
— Я точно пошлю французов с их исследованиями куда подальше.
— Но разве это не значит, что тебя отправят обратно в Лондон?
— Лондон? — переспросила она, как будто на секунду забыла, как называется ее родной город. — Возможно…
В Бандоле у вокзала не было такси, и мы отправились вниз с холма, по направлению к морю. Гавань простиралась в обе стороны, насколько хватало глаз. Обилие мачт выглядело как нашествие морских ежей. В конце ряда яхт был небольшой понтон, украшенный фотографиями побережья. Именно здесь мы должны были сесть на паром до Бендора.
