Тимур Зульфикаров - Земные и небесные странствия поэта
Но я окропил мочой портянку и прижал её к лицу и так дышал и так упасся…
А теперь мне стыдно, что я живой остался…
…Абдулла-Онагр! до фронта до Войны — пять тысяч километров…
Сюда в сарай не долетит мина немецкая сонная отравленная ночная…
Абдулла-Онагр пусть не дрожит не трепещет рысья голова твоя солдатская святая!..
Абдулла-Онагр Абдулла-Казах потуши лампу!..
Абдулла-Онагр мой кочевой жених раскосый рысий дальный муж мой!..
А почему ты пришел в наш город Джимма-Курган а не вернулся с Войны в свой родной степной аил?..
…Софья-Кобылица Софья-Емшан! я вернулся в свой аил на реку Чу…
Я пришел ранним сизым утром, когда зацвел терескен…
И весь аил спал…
Только терескен цвел…
Только река Чу текла…
И я тихо подошел к родной своей юрте кибитке, где живут мои отец и мать…
И весь аил родной спал…
Даже волкодавы хранители стад не учуяли меня…
Только моя мать Усуда-Олэгэн не спала…
И она вышла из кибитки с пиалой зеленого пенного жемчужного молодого кумыса в землистых родных солончаковых саксаульных руках…
И она сказала:
— Сынок я пять лет не спала, пока шла Война.
Я ждала…
Я дождалась…
Я знала, что ты вернешься…
Сто кумысных джигитов конников ярых спелых хмельных отдал послал на Войну наш аил…
Ни один не вернулся…
И общее горе смоляной веревкой табунной связало нас…
Никто не плакал…
Никто не кричал…
Сто ушло — сто не вернулось назад…
Аил спит…
Сынок!.. Абдулла!..
Аил спит пять лет…
Ты хочешь разбудить его?..
Ты хочешь, чтоб воскричали матери вдовы сестры сироты со сна?..
Ты хочешь напомнить им о тех ста?..
…Мама! Матерь!.. Оя Усуда-Олэгэн родная необъятная степная моя!..
Я ухожу.
Дайте только выпить из ваших прощальных рук кумыса…
…И я стал пить кумыс из её рук.
И дрожала моя контуженная голова.
И дрожали руки бессонные её.
И весь кумыс я на землю расплескал…
И сухой песчаной осталась моя гортань…
…Оя, я ухожу, а вы пять лет не спали, а вы теперь ложитесь спать…
Мать…
Кумыс на землю упал…
Софья-Емшан Софья-Кобылица ты моя невеста!
Ты жена!..
Ты мой аил!..
Ты мать…
…Да, Абдулла!..
Но мне стыдно при огне…
Ведь я тебя впервые увидела узнала сегодня. Да…
…Нет Софья-Емшан Софья-Аил девушка чистая невеста кибитка юрта кочевая вечная моя ночная!..Я знаю тебя!.. Знаю!.. Давно!..
Десять тысяч лет лун назад!..
Только я был тогда аральским веселым полевым кочевым диким вольным ослом-онагром а ты была прирученной ахалтекинской кобылицей!..
И мы в степях ранних в емшанах аральских в рощах дымчатых саксаульниках ярились табунились бежали бежали бежали кусались касались!..
Айда!.. Бежали!.. Тела мчали!.. Души наши молодые в телах мчались!..
Помнишь, Софья?.. Воспоминаешь? Чуешь?..
Содрогаешься?.. Помнишь запахи душных мятых чадящих мятных емшанов под власатыми беглыми ярыми гонными нашими ногами?..
Помнишь Софья-Емшан те ноги вольные?.. те сладкие емшаны?..
И что иные ноги мои не в копытах а в сапогах да портянках?
Устали!..
Айда! Айдядя!..
Софья айда пойдем бежим в саксаулы терескены янтаки верблюжьи колючки емшаны!..
Айда!.. Возвращаемся?..
…Хорошо Адбулла! бежим в степи в саксаулы в терескены в янтаки в верблюжьи колючки в дремучие емшаны…
Только потуши задуши лампу…
…Тогда он тушит огнь. Тогда он тушит душит давит огнь…Тогда он тушит лампу…
О!..
Тьма!..
Но!..
Я знаю — там во тьме куриного сарая они соплетаются телами долгожданными…
Я знаю — там тайна!..
А ливень глиняный ночной меня сечет меня дурманит…
…Тогда начинают кричать метаться петь утки куры петухи в сарае…
Но!.. Там!.. Тайна!..
Какая?..
Не знаю я! не знаю я! не знаю…
Да чую! да дрожу! да провижу! да губы сминаю путаю кусаю…
Да бегу отлепляюсь от куриного сарая…
Да бегу голый голый нагой как куриное яйцо в глиняном обломном избыточном ливне ливне ливне…
И я бегу к тысячелетней Чинаре Сасанидов…
…И пробудится отрок в Ночь глиняных ливней в Нощь прибыльной прибывчивой реки реки воды…
И река понесет спящие дремные дремучие оползни сели лавины кишлаки…
И река понесет цветущие прибрежные алычи первоцветы и река омоет очистит остудит отрока и унесет первосемена невольные сладкие его…
О!..
И я бегу к Чинаре Сасанидов…
И под Чинарой Сасанидов древлей сухо чисто ибо тучна крона Её и не пропускает ливня Она…
И я прижимаюсь мокрым голым костлявым юным стелющимся невиноватым недозрелым зеленым кислым как ранние урюки телом к древнему телу Чинары Сасанидов.
И я ищу ищу телом своим мокрым и прижимаюсь извиваюсь ластюсь трусь как весенняя кошка молодым скорым ягнячьим телом своим к вечному телу Чинары Сасанидов!..
…Чинара Царей персидских древних Сасанидов!.. Под тобой раньше было похоронено забыто древнее мусульманское кладбище мазар Чинара Сасанидов!
Ты древляя ты такая древняя, что даже прадеды похороненные спрятанные погребенные в занданийских саванах при твоих корнях поядающих сосущих их тела их кость не помнят, когда Тебя посадили и сколько лет лун Тебе, Древо Прадедов моих!..
Чинара Сасанидов я прижимаюсь мокрым тленным телом своим к вечному телу Твоему!..
Жмусь! трусь! мнусь! маюсь! надеюсь что ли?..
Своим стручком жгучим пламенным ростком початком начальным стволом упираюсь в жемчужный вечный шершавый чешуйчатый неохватный ствол Твой!..
О!..
Я обнимаю Тебя Чинара Сасанидов! обхватываю ивовыми прутьями руками обвиваю, я трусь мучусь мнусь о Тебя моя Вековечная Чинара Сасанидов…
…И пробудится очнется содрогнется совершится дозреет отрок в ночь глиняных ливней в ночь смытых плывущих спящих и в реке кишлаков в ночь прибыльной воды реки… да…
Я стою под Чинарой Сасанидов…
Я закрываю глаза, чтобы никто не увидел меня!
А!..
У меня в руках в ногах сладко покорно расступается принимает мается дается мне тайно Софья-Лакрима в тугом белом халате разорванном подавшемся лопнувшем на грудях и ягодицах?..
Софья-Лакрима Софья-Слеза Софья-Кобылица-Емшан ты тоже прибыла в халате своем как река наводненья?.. да?..
У меня в руках тучная разлившяся Кафирнихан-река?..
У меня в руках Чинара Сасанидов?..
Вся?..
И сладко текут орошают ублажают катятся по перстам рукам моим дрожащим первые жгучие семена зерна мужа живые жемчуга…
Да!..
…В ночь когда прибыла река…
Корень ствол отрока прибывал…
Фаллос отрока прибывал…
И отрок в реку стыдливо радостно входил и смирял и остужал…
И исторгал первоцветы первосемена…
И очищала и уносила и омывала матерь тайная река река река…
Да!..
…И я бегу от Чинары Сасанидов к реке туманной к реке забывшей берега к реке нагих отроков к реке сладких первоцветов первосемян и вбегаю вхожу в реку, но высока темна погибельна весенняя маслянистая глинистая глиняная река…
Айя!..
…Я стою держусь моюсь нагой в реке и тут бежит из тумана Анастасия моя мать!
И я ложусь сажусь в реке по горло, потому что стыдно мне, что я голый.
…Тимоша! Сынок!.. Река страшна!..Река любит недозрелых отроков! мальков!..
Иди сюда!..
…И она в вологодской своей одинокой ночной рубахе кружевной круглой русской тихой…
И она входит в реку и она вынимает выносит сильными руками из реки дремучей прибывающей меня меня меня…
…Ай матерь ай сладка рука ночная спелая твоя!..
Ай далека!..
И она обнимает мокрого меня счастливого тайного опустошенного и тут находит от реки неоглядной дым чад туман мга мгла тьма ползучая на нас на весь град Джимма-Курган…
И только светит перламутровым столпом небесным в тумане тысячелетняя Чинара Сасанидов моя…
…Древо прадедов светлоствольное мое!.. Ты?..
Ты одно в тумане живо в тумане кромешном мраке чаде дыме бытия?..
И мы идем грядем в тумане непроглядном мимо Чинары Сасанидов…
…Мама матерь а разве дядя Пасько-Корыто птица?..
А зачем он пал полетел сорвался с Древа Сасанидов?..
Мама а река Кафирнихан темна а река потекла вспять?
А Лидия-Морфо рыба?..
А там Лидия-Морфо зовет кличет спелососцовая ситцевая девочка моя?..
Мама а где в тумане куриный веселый сарай?..
Ты слышишь — утки куры петухи опять поют кричат летят?..
