Жан-Луи Фурнье - Куда мы, папа? (сборник)

А на рисунках я рассмотрел печень, желудок, сердце, легкие здорового человека. Рядом красовались органы алкоголика: огромная печень (внизу надпись: «гипертрофированная»), израненный желудок (внизу надпись: «язвы»), сердце, покрытое слоем жира.

Выходит, у моего папы органы совсем испортились, а у отцов моих друзей – отлично сохранились, розовенькие, здоровые.

Еще я прочел, что дети алкоголиков часто оказываются слабыми, немощными, плохо сложенными, предрасположенными к разным заболеваниям. И даже иногда – сумасшедшими или умственно отсталыми.

Об этом я никому не сказал.

Папа и капитан Хэддок

Мой первый комикс про Тентена назывался «Таинственная звезда». Мне подарили его на Рождество. А моему братику Ив-Мари достался «Тентен в Америке». Бернар тогда не умел читать, а Катрин еще не родилась. Позже мы все перечитали «Тентена» от корки до корки. Помню, каждый раз, доходя до шестьдесят второй страницы, я чувствовал себя совершенно несчастным, потому что знал – следующая страница последняя.

Мне нравился капитан Хэддок. Меня забавляло то, как он ругался, к тому же он напоминал мне папу. Правда, у папы не было бороды, зато он тоже любил выпить.

Я с радостью стал бы сыном капитана Хэддока. Во-первых, я бы тогда жил в замке, а во-вторых, хмельной капитан Хэддок всегда веселил народ и никогда никого не доставал. Разве что Тентена, но Тентен умел за себя постоять, и еще иногда Нестора, но Нестор привык, к тому же он всегда мог сменить начальника.

Свою семью капитан Хэддок не доставал, потому что семьи у него не было. Он никогда не хотел жениться и заводить детей. Надо сказать, Кастафиоре не так красива, как наша мама.

Может, папе не следовало жениться и заводить четверых детей?

Папа, мама и я

Однажды я с папой и мамой ехал на машине. Это была двухместная модель Simca 5[24]. Меня посадили в хетчбэк, куда обычно кладут чемоданы. Впрочем, я был немногим больше чемодана.

Я наблюдал за родителями. Папа ласково говорил с мамой, смешил ее. Я наслаждался тем, что родители на какое-то время принадлежат лишь мне одному. Думаю, я никогда не чувствовал себя таким счастливым. Помню, мама вдруг обернулась и спросила: «Ты рад, что поехал с нами?»

И хоть я ничего не ответил, она видела, что я самый счастливый ребенок на свете.

Я внезапно размечтался, на секунду представив, что счастье может длиться вечно. Оказалось, счастье – это просто. Достаточно, чтобы папа хорошо себя вел и делал маму счастливой. Тогда мы, дети, были на седьмом небе.

На следующий день папа вернулся домой поздно, уставший и в дурном расположении духа. Он снова исчез, оставив вместо себя лишь свою оболочку.

Видимо, папе счастье давалось не так уж легко.

Папа дома

Иногда папа целыми днями сидел дома и в бистро не ходил. Тогда мы могли вздохнуть с облегчением.

Мама готовила папе разные вкусности, чтобы его порадовать, но папа не хотел ничего есть. Зато мы, дети, сметали подчистую и свою, и папину порцию.

Папа всегда слишком сильно приправлял блюда перцем, горчицей и винным уксусом – неудивительно, что вкуса он после этого не чувствовал.

Когда папа сидел дома, он выглядел грустным. Казалось, ничто его не интересует. Он больше не читал, не слушал радио. Ему словно чего-то не хватало, и мы это чувствовали.

Он напоминал больного, вовремя не принявшего лекарства.

Время от времени мама покупала вино, но папа его не пил. Видимо, ему не хватало бистро и тамошних завсегдатаев. Настоящей жизнью он жил там – не здесь.

Теперь я понимаю, почему в некоторых домах и квартирах есть бар. Он нужен для того, чтобы папа не покидал семью.

У нас не было собственного бара. Бабушка никогда бы на такое не согласилась.

Однажды папа умер по-настоящему

Ранним утром мама распахнула дверь в мою комнату и сказала: «Мне кажется, твой отец умер».

Помню, я не воспринял ее слова всерьез, ответил: «Да ну? Опять?»

Я не выспался, вставать не хотелось, а потому я зарылся под одеяло еще глубже.

Я уже столько раз видел папу мертвецки пьяным, что между мертвецки пьяным и мертвецом большой разницы не чувствовал. К тому же папа был доктором, а доктора не умирают.

Но мама сказала: «На сей раз это правда. Немедленно вставай и одевайся».

Я встал с постели и пошел в папину спальню. Он лежал на полу возле своей кровати с полным ртом крови. Кричать на меня он больше мог, в тот день папа умер по-настоящему.

Филантроп нас покинул

О папиной смерти писали в газетах. Помню, одна статья начиналась словами: «Филантроп нас покинул».

Я знал, что мой папа доктор, но не знал, что он еще и филантроп.

Я открыл словарь и прочитал: «Филантроп – тот, кто любит людей».

Интересно, может, я был слишком маленьким, чтобы считаться полноценным человеком?

День папиных похорон

В день папиных похорон погода стояла отвратительная. И все грустили, особенно папины пациенты.

Многие плакали. Но мы, семья, не плакали, ведь нам не довелось лечиться у папы. Пациенты сбросились, чтобы купить большую мраморную плиту в форме книги, на которой золотыми буквами выгравировали надпись: «Друзья своему доктору». Скорее всего, обошлась такая роскошь недешево, а ведь у папиных пациентов, как правило, денег не водилось.

Я грустил, но не потому, что папа умер, а потому, что он пил до конца своих дней.

А ведь я всегда верил, что когда-нибудь папа бросит пить, станет зарабатывать, мама уволится и у нас будет нормальная жизнь, как у других семей.

В день похорон моя мечта превратилась в дым.

Первая сигарета

После соболезнований, «охов» и «ахов» у папиной могилы осталось всего несколько человек. Помню, папин бывший шофер господин Урье всех угощал сигареткой и дал одну мне. Поскольку это была моя первая сигарета – называлась она Gitane, – я чуть не лопнул от гордости.

Я прикурил, изо всех сил втянул в себя дым и закашлялся. На глазах выступили слезы, я едва не задохнулся, и меня здорово хлопнули по спине, точь-в-точь как папа при моем рождении.

Не лучшим способом я начал свою взрослую жизнь.

Мой отец умер в сорок три, когда мне было пятнадцать. Сейчас я старше, чем он.

Жаль, что мне не удалось с ним сблизиться.

Я на него не сержусь.

Теперь, когда я вырос, я понимаю, что жизнь тяжелая штука и нельзя корить слабых людей за то, что они пытаются сделать свое невыносимое существование более-менее выносимым. Даже если их методы нам не по душе.

Жан-Луи Фурнье

Ноябрь 1998

Письмо к Иисусу

Прошу Вас исцелить нашего папу, сделать так, чтобы он всегда был добрым и не пропускал консультации своих пациентов. А еще, если можно, подарите мне, пожалуйста, револьвер и коробочку пуль! Я буду очень благодарен, если Вы выполните мои просьбы.

Вдовец

Быть веселым – вежливо.

Я вдовец. Сильви умерла двенадцатого ноября.

Печально.

В этом году мы вместе не пойдем на распродажу.

Сильви ушла тихо, на цыпочках, на пуантах, словно балерина. Так, бесшумно, уходит счастье.

Она не хотела меня беспокоить, но ее смерть меня не пощадила.

Зима началась раньше обычного, 12 ноября. Думаю, она будет суровой и продлится очень долго.

Сильви покинула меня, но не ради другого. Она просто отцвела вместе с последними осенними цветами. Мы спорили о том, какого оттенка клюв у птицы, которая плыла по реке. Она не соглашалась со мной, я говорил: «Да ты просто не видишь без очков!» – (она не надевала их из кокетства), а она: «Прекрасно я все вижу издалека!» И замолчала. Навсегда. Спасатели не смогли ничего сделать. Пламя погасло.

Она не любила рассказывать о себе, еще меньше любила комплименты. Теперь, когда она умерла, я наконец-то смогу ею восхититься.

Мне повезло, что мы встретились. Она всегда носила меня на руках и всегда улыбалась мне.

Она была изысканной, как фарфоровая статуэтка, и стойкой. Она была смелой. Выноси́ла меня сорок лет подряд, а ведь я не подарок.

Мы друг друга дополняли: я обладал недостатками, она – достоинствами, я поражал всех вокруг своим пессимизмом и эгоизмом, она – оптимизмом и альтруизмом.

Однажды я сказал ей, что альтруизм – психическое расстройство, я об этом читал. Ей не нравилось, что я каждую фразу начинаю со слова «я», я объяснял, что следую законам грамматики, и раз я первое лицо, то и в предложении намерен стоять на первом месте. Я всегда думал о себе, она – о других, и для нее это было естественно.

Вспоминается одна забавная история – про щетки. Помню, как-то раз я делал репортаж на фабрике, и владелец подарил мне на память набор щеток, самых разных, больших и маленьких.

Вечером к нам на ужин пришли друзья. Сильви достала коробку и пустила по рукам, словно тарелку с канапе, предлагая гостям выбрать себе щетку по вкусу. В результате все самые красивые щетки разобрали. Я молча испепелял Сильви взглядом. Особенно тяжело было отдавать чудесные щетки с деревянными ручками и мягким ворсом. Как я переживал потерю!