Елена Кочешкова - Андри из города на Неве
Лиза отпила сладкой кусачей воды с лимонным вкусом и задумчиво поглядела на отца. Наверное, со стороны этот поход в буфет и в самом деле выглядел обычным делом для состоятельного горожанина с дочкой, но Лиза слишком хорошо знала своего родителя... Он редко баловал детей сладостями, и тем паче в таких местах, как театр, куда вся семья ходила за пищей для ума и духа. Но спрашивать Лиза ничего не стала, тем более, что уже дали второй звонок, и следовало поскорее занять места.
На следующее утро Андри с удивлением впервые за долгое время услышал мамин смех. Он и проснулся от этого. Окна оставались задернутыми, но сквозь тонкие щели настойчиво пробивались солнечные лучи.
Какой прекрасный день!
Андри быстро выбрался из постели, чувствуя себя совершенно счастливым. Если мама смеется, значит, все хорошо. Значит, они смогут наконец уехать, может быть прямо сегодня. Или... или даже наоборот! Может быть, в городе все успокоилось, брат Александра уже навел порядок, и армия снова принадлежит имперскому дому, а не безумному провокатору Артуру Волгинну, который больше не скрывался за чужими спинами...
В гостиной было светло от яркой хрустальной люстры, в которой горели все лампочки. Мама старательно расчесывала волосы Лизы и что-то напевала улыбаясь. Влада сидела рядом и перебирала содержимое одной из своих многочисленных шкатулок.
- Доброе утро! - весело сказал Андри. И тут же задал вопрос, который волновал его больше всего: - Мама, мы уезжаем?
- Да, сынок, - мама тепло улыбнулась ему. - Ваш отец вчера сумел достать билеты на поезд. Особые билеты. Мы сможем спокойно уехать завтра вечером.
- Завтра! - воскликнул Андри. - Ох, это же еще целых два дня дома... Мама! Пожалуйста, позволь мне сходить в сад! Я больше не могу тут сидеть, правда! Ну, хотя бы на часок? Пожалуйста! - он с мольбой посмотрел в любимые глаза.
Но мама тут же словно окаменела.
- Ох, нет, милый!.. - на ее лице снова отразился тот страх, который преследовал всю семью в последние дни. - Нет, не проси меня об этом! Это слишком опасно!
Андри сник. Он не стал спорить, видя, как ранит маму одна только мысль о его прогулке.
- Ну, хорошо, - тихо промолвил он. - Ладно... - и, едва пряча слезы, вернулся в свою комнату.
Это заточение становилось просто невыносимым.
Однако, судьба все же сжалилась над ним. Не прошло и часа, как в комнату к расстроенному мрачному Андри зашел отец.
- Мне нужна твоя помощь, сынок, - серьезно сказал он. - Твоя мама против, но это дело не терпит отлагательств. Ты сможешь отнести письмо в контору господина Геббса? Помнишь, такое славное место с бронзовыми псами у крыльца?
- Конечно, помню! - Андри вскочил с пола, где лениво водил карандашом по бумаге. - Очень хорошо помню!
Радость густой волной накрыла его, заставив сердце бешено стучать в груди.
На улицу!
Наконец-то на улицу! Прочь от электрического света, серых стен и ожидания!
Отец усмехнулся, видя, в какое возбуждение пришел его наследник. Он растрепал волосы Андри и вытащил из внутреннего кармана пиджака небольшой плотный конверт.
- Держи. Спрячь хорошенько и иди прямиком в контору. Нигде не задерживайся, никуда не заходи и ни с кем не заговаривай. Если кто-то попытается привязаться к тебе, укройся в ближайшем магазине или лавке.
- Хорошо! - Андри уже пританцовывал от нетерпения. - Хорошо, папа! Я буду очень осторожен и пойду быстро-быстро!
- Нет, дружок, быстро не надо. Иди как обычно. Будто тебя отпустили погулять. А после конторы Геббса зайти в кондитерскую, что в соседнем доме, и купи к обеду сладостей, - отец вложил в ладонь Андри небольшую серебряную монету.
Спускаясь по лестнице, Андри перепрыгивал через две ступеньки. Как и научил его отец, он вышел через черный ход, а не парадное. Одежда на Андри тоже была самая простая - чтобы привлекать поменьше внимания. Он даже и не помнил, когда в последний раз надевал эту скромную серую рубаху, которую обхватил узкий ремешок. Сын профессора походил на обычного городского мальчишку из семьи лавочников или рабочего с хорошим доходом.
Дворник поглядел на Андри хмуро, но ворота, запертые на тяжелый навесной замок, открыл без единого слова.
Андри миновал небольшой зеленый сквер за их домом и вышел на Фонарную улицу. Он еще раз проверил, хорошо ли лежит за пазухой конверт, быстро огляделся и, не заметив ничего подозрительного, зашагал в сторону своего любимого Банковского моста. От него всего через пару маленьких кварталов и находилась контора господина Геббса. Андри помнил ее очень хорошо, ведь возле тех больших бронзовых псов его, гуляющего с отцом, однажды засняли на фотографический аппарат. Это вышло случайно, и карточку Андри даже не увидел, но все равно ему тогда было очень приятно. Фотограф-иностранец несколько раз отчетливо повторил, что "мальшик гут, очень гут, подходить для детский журнал в Цюрхе".
В тот день, как и сегодня, было очень солнечно...
Андри не мог удержать улыбку. Он вышел к набережной извилистого канала и пошел прямо вдоль чугунной ограды, проводя ладонью по теплым гладким перилам. Внизу плескалась вода, и в ней отражались высокие городские дома - десятки окон... Андри очень любил свой город. Переулки, сады, фонтаны и такие красивые дома. Удивительно красивые... Иногда ему казалось, что камень похож на кружево или даже музыку.
Возле конторы Геббса Андри старательно пригладил пятерней растрепавшиеся волосы и улыбнулся двум бронзовым псам, охранявшим крыльцо. Псы, впрочем, были так себе охранники - ни на кого не лаяли, а сидели, глядя на прохожих добрыми лукавыми глазами.
Дверь была заперта. Когда Андри дернул за шнурок, где-то в глубине конторы раздался мелодичный звон колокольчика, а потом твердые быстрые шаги. Спустя пару мгновений дверной замок щелкнул и на пороге появился высокий неулыбчивый господин. Он с головы до пят окинул Андри оценивающим взглядом и, не признав в нем ни клиента, ни кого-либо из знакомцев, хмуро спросил:
- Чего вам, молодой человек?
Письмо от отца жгло грудь под рубашкой, но Андри понимал, что не стоит доставать его на улице.
- Я от профессора Горана, - тихо ответил он и тут же увидел, как расширились глаза мужчины.
- Заходи! - быстро сказал хмурый господин и немедленно захлопнул дверь, едва только Андри оказался внутри. - Ты, часом, не сын ли профессора? - с сомнением спросил он.
Андри кивнул.
- Ну и ну! Горан совсем помешался... Посылать мальчишку в такое время! А впрочем... впрочем... - господин был немного странный, словно сам с собой разговаривал.
Андри не стал больше медлить. Он вытащил из-за пазухи конверт и сказал:
- Отец велел передать это самому господину Геббсу. Вы можете позвать его?
- Это я - Геббс! - сердито фыркнул мужчина. - Я владелец этой конторы. Давай сюда.
Андри пожал плечами и позволил господину Геббсу жадно сцапать конверт из своих пальцев.
- Ну... я пойду, - Андри неловко переступил с ноги на ногу. - Меня дома ждут.
- Конечно-конечно!.. - Геббс мельком глянул на гостя, едва оторвавшись от письма, что было вложено в конверт. - Ступай домой! Да будь осторожен, везде эти проклятые краснотряпочники.
Андри кивнул, но Геббс этого уже не заметил - он был до крайности увлечен содержимым письма.
А на улице все так же ярко и радостно светило солнце. И никаких "краснотряпочников" Андри еще не видел в это утро. Людей на улицах вообще было очень мало. По большей части - разные чиновники с портфелями, несколько студентов да настороженных женщин с корзинами для покупок. Видел Андри и стайки мальчишек - небогато одетых простых ребят, которым не было дела до беспорядков в городе. Они, как и прежде, играли в переулках в салки, сражались на палках или гоняли обручи. Глядя на них, Андри с грустью вспомнил про свой самокат. Ему страсть, как хотелось тоже побегать с шумной ватагой уличных сорванцов, залезть в чужой сад, сорвать где-нибудь цветов для мамы...
С той поры, как Андри исполнилось семь, профессор Горан никогда не ограничивал сына в выборе игр и друзей. Он позволял себе лишь советы и предостережения. И это доверие удивительным образом хранило Андри от всяческих неприятностей. Он очень быстро научился понимать, где и с кем стоит играть, а куда и к кому лучше не соваться. Мама не раз настаивала, что в столь юном возрасте мальчикам нужен присмотр старших. Однако гувернантке выгул профессорского сына поручали не слишком часто, только если приходилось ехать далеко от дома. В основном же фрау Донна проводила свое время с девочками. А нынешней весной внезапно исчезла куда-то. Отец был весьма огорчен и даже рассержен, однако решил, что новую гувернантку нанимать не будет. И в самом деле - Андри с Лизой вполне хватало образования в гимназии, а Влада уже стала совсем взрослой.
Лиза умирала от скуки. Ей надоело решительно все! И рисование, и книги, и даже лото. Она страшно завидовала Андри, которому позволили выйти из дома. И с ненавистью смотрела на тяжелые шторы, которыми был отгорожен от нее весь мир... Назло взрослым Лиза все чаще подходила к окнам и, отодвинув занавеси, выглядывала на улицу. Она щурилась от яркого солнца и мечтала о том, как бы поскорее сбежать из этой домашней тюрьмы.
