Тимур Зульфикаров - Земные и небесные странствия поэта
И она раздавала их.
И я знал ее, потому что она жила в нашем дворе в деревянном сарае…
И вначале разобрали увели домой слепых а потом безруких а потом безногих…
И очередь вдов иссякла у платформы…
И я глядел с привокзальной пыльной старой акации на платформу и на ладную тугую тесную плодовую Софию-Лакриму в белом халате и на очередь…
…Русь Русь где мужи воины твоя?..
…О Боже! и я ел цветы акации и глядел на платформы и иссякла очередь вдов и на последней платформе остался один солдат.
И он улыбался.
И он был совсем совсем совсем насквозь наотрез навек безногий.
И он улыбался широко и вольно.
И во рту у него был стручок афганского перца.
И в глазах у него были веселые счастливые полноводные слезы слезы возвращенья…
И он сидел на четырехколесной ползучей деревянной каталке коляске а в руках у него были резиновые бруски, чтоб отталкиваться от земли…
И он увидел меня в ветвях акации, хотя я хотел спрятаться и засмеялся захрипел закричал:
— Тимка! Тимофей!.. Погоди есть цветы акации…
Я тут привез тебе чудового дюжего гарного немецкого шоколада!..
Только не говори матери, что я вернулся…
Я ведь ей и раньше не был нужен. С ногами…
А теперь — тем паче…
Не говори, хлопчик…
И он улыбался мне и плакал кривился мутился радовался от стручка красного перца афганского…
…Ай дядя Пасько-Корыто!.. ай был фазан алмазный а стал гранатовый…
Ай дядя Пасько-Корыто!..
Ай где твой конь шелковый алый?
Где твоя сабля нагая острая хозяйка лютая босая однолезая косая?
Где твои ноги в сапогах яловых смоляных гуляющих?..
…Тимофей!.. Только не говори матери что я вернулся!..
И он улыбался мне, он святой оброн оброк упадь обрубок Войны…
— Возьми шоколад, хлопец…
…Матерь матерь полночная матерь мать мати моя! пусти меня к реке ночной сталой туманной где из туманных сафьяновых кустов тугаев возлетают талые талые февральские фазаны нетронутые алмазные…
Матерь я скажу тебе я сказал шепнул метнул тебе во сне ли? в бреду ли? в тумане алмазных талых февральских фазанов?
…И там против нашей низкой земляной кибитки мазанки саманной стоит веет живет тысячелетняя сасанидская Чинара с необъятным выгнившим нутром дуплом…
И там в дупле таится прячется дядя Пасько-Корыто матерь мама!..
Мама он вернулся с войны мама!..
Мама да только он совсем безногий мама мама мама…
И он сидит тайно в дупле и жует афганский стручок и плачет радостными слезами и глядит на нашу кибитку мазанку и любит тебя мама мама матерь…
…Зачем война мама? Зачем ноги отымает отнимает?
…Тогда матерь моя отходит от железной кроватки моей…Тогда она страждет…
…Сынок сыне зачем ты молчал? зачем не сказал ранее?..
Тогда она страждет…
Тогда она сонно немо бесшумно выходит из глиняной нашей рухлой саманной кибитки мазанки
Тогда она неслышно сонно ступает босая по свежим дворовым февральским таджикским родным травам травам травам
Тогда она бежит бежит к тысячелетней сасанидской мусульманской полой необъятной ночной чинаре
А Чинара высока а Чинара в небесах а Чинара вся в февральских ярых талых звездах а Чинара дальной верхушкой бродит ходит в млечных звездных небесных путях! стезях!.. ай вольно!..
…Микола Микола Пасько-Корыто зачем зачем же ты молчал?..
Зачем солдат?
…И она бежит в ночной нашей русской льняной полевой вологодской березовой снежной талой рубахе к тысячелетней азиатской сасанидской Чинаре…
И она бежит она вдова она матерь ночная русская вольная неоглядная вдова мать Анастасия моя…
И вбегает в дупло чинары необъятное и ищет его и не находит…
…Микола Микола зачем же ты молчал?..
Зачем воин?
Зачем заступник?
Зачем солдат?..
…И ищет она его и не находит в дупле ночном неоглядном трухлявом сыпучем темном и выходит из Чинары в ночной льняной рубахе…
И я гляжу из кибитки из окна на матерь свою ночную и вижу, что она молодая ярая сахарная:..
Чужая… Дальная…
Жена, а не мать…
Непочатая жена да бескрайняя вдова…
Тогда!..
…Да как ты туда забрался без ног потерянных забытых? да как ты забрался залетел взошел на самую верхушку небесную тысячелетней сасанидской Чинары?..
Без ног. Одними руками.
Как ты забрался на Чинару?..
Чтобы видеть в ночном окне мою матерь…
Микола Пасько-Корыто как ты забрался на Чинару небесную дальную полощущую ветви на Млечных путях горящих февральских?..
Ай Микола сын Украины!.. ай фазан алмазный!..
И ты кричишь с Чинары:
— Анастасия! Ты пришла!.. Пришла!..
В одной ночной рубахе!.. Родная!..
Ты пришла пришла пришла пришла пришла… Аааа…
Ай, да в такую ночь соединяются солетают соплетаются маются мечут талые алмазные фазаны…
И от любви перья лучистые перья страстные перья влюбленные перья дремучие летучие теряют…
И я потерял ноги влюбленные вольные ярые…
И я счастлив!..
И зачем я убивал их?..
Ай ночь талая чудовая!..
Ай чудовая талая Чинара!..
Ай чудовая талая любовь моя!..
Ай чудовая война! ай да как как как я счастлив!..
Ай Анастасия а ты пришла в ночной стыдливой сокровенной рубахе!..
Ай, я ноги потерял, а нашел тебя, Анастасия, в белой талой томной рубахе долгожданной!..
Ай, да разлилась душа моя да не унять её как реку февральскую…
Ай счастлив! счастлив!..
Ай рад!..
Ай, почему безногие мечтают о крыльях, а не о ногах?..
…И он как птица бросается? срывается? снимается сходит радостно летит в ветвях лунных жемчужных Чинары…
И он летит в ветвях Чинары…
Радостный…
Ярый…
Осиянный…
И он летит летит летит долго долго долго потому что Чинара долгая высокая высокая высокая…
И он летит и не падает…
Улетает что ли?.. Улетает?..
…Матерь мама опять вдова ты в ночной своей жемчужной огненной молодой тунной одинокой постылой сладостной рубахе…
…Русь где мужи твоя твои?.. Иль чинары высоки?..
…Матерь!..
И возложи огненные смирительные смирные персты на груди млечные отягченные свои на соски талые неразбуженные свои, которые как гнезда без талых перелетных веселых тучных птиц…
Матерь возложи смирительные огненные плачущие персты понокоты на дивные ночные сахарные сладостные девьи бабьи плечи рамена неистраченные свои…
Матерь!.. Анастасия-Русь-вдова солдатка вековая смирись в ночной своей жаркой одинокой кружевной перламутровой жемчужной рубахе смирись смирись смирись… В ночной рубахе? в гробном саване?..
…Русь… Смирись!..
И будешь одна в ночной сиротской рубахе своей, ибо мужи твои убитые покошенные до срока…
Русь! где мужи твоя твои?
Иль ты земля вдов ивовых вековых?..
И будут открыты врата тела твоего врата услады колодези нераспечатанные нерастраченные, да гость ночной муж ярый сгинул канул затерялся в ночи…
Да некому воды крутой хмельной целительной нерукотворной неприрученной вольной нетронутой ласковой хладной младой младой младой воды невинной вкусить испить!..
И!.. Ииииии…
Ай! Гой! Гей! Бери! Дави! Гуляй! Кроши! Круши!
Казни на привольной Руси!..
Но жизнь-то одна…
Но одна-то жизнь…
Но живот один…
…Ай матерь Анастасия моя!..
Но пусти меня в реку талую сталую недвижную туманную пусти пусти пусти!..
Я хочу стоять в дремной зыбучей сонной сонной реке стоять а не плыть!..
Я не хочу, чтоб река текла, чтоб осыпалась содвигалась речная снежнокудрявая ветреная алыча, чтоб ты горела тлела старела в кружевной своей рубахе сахарная спелая плодовая матерь мать моя!..
Я не хочу, чтоб алмазный фазан на деревянном нашем столе витал да трепетал да истекал…
Чтоб Лидия-Морфо с талыми сливовыми сосками тучными тунными неурожайными по реке ушла…
Чтоб дядя Пасько-Корыто Безногий с Чинары Сасанидов птицею слетал спадал…
…Я не хочу! не хочу! не хочу! не хочу чтоб река текла!..
Аааааа!.. ааааа…
Но!..
Но дождь что ли за окном?..
Дождь мартовский обломный избыточный дождь миндальный дождь повальный сыплется сечет метет обильными струями течет льет на нашу маленькую мазанку…
А там река Кафирнихан-Смерть Неверным взметается зыблется вздымается распухает разбухает разваливается разрастается…
И там река в горах уносит рушит точит глиняные берега неверные ломкие песчаные
А там река в горах уносит уводит кишлаки спящие печальные и они плывут в реке глиняной и не пробуждаются и они тонут спят в реке и им кажется что они во сне, а они тонут умирают захлебываются а не просыпаются, а спят забывчиво задумчиво а спят сладостно а во сне помирают
