Макар Троичанин - Кто ищет, тот всегда найдёт

— Как прошла защита в Управлении? — спрашивает. Другим чем-нибудь, например: как твоё здоровье, что читаешь, чем занимаешься новеньким? — он, конечно, поинтересоваться не мог.

— Нормально, — отвечаю сухо, — без сучка и задоринки.

А он с напыщенным апломбом вечно приниженной шестёрки, вырвавшейся из-под колпака начальства, давит на мою психику:

— Тебе надо заняться отчётом, у тебя получится, не то, что у этих тупиц.

Я, естественно, смущён и польщён высоким доверием и оценкой и отвечаю тем же:

— Тупицы, в первую очередь, те, кто назначил тупиц на эти должности и заставил заниматься непосильным делом. Боюсь, как бы не оказаться в их ряду. — Гниденко нахмурился от моей справедливой оценки его любимых руководителей, но не стал базарить попусту, решив привычно проглотить обиду и добиться своего, подмостив тупице:

— Хочешь, я переговорю с Дрыботием о назначении тебя техруком?

О-ё-ёй! Тоже мне — авторитет! Особенно для Дрыботия.

— Если ты с ним переговоришь, — не сомневаюсь, — то не видать мне техручества как собственных ушей. — Стёпа заулыбался, довольный, а я его ошарашиваю: — Кроме того, у нас с Сергеем Ивановичем другие планы в отношении меня. — Гниденко сразу превратился в чинушу с напряжённо застывшей рожей, пытающейся разглядеть на моём благородном лице наши планы. Для беспокойства-то у него, оказывается, были веские причины. Помолчав и поняв, что помочь мне, тупице, достигнуть предельных должностных высот он не в состоянии, делится наводящим административным секретом, о котором, наверное, знают все, кроме меня, тупицы:

— В экспедиции, — доверительно понижает голос, — вводится должность главного геофизика — в курсе? — смотрит пытливо, не разгадал ли наши с Ефимовым планы.

— Дельно, — одобряю инициативу экспедиции, — и что, есть претенденты на горяченькое местечко с горой обязанностей и кучкой прав? — не сомневаясь, что первый — он, Стёпа. А он не сознаётся, предпочитая пробираться под ковром, и, улыбаясь, сообщает ещё один, отвлекающий, секрет, тоже всенепременно известный всей сплочённой конторе экспедиции:

— Свищевский заявление написал, — и широко осклабился: — Да не выгорит ему: беспартийный до сих пор. Ты, надеюсь, в рядах?

— Не-а, — сознаюсь удручённо, радуя товарища. — А ты?

— Уже три месяца, — гордится Гниденко, поняв, что наши с Ефимовым планы ему не помеха.

— Вообще-то, — тушу его радость, — влиться не проблема, меня хоть завтра примут, — у Стёпы и тонкие уши от черепа отстали, и карие глазки превратились в свинячьи, злые, — мне, знаю, не откажут. — Такой подножки от лучшего друга он явно не ожидал и скис. Да и мне с ним до тошноты надоело. — Голова, — вру, — что-то раскалывается, пойду, подлечу чем-нибудь, — а его не приглашаю, а то и на самом деле чокнусь.

На следующее утро неожиданно заявился запалённый Димитрий, говорит, им с Королём послезавтра вылетать в Министерство с предварительными материалами по месторождению, давай, требует, твои готовые. Хорошо, что я заранее подготовил их к отчёту. Подался к Сарнячке, вытребовал для кое-какой редакции и переделки и отдал Кузнецову, попросив, чтобы вернул рукопись текста и чтобы никто из экспедиции не знал о новой передаче, а то на этот раз влетит поделом.

До обеда Гниденко с компанией мусолили полевые материалы моего отряда, а я всё старался сосредоточиться на моделировании, но так и не смог, ограничившись выборкой полезных записей и рисунков. За всю долгую зиму я так и не добавил ни строчки и теперь вряд ли что успею, хотя, чем чёрт ни шутит. Знаю по собственному опыту, что хорошая мысля приходит в любое время и в самом неожиданном месте, и для улавливания воробьёв завёл общую тетрадь, в которой и решил концентрировать наиболее светлые мысли. После обеда, когда делать ничего не хочется и время отдано тщательному перевариванию пищи, позвал дружок на малый коврик, чтобы испортить пищеварение. Захожу к ним и, опережая вопросы, сам задаю:

— Что, будем оформлять регистрацию и передачу материалов Углового? — Гниденко отчуждённо, не выспался, наверное, информирует:

— Сделано приказом по экспедиции от 25 декабря прошлого года.

— Как? — удивляюсь я безмозгло. — В бытность замминистра в январе ещё ничего не было сделано. — Стёпа молчит, не желая вдаваться в щекотливые подробности бумажного делопроизводства. А мне и не надо. Сделано — и с плеч долой.

— У нас, — перешёл предкомиссии на другую щекотливую тему, — возникли вопросы по так называемым, — морщится презрительно, — электрозондированиям на участке, которые выполнены в разрез с требованиями инструкции, и мы вынуждены их полностью забраковать.

— Согласен, — не возражаю, у Стёпы и морда вытянулась, и глазки насторожились, чувствуя подвох, — если бы я был в комиссии, то поступил бы точно так, — даже женщина-геофизик посмотрела на идиота с любопытством. — Если, конечно, следовать строго инструкции, которой не предусмотрены такие рельефные и геолого-геофизические условия, как у нас. — Сам себе соображаю: Стёпа решил потрепать нервишки сопернику и ждёт, что я упаду на колени и буду умолять пощадить бракодела. Не дождётся! Стёпа-недотёпа-недостёпа! Он явно не охотник и не понимает, что стрелять надо на взлёт, а вдогонку — дело пропащее. Тяжело вздыхаю и делаю логический вывод: — Придётся отзывать материалы передачи, извиняться за то, что набракоделил, и нет никаких скрытых известняков, выбуренных по данным недостоверных зондирований, и нет вообще никаких перспектив, несмотря на вскрытое месторождение, извините, мол, мы вас крупно надули. Как ты думаешь? — спрашиваю умного товарища. Женщина понимает мою игру, да и тот сообразил, что угодил в капкан, насупился, не зная, как из него выбраться без существенных потерь. А я продолжаю: — Конечно, я не возражаю. Только, что изменится? Месторождение уже есть, хотя и спрогнозировано не по правилам — извините, ума не хватило! — а вся последующая наша вошкотня с уже устаревшими, архивными материалами не прибавит нам лавров, а, наоборот, выставит в дурацком свете. Ещё раз повторяю: я согласен на всё. — Молчит Стёпа, сбитый с панталыку и с твёрдых позиций инструкции. И тогда женщина предлагает разумный выход:

— Надо, — говорит успокаивающе, — принимать и не становиться попусту в запоздалую позу. Да, не выполнены некоторые методические требования инструкции по размерам разносов, но, насколько я понимаю, Василий Иванович не задавался целью получить расчётные геоэлектрические разрезы, что, действительно, в наших условиях невыполнимо, а хотел получить качественный ответ на вопрос: есть ли скрытые известняки и если есть, то куда они продолжаются. Эту задачу он выполнил. Кстати, — оживилась она, — он очень интересно рассказывал на конференции про моделирование и обработку электропрофилирования не по инструкции. Мы опробовали его метод и получили прекрасные результаты. Мне бы хотелось просить Василия Ивановича как-нибудь, в приезд в экспедицию, проконсультировать нас. Можно? — обращается ко мне, начхав на насупившегося инструктомана.

— Конечно, — соглашаюсь я, польщённый обращением, а ещё больше обрадованный неожиданно обнаружившейся союзницей.

А Гниденко не унимается:

— Инструкция требует неукоснительного исполнения, кто бы что ни выдумал.

— Не потянешь ты, — бросаю зло, — главным геофизиком. — Женщина удивлённо поднимает брови, глядя на Гниденко, а он мне, тоже разгорячась:

— Это мы ещё посмотрим, кто потянет.

На том и закончилась наша пустая распря об ЭЗах, а в целом материалы по отряду получили компромиссную четвёрку и, главное, без предзастолья и послезастолья.

Всё, все прошлогодние концы подчищены, можно и в поле со спокойной душой собираться. В наших прошлогодних сплочённых рядах образовалась брешь — Фатов Валя женился и ушёл на заработки на рудник. Конечно, там платят немного больше — раза в три, доп-отпуск и доппитание, правда, есть ещё допсиликоз и доптуберкулёз, но они когда ещё доконают — годкам к сорока-сорока пяти, если раньше не придавит обвалом, не ухнешь в продушину или не сверзнешься с длиннющих мокрых и почти вертикальных лестниц. Его место у нас займёт Володька. Нашему мощнейшему отряду предстоит ответственная комплексная детальная съёмка всего рудного поля Новогоднего месторождения со значительным захватом флангов, для чего созданы шесть бригад: четыре электроразведочные и две магниторазведочные. Розенбауму для поднятия жизненного тонуса, потраченного впустую на отчёт, досталась маршрутная съёмка с четырьмя бригадами. Его освободили от отчёта, а сроки отчёта перенесли на ноябрь.

Апрель вовсю жарит и слепит до невольной улыбки. Надо спешить. Через тройку дней опять заявляется Кузнецов, приносит рукопись по Угловому — синьки остались в отчёте, придётся доделывать — и предупреждает, что сегодня тренировка, и он расскажет после, как там у министра было. Волей-неволей, а идти придётся — любопытство разбирает.