Тимур Зульфикаров - Земные и небесные странствия поэта
И мальчишки смеялись…
Но я вступался за тебя и бился дрался…
И они отставали…
Но Паша-Дыня!..
Пашка родной дальный пыльный!..
Как ты играл на таджикской каратагской пастушьей флейте-нае!..
И ты шел и ты доселе идешь идешь идешь пред гробом уже дальным неясным смутным и поешь дудишь заливаешься как талая вешняя горлица на нае…
И текут слезы и сопли и слюна по твоему лицу и в най стекают…
И най бухарский певучий струится в губах твоих и печаль смерти и печаль последнего прощания отгоняет смиряет затуманивает…
И отгоняет Азраила Ангела…
…Ай Джимма-Курган дальный дальный дальный…
Тогда многих хоронили проносили по тебе и не было духовых пьяных косых послевоенных оркестров а был неизбежный музыкант Паша с кладбищенским прощальным кудрявым веселым наем-флейтой.
И он один провожал всех усопших убиенных.
И голос его слезного одинокого ная был для мертвецов и для живых последним земным голосом прощанья…
И все мертвецы и все жильцы кладбища и все пьяные могильщики знали Пашу и най его и ждали его…
Да…
…И за гробом всегда шла Женщина безымянная траурная в белоснежной чадре и парандже и никто не знал, кто она…
Кто ты Женщина?..
Как зовут тебя?..
О ком страждешь?..
О ком плачешь маешься скитаешься?..
…Меня зовут Азия…Я хороню детей своих, а их много у меня…
Но это был Страж Усопших пастух пастырь Азраил Ангел с очами вечноплачущими…
И он прятал очи эти в парандже обильной, но от флейты-ная Паши-Дыни и Азраил загробный Ангел в парандже улыбался смирялся возвышался…
Айя!..
…Павел-Дыня странник похорон душа прощальная!
И ты хоронил всех умерших и уходил на кладбище Джимма-Кургана…
А кладбище было покоилось на горе и когда покойника зарывали в землю и оставляли навека и уходили провожатые, на могиле оставался Паша-Иудей странник мытарь мученик смерти мученик апостол музыки апостол ная защитник жизни малый…
И вместе с ним поодаль стоял в белой богатой парандже Азраил Ангел…
И Ангел ждал, когда Паша-Дыня уйдет с кладбища и Он подойдет к усопшему с Весами, которые Он держал под паранджой…
Но Паша-Павел садился на свежую могилу и долго играл на нае, и забывался…
И Азраил покорно ждал его и руки его уставали от Весов Судьбы и он садился на землю в парандже своей и ждал…
А весы свои он брал у базарных хитроумных узбеков торговцев Джимма-Кургана, а весы эти сильно лгали, обманывая покупателей, но в его руках они превращались в Весы Судьбы в Весы Грехов в Весы Добра и Зла.
И Азраил тяжело дыша от подъема на кладбищенскую долгую гору садился на землю…
И ставил Весы на сырую тяжкую последнюю землю и пот терпкий земной плотский вытирал чадрой занданийской с лица… с лица седого камня…
…Паша, смертный отрок, поиграй!
Айя! тоска тоска тоска тоска…
Ай сладок дремуч хмельной твой най как мирзачульская анаша как бредовый поливной турецкий родной мак!..
Айя!..
Аллах, я устал!..
Ай зачем кладбища мазары помещаешь на горах?..
Ай Аллах!..
Я от жизни устал!..
Я от смерти устал!..
Ай Аллах ай жизнь стара! ай смерть стара!
Ай Аллах где иные берега?..
Ай где Последние Времена?..
Где последняя Большая Война, когда не станет ни мертвых, ни живых?..
Ай Аллах где мое пристанище покоище кладбище мазар?.
Устал я хоронить устал я Весы Судьбы по горам долам влачить таскать…
Аллах где могила моя?..
…Павел Паша Дыня Иудей где твой най?..
Почему замолчал?..
…Я плачу Ангел Азраил я плачу…
А в най-флейту попала лютая слеза слюна сопля и най захлебнулся захрипел задохнулся затонул замолчал.
Да…
А мои предки иудеи пустынные горбоносые верблюжьи святые тысячу лет назад пришли прикочевали в Бухару, а теперь я домой хочу через тысячу лет я домой хочу в библейские земли пески и родимые оливковые рощи рощи рощи…
Ангел я хочу назад…
Ангел я хочу в тень сень тех дерев родных в струенье в теченье тех прохлад!..
Шалом Шалом мои родимые забытые края!..
Ангел я хочу назад!..
Я хочу глотать пить есть пыль пахучую как сыр от соломоновых отар от гефсиманских галаадских хевронских иерихонских милых щедрых стад стад стад…
Там каждая библейская овца поет блеет как мой най!..
Шалом Азраил!..
Я хочу назад!..
Там каждая овца помнит Авраама, Моисея и Христа…
Я хочу назад…
Я авраамова библейская плакучая кочевница овца!..
…Все беды человеков пришли оттого, что люди ушли далеко от родного дома, от родного дувала, от родного языка!..
Ты видел — дитя плачет на дороге в сизых опасных чужих набегающих гиссарских сумерках, потому что заблудилось вдали от родного дома…
И отец и мать ищут его, бредут по дорогам и не находят печальные они.
И Господь ищет заблудших своих человеков и не находит…
Шейх Ансари Ты говоришь: «Никто никуда не должен идти. Все мы уже там…»
Воистину, Шейх!..
Древний китаец Лао-Цзы ты говоришь: «Надо жить так, чтобы слышать пенье петуха у соседа, но никогда не ходить друг к другу в гости… Все великие путешествия я совершил не выходя из дому»…
Воистину, Китаец!..
И блажен человек умирающий в доме, в народе, в языке, где он родился!
И блажен, выходящий из этого мира в те врата, в которые вошел!..
Ты видел щель рану в заборе дувале вокруг спелого гранатового исфаринского сада плодов пыльного терпкого матерчатого бархата живой парчи?
Ты вошел тайно от сторожей в сад?
Ты упился гранатами сладкого бархата?
Ты взял от плодов сада?
Ты взял тайно чтоб не услышали не учуяли сторожа и собаки волкодавы гранатовые?
И ты уходишь чрез ту же щель в заборе, чрез ту ж рану в дувале, чрез которую пришел?..
И окрест сада вечная ночь необъятная, а в саду день и солнце на плодах…
…Азраил Ангел Смерти ты знаешь?..
Ты стоишь в вечной ночи у забора у дувала, за которым тяжко плещется Сад Жизни Сад парчовых бархатных гранатов, Сад бражных блаженных дангаринских виноградников?..
Возжидаешь?..
Сад Жизни!..
Как ты сладок краток бражен!..
Как сладки пряны твои гранаты как текучи сахаристы медовы твои проливчатые бредовые святые кудрявые виноградники!..
Сад Жизни!..
Как кратки текучи твои плоды!..
Как малы твои заборы твои дувалы!..
…О человече! и ты пришел из Ночи в Сад и напитался упился плодами и уже уже уже возвращаешься…
Азраил Страж Сада и Ты возжидаешь в ночи необъятной?..
О человече! и ты бродишь в иных народах в иных языках, чтоб узнать, как ты одинок…
И воспомнить дом отцов своих покинутый…
И вот Сад Жизни ярился вешними цветущими деревами и проливался на тебя избыточными медовыми пчелиными цветами и тяжелел сладкими зазывными плодными завязями…
О человече краткий!..
И вот уже вьются покоятся спелые осенние черви в плодах кишащих…
И был сад плодов а стал сад червей…
О человече куда ты?..
И где жизнь твоя?..
Где срок твой?..
Уже?..
Ужель?..
И Азраил говорит:
— Аллах сеет воздвигает плоды а я сею насылаю червя необъятного…
…Но! но! но!..
Пух любви слепой святой носится вьется над городом Джимма-Курганом!..
И пух любви кладбища достигает!..
И Азраила донимает и в ноздри его сквозит проникает влетает щекочет..
И Ангел Смерти как смертный чихает и мается и бродит в ноздрях слизистых гранатовыми долгими змеиными перстами…
И слезятся очи его ибо и в них пух сквозит тянет попадает влетает окаянно сладко ласкает…
И пух любви встревоженный восторженный витает по кладбищу и заметает Азраила Ангела и Иудея-Павла с наем…
И Павел сидит на земле пуховой снежной в резиновых рваных калошах на босу бедну нищу ногу и в сатиновых синих шароварах и в желтой абрикосовой майке…
А Ангел весь сидит сокрыт глубокой паранджой из мелких индийских платиновых бляшек глухих пластин таящих его вечное неплотяное тело Ангела…
И паранджа его огненным снопом костром льется горит на солнце и слепит убивает режет глаза как алмаз стекло и потому нельзя ни подойти к нему ни взглянуть на него Осиянного…
И Он говорит:
— Червь во прахе — и то божье творенье.
И Он говорит:
— Всякую персть плоть червь посечет поест.
И Он говорит:
— Не то червь, что человек ненароком съест, а то червь, что человека съест!..
Айя!..
Аллах!..
Да!..
Я! Я яяяя пастух червя податливого покорного а победного а неисходного а неизбежного!..
