Макс Нарышкин - Про зло и бабло
— Он отошел.
— У вас есть идеи? — в голове девочки царил такой хаос, что она забыла, что находится в офисе юристов.
— Почему нет? Дарю. Совершенно бесплатно. Тема такая. Издали начинают показывать Землю. Потом щелчок — и вот уже видны материки. Еще щелчок — и перед нами Евразия. Еще щелчок — Москва с высоты птичьего полета. Еще один — Новодевичье кладбище. И последний — могилка с овалом женской фотографии на памятнике с черной полоской на глазах. Внизу — баннер: «Она отказалась от СОСа и кончила раком».
Девочка молчаливо покрутила головой и кивнула:
— Я вас услышала.
В компании не говорят: «я подумаю». Это звучит как «я решу, что делать с вашими камнями в почках». То есть человек понятия не имеет, что делать с вашими камнями, он вообще не в теме, и чтобы не придавать своим словам траурный оттенок, грамотный врач говорит: «Я вас услышал, мы будем решать этот вопрос». Трясогузка только что сказала мне следующее: «Я тебя услышала, и я услышала именно то, что ты хотел сказать, но пока еще мои мозги не впитали идею до конца, мне нужно как следует подумать и оценить твое предложение». И она ушла оценивать.
Когда за ней закрылась дверь, я наклонился и взял Володю за воротник рубашки. Усадив его на стул, я набрал в стакан воды и плеснул ему в лицо. Немудреная процедура возвращения к жизни ему не понравилась. Он закашлялся, но открыл глаза и посмотрел на меня взглядом, каким смотрел, когда я впервые вошел в офис.
— Я пошутил. Пошутил. Теперь, когда я спас твою жизнь, мы можем говорить на «ты»?
— Вы сумасшедший, — упрямо сказал он, когда вспомнил все. На это у него ушло столько времени, сколько мне понадобилось, чтобы занять свой стол. — Такие здесь долго не задерживаются.
Он засранец, я это понял. И еще одно я усвоил сразу, едва он стал прихорашиваться у зеркала: с собачкой маленькой я погорячился. Этот малый с торчащими из ушей хрящами способен навалить, как сенбернар. Мне стало так грустно, что я обратился к нему на «вы» и потребовал выложить на мой стол всю документацию по работе со сторонними организациями и частными лицами. Если бы не квартира, машина и обещанное жалованье, я уже прямо сейчас попросил бы расчета. Но Ирина привыкла к новому жилищу, словно обитала в нем с детства, и теперь любое другое почитала бы за пещеру. А вернуть бы пришлось, хотя и на меня оформлено. Лучше отдать, чем однажды увидеть себя с высоты птичьего полета с дыркой во лбу.
Щелкнув зажимом первой папки, предложенной мне для изучения, я обрек себя на неприятности. Но тогда я об этом еще не знал.
Я не знал, к чему быть готовым, потому что не думал, что это нужно знать.
Тех, кто истосковался по стрессам и экстриму, я прошу не беспокоиться. Нужно только набраться немного терпения.
Глава 6
Часам к пяти я вдруг пришел в себя и понял, что пропустил обед, но переживать на сей счет особенно не стоит, поскольку через тридцать минут закончится рабочий день. Я помню, как просматривал бумаги, а в пяти метрах от меня пахло жареной на машинном масле картошкой. Это униженный окончательно и без права реабилитации юрист Володя приканчивал свою порцию фри. Я тогда на секунду оторвался, но только для того, чтобы убедиться, что этот человек не ест, а питает свой организм . Он вводит в него калории, витамины и минеральные вещества, благодаря которым впоследствии можно будет думать и говорить, не теряя сознания. Жаренный на первом этаже в пиццерии фри не совсем то, что нужно для получения минеральных веществ, скорее это источник холестерина и язвы, но другого в СОС не было. Все без исключения сотрудники ели хрустящих цыплят, фри, жареные колбаски и гамбургеры по рецептам «Макдоналдс», и тем готовили себя к тому, чтобы через пять лет не человеком остаться, а стать двигателем, работающим с перебоями, но продолжающим таскать за собой все тяжелеющий зад. Через десять лет, если ничего не изменится, Россию ждет глобальное утяжеление. Это произойдет за счет притока в компании молодых людей, потерявших ориентиры правильного питания и окончательно присевших на фастфудовский кокс.
Бумаги захватили меня не потому, что были интересны. Скажите, пожалуйста, кому могут быть интересны документы, в которых говорится, сколько денег и куда перечислено и сколько денег и откуда оприходовано? Мне кажется, людей со здоровой психикой эти финансовые пертурбации заинтересовать не могут. Правда, есть бухгалтеры, и если бы не Ирина, я бы уже два года был уверен в том, что как раз бухгалтеры и являются теми ненормальными, кого эти пертурбации интересуют. Но Ирочка объяснила мне, что дело не в деньгах, а в цифрах. Бухгалтер, поступающий в вуз для того, чтобы любоваться чужими деньгами и быть к ним ближе, — не бухгалтер, а кассир . А последние не имеют ничего общего с бухгалтерами, поскольку для последних как раз важны цифры. Люди гоняют кровь в организме по-разному. Кого-то вставляет марихуана, кого-то физкультура, а некоторые испытывают кайф от того, что в результате сотен, тысяч операций с числами в итоге получается та, которая должна была получиться. Сотни, тысячи раз умножить, поделить, вычесть, прибавить, и в итоге получить нужное, правильное — говорят, это вставляет. Ирочка говорит… Сейчас, к концу первого дня даже не сложений, а просто знакомства с мириадами двоек, пятерок и восьмерок я начинаю чувствовать, что если меня и вставило, то не с того бока. Задница, во всяком случае, болит крепко. А в голове хоровод из пятидесяти пяти казачек поет какую-то песню и все пятьдесят пять ходят против часовой стрелки. Я даже могу разобрать некоторые слова. Сальдо, пеня, ордер, милый, итого, у реки…
Поднявшись, я подошел к зеркалу и посмотрел в него, пытаясь найти изменения в связи с приездом хора казачек. Кроме взъерошенных волос, ничего не было. Я оттянул нижние веки. Ничего, кроме проступившей сетки красных прожилок.
— Вова!
Он посмотрел на меня как затравленная собака. Он так на всех смотрит. Раз восемь или десять к нам в офис входили, понятно, что не ко мне, я смотрел на юриста, и взгляд у него был такой, какой бывает у попавшей в чужую стаю суки, знающей за верное, что сейчас ее будет пороть вожак.
Не опуская век, я прорычал:
— Э-э!
Он вжал голову в плечи и принялся что-то читать. На лбу его бугрилась тонкая кожа, он думал, каким образом такому человеку, как я, удалось попасть в СОС на такую должность.
— Где начальник юротдела, Вова? Отвечать быстро, в глаза смотреть!
Юрист посмотрел на меня с укоризной, как на больного, который обещал не есть больше оконную замазку, но все-таки съел.
— Мои функциональные обязанности на это не распространяются.
Вот это ответ! Посмотрев и убедившись, что камера наблюдения (я о них не говорил раньше, потому что и так понятно, что здесь следят за каждым шагом) развернула объектив в его сторону, я зашел под нее и спросил:
— Вы так говорите, Володя, потому что предупреждали меня в туалете, что все наши разговоры в офисе слушают, или действительно не знаете? — и я показал юристу Володе согнутую пополам руку.
Он снова побледнел и, кажется, приготовился отправиться под стол.
— Я с вами в туалет не ходил и вряд ли когда пойду, — и мне показалось, что левая ушная раковина его дрогнула.
— Вы так говорите, Володя, потому что не хотите, чтобы руководство узнало, как вы писали Марине из статистического исковое заявление в суд?
Он открыл рот, и мне показалось, что более страшной картины я не видел. Это зияющее отверстие выглядело как пробоина после попадания снаряда малого калибра.
Я подошел к его столу со зловещей миной и закинул ногу ему на стол. Смахнул со столешницы пластмассовый треугольник с надписью «Юрист Говорков В.В.» и стал отряхивать им безупречную штанину.
Скелет порозовел, он не выдержал напряжения и затопал своими туфлями-скороходами на выход. Я знаю, куда он пошел.
Плевать, я озабочен другой темой. Я хочу знать, кто такая Милорадова. Фамилия этой женщины проходит каждый месяц по расходной документации СОС. Все эти ООО, ЗАО и т. п., называемые «Медсервис», «Знахарь», «Медтехнологии» вопросов не вызывали. Они поставляли сырье, с ними рассчитывались, СОС поставляло туда лекарственные формы, с СОС рассчитывались. Среди поставщиков и получателей были и частные лица. И суммы, обозначенные в финансовой документации, всякий раз отличались друг от друга. Но среди Ивановых, Инштейнов, Литвинских и других каждый месяц сверкала фамилия Милорадова, и каждый месяц на счет этого поставщика перечислялось ни много ни мало, а один миллион долларов. Для сравнения: если убрать из списка поставщиков Милорадову, то общая сумма перечисленных средств за каждый месяц всем поставщикам будет составлять два миллиона. Я перепроверил за каждый месяц текущего года с карандашом в руках. Таким образом, получается, что некто Милорадова получала на свой счет треть всех расходов СОС за каждый месяц.
