Андрей Войновский - Врачеватель-2. Трагедия абсурда. Олигархическая сказка
Следовало бы отметить, что в просторной палате избы-якитории было довольно сумрачно, так как горело всего две свечи на стоявшем на нашем столе странном по форме подсвечнике, весьма отдаленно напоминавшем человеческую фигуру, как бы с отчаянием пытавшуюся освободиться от земных оков, дабы, вырвавшись, оказаться за пределами ее, Земли, притяжения. К тому же в зале было абсолютно безлюдно, потому как, кроме нас четверых, в круглосуточно работающем заведении, пока еще непонятно какого питания, никого и не было.
Словно угадав ход моих мыслей, Фаддей Авдеич, в такт несуразно размахивая руками, как дирижер, лишенный слуха и чувства ритма одновременно, протяжно нараспев продекламировал:
– Гости дорогие, надо делать заказ, а то сейчас подвалит клиентура, тогда, попросту по-русски, не продохнешь. Народ возвращается с полей. Кругом посевная.
«Что? Нет, я, конечно, не большой знаток в области сельского хозяйства, но какая, к черту, посевная в июне месяце? – вполне резонно подумалось мне. – Или национальная идея собирать урожай три раза в год у них и впрямь реализована на практике?»
– Простите, Фаддей Авдеич, – вслух добавил я, – а как у вас, дорогой, обстоят дела с электричеством?
После моего невинного вопроса улыбка наконец-то сошла с негроидно мясистых губ Фаддея Авдеича, вытянув его щекастое скуластое лицо в нескончаемую школьную линейку вселенского удивления:
– А к чему нам эта погань, товарищ Грибничок? К чему нам эти, по-просту, по-русски, буржуазные отбросы цивилизации? Да, Эльвирушка? Правильно? – будто за помощью обратился он к своей сожительнице.
– Конечно же, Фаддеюшка, – ласково пропели ему в тон.
– У нас тут все свое, – с силой долбанув себя в грудь, гордо заявил детина. – Попросту, по-русски, натуральное хозяйство. И заводик свой свечной, как полагается, имеется, и баньки для услады, и еще кой чем удивить вас можно, но не сразу.
Людмила Георгиевна под столом больно щипала мою ногу, но я на это ровным счетом не обращал никакого внимания, потому, как дурак, радовался, что этот кучерявый детина хоть на время, но все же перестал улыбаться. Я знаю – капризный у меня характер, но что поделаешь?
А между тем Фаддей Авдеич, неожиданно хлопнув в ладоши, громко крикнул куда-то в сторону кухни или подсобного помещения:
– Еропка! Еропка, обалдуй! Ох, я тебе!
Откуда ни возьмись, прискакав скорей всего из полумрака якитории, возник халдей Еропка, с уважительным наклоном торса и, как полагается халдею, с полотенцем на руке.
Еропка всем халдеям был халдей, в обычном нашем восприятии халдеев, и потому, из уважения к Еропке, искать в сравнениях халдеистей его по меньшей мере было б просто неприлично, да и весьма неуважительно по отношению к Еропке. На этом, бумагу экономя, описание Еропки прекращаю. По-моему, с Еропкой, дорогой читатель, понятно все и так.
– Еропка, – пробасил Авдеич, негрубо потрепав халдея по щеке, – ты это… свечей зажги побольше.
И вправду, как-то темновато нынче. Да и говорю же, сейчас селяне с полей потянутся. Ну, а нам для начала, – он хитро сощурил свои и без того поросячьи щелочки и снова, подлец, заулыбался, – трехлитровочку самогона, квасу, капустки, грибочков да огурчиков, огурчиков обязательно разного посолу. вы как, уважаемая, отнесетесь к трехлитровочке? – обратился он почему-то к вдове.
– Я? К отменному первачу? Да с превеликим удовольствием, Фаддей Авдеич! – как-то уж больно игриво и вместе с тем кокетливо ответила ему Людмила Георгиевна, не вызвав, однако, у Эльвиры Тарасовны никакой реакции: ни положительной, ни отрицательной. Та по-прежнему скалилась как замороженная. Как кукла восковая.
– Вот и ладно, гости дорогие, – казалось, не на шутку обрадовался ответу вдовы Фаддей Авдеич. – Еропка, все ясно?
– Будет исполнено-с, Фаддей Авдеич, – с достоинством патриция ответил халдей, – с надлежащим усердием-с и в должной форме-с.
– Молодец! Дуй, – сказал Авдеич, хлопнув дунувшего в полумрак халдея по ягодицам. – Ну, гости дорогие, – снова обратился он к нам, – капуста да огурчики это, как вы поняли, попросту, по-русски, приблудие да сомнамбула. Да, Эльвирушка? Правильно?
– Да, Фаддеюшка, апперитив, – журчал прозрачный ручеек.
– О! Апперитив! – Радости детины не было предела. – Но вы-то все же, гости дорогие, попросту, по-русски, обязаны откушать нашу фирменную кухню. Наши суши – откушать обязаны.
Предвкушая радужную перспективу интеллектуального вечера при свечах с собеседником, не совсем верно произносящим слова «прелюдия» и «преамбула», мы с Людмилой Георгиевной невольно переглянулись.
– А скажите, Фаддей Авдеич, – быстро смастерив на своем лице искреннюю заинтересованность, первой начала Людмила Георгиевна, – где же вы умудряетесь доставать свежие морепродукты?
– Да, очень интересный вопрос, – немедленно встрял я в беседу. – У вас, я так полагаю, имеется и выписанный из Японии специалист?
Улыбка-то с лица Авдеича сошла, но вот пауза, повисшая от неподдельного изумления громилы, была способна в любую секунду обрушить потолок на наши несчастные головы. Фаддей Авдеич сначала долго и тупо смотрел на свою розовощекую, плотного телосложения, попросту, по-русски, феминистку-полюбовницу, но затем разразился таким раскатистым гоготом, что свечи на соседнем столе, недавно зажженные расторопным Еропкой, потухли сразу и одномоментно.
– Ха-ха-ха! Ну эта ж нада, а! Ой, не могу! Ну, интеллигенция, повеселила ты нас! Благодарствуйте, давненько так не смеялся от души! Ой, не могу… Повеселили… – старательно вытирал он ладонями мокрые от слез щелочки-глаза в то время, когда на нашем столе уже стояли в прозрачной здоровенной бутыли трехлитровка белой мутноватой жидкости и несколько резных деревянных мисок с капусточкой, грибочками да огурцами разного посолу. А перед каждым из нас Еропка положил по деревянной ложке, скорей всего для суши, поставил по деревянной кружке, видимо для кваса, и по берестяному стопарю – понятно для чего. По всей вероятности, деревянные тарелки с такими же деревянными вилками в сервировку не входили. Не предусмотрено было, наверное, «этикетным регламентом» данного заведения. А что ты тут скажешь? Понятное дело: сплошная экзотика.
Когда спазматические приступы безудержного смеха покинули наконец грудное сознание Фаддей Авдеича, он со знанием дела, хорошо натренированной рукой разлил самогон по стопарям, а квас по кружкам, который, забыл сказать, принесли в какой-то расписной бадейке, и тоже, кстати, деревянной.
– Ну, гости дорогие, хочу выпить за прибытие.
Мы беззвучно чокнулись берестяной корой и все вместе разом опрокинули по первой.
А первачок, скажу я вам, и вправду оказался, что доктор прописал. Вполне соответствовал количеству дворов в деревне: эдак градусов под шестьдесят – семьдесят.
Зажмурив глаза, я долго держал у ноздрей здоровенную краюху черного хлеба и думал почему-то исключительно о том, что самое трудное – первый стопарь, а потом организм, как правило, адаптируется и дальше будет легче.
Немного придя в себя, я с содроганием взглянул на близкую мне женщину… и, не кривя душой, скажу – действительно содрогнулся: сидела счастливая и довольная, будто только что пила не самогон, а воду. Ну и какой же идиот первым швырнул человечеству мысль, что слабый пол – это женщина? Курам на смех! Даже если касаться сугубо физиологической стороны вопроса.
– У женщины неизлечимы три болезни: шизофрения, бешенство матки и алкоголизм, – ни с того ни с сего и ни к селу ни к городу, тупо глядя перед собой, но весьма многозначительно изрек я. И судя по всему, с большой претензией на компетентность. После чего поймал себя на мысли, что, кажется, нисколько того не желая, становлюсь женоненавистником. Прямо скажем, неутешительная новость для меня, ибо при моем отношении к сексуальным – пока еще, надеюсь – меньшинствам, да и при мыслях таких, итог для писаки тогда лишь один – алкоголик-одиночка.
– О! Вот-вот, – неожиданно поддержал меня Фаддей Авдеич, – женщина, попросту, по-русски, венец природных явлений. Да, Эльвирушка? Правильно?
– Конечно же, Фаддеюшка, – по-прежнему журчали в том же русле.
– А вот с вами, уважаемая, не согласен, – с точностью фармацевта разливая самогон по стопарям, несколько в снисходительном тоне заговорил он с Людмилой Георгиевной. – И с морскими продуктами тоже. Что нам своей рыбы мало? Щучка, сазанчики, карасики, карп первостатейный… И ведь все в лучшем виде. По рецепту.
Я себе ясно представил извивающегося от восторга солитера в его сладостном предвкушении немедленного вгрызания куда-нибудь в стенки моего и без того не совсем здорового кишечника. Рыбка-то речная далеко ведь не морская. Паразитами больно богатая. Да и для морской нужны хотя бы холодильники.
«Нет, братцы-кролики, режьте меня на куски, как первостатейного карпа, но суши, как попросту, так и по-русски, это не по мне. Увольте», – твердо решил я для себя.
