Маргарита Хемлин - Клоцвог
— А к Фанечке с Гилечкой в Остер поедем? А, Фимочка, поедем? На пароходике, по водичке, по чистой водичке, поедем? Поплывем?
— Поплывем, мамэле, поплывем. Вместе. Только вместе.
— А как же. Только все. Фимочка, маленький мой, сердце мое.
Вижу, Фима успокоился, не дрожит. Пытается самостоятельно надеть некоторые вещи. Я ему помогаю. Как Мишенька маленький был, так и он теперь.
Одела, усадила на кровать.
В куче барахла стала искать паспорт. Нету. Надо идти в подвал.
— Фимочка, мамэле на секундочку выбежит, проверит, нет ли кого чужого, и обратно. И билетики на пароходик купит. А Фимочка полежит на кроватке, как хороший мальчик, и подождет мамэле. Да, Фимочка?
Фима прилег, как заведенный ключиком. И ноги как согнутые были, когда сидел, так и остались.
Я сгребла шваброй тряпки в одну кучу, поплотнее, и перевалила на старую простыню — расстелила на полу. Крепко связала концы крест-накрест.
Потом бросилась в подвал. Со свечкой обшарила каморку. Паспорт валялся в нечистотах. Содрала хорошую кожаную обложку с изображением Кремля и Красной площади. Внутри только немного подтекло. Несмотря на новое крепжоржетовое платье, прижала документ к сердцу и выскочила.
Фима так и лежал, не разогнув ноги.
Я протерла паспорт снаружи одеколоном, аккуратно прошлась по грязным страницам, завернула в несколько слоев газеты и положила в отдельную торбочку. Материя такая — лён. Настоящее домотканое полотно.
Потом схватила деньги из шкафа и затолкала в сумочку. Подняла Фиму, вручила узел, имея в виду выбросить по дороге.
Ясно, ни о каком другом транспорте, кроме автомашины, речи не стояло. У всех свое расписание, а мне надо немедленно.
На стоянке я сторговалась с таксистом ехать в Остер. Туда и обратно.
Доехали быстро на предельной скорости. Фима всю дорогу сидел с закрытыми глазами и с таким выражением, будто ему зубы дерут наживую. Но ничего.
Мама была дома.
Я передала ей на руки Фиму с единственными словами:
— Вот, мама. Все, что смогла, я сделала. Зови Блюму.
Отдала торбочку с паспортом. Бегом вернулась в машину — и в Киев.
Подъехали прямо к садику. Забрала Мишеньку и только тогда перевела дух. Про свободу не размышляла. Понимала — свободы больше не будет.
Но дело не в этом.
Обстановка усугублялась новым положением Мирослава. Он надеялся, что времени будет больше, а вышло — меньше. Участок работы значительно расширился, и уделять внимание Ольге Николаевне ему уже не удавалось. Кроме воскресений. Так что я его не видела в полном смысле.
Он приходил, перекидывался парой слов с Мишенькой насчет прошедшего дня. А на меня посмотрит и с улыбкой скажет:
— Ой, Майечка, разгребать и разгребать! Дай покушать.
И спать.
На новой должности всегда подстерегают необъятные масштабы.
Я как жена тонко чувствовала настроение Мирослава и домашние заботы вела самостоятельно. К тому же взяла за правило ездить среди недели к Ольге Николаевне. В сущности, моя помощь сводилась к разговорам. Что немало. В частности, я посоветовала пригласить на патронажной основе медицинскую сестру за отдельные средства. Измерить давление и мало ли что. Мы с Мирославом теперь могли это себе позволить. Ольга Николаевна, правда, возражала, что медицина ей не поможет, а такая ее судьба. Но у пожилой женщины и не могло быть другого взгляда.
В районной поликлинике я договорилась с молодой, но опытной сестричкой, Светланой Денисенко, и она с энтузиазмом взялась. Так что по этому пункту беспокойство отступило.
Положение в Остре оставалось тревожным. Мама присылала частые письма с подробным описанием поведения Фимы. И свидетельства были такими: нервное расстройство, но не для больницы, сидит дома тихо, потерял сон, аппетит хороший. Блюма оказывает помощь и смотрит за каждым его шагом, для чего перебралась к маме и Гиле. Блюме и Фиме выделили маленькую комнатку, которая раньше служила для хозяйства, а теперь там две кровати впритык.
Фиму прописали, хоть он не ходил лично, чтобы не привлекать внимания. Гиля поспособствовал, так как располагал широкими знакомствами. С работы уволился по собственному желанию. Тоже с Гилиной помощью.
Время шло быстро, хоть и напряженно. Мишеньке в сентябре исполнялось семь лет. Строго по правилам он должен был идти в школу только на следующий год, но это получалось уже практически восемь. Нам с Мирославом хотелось, чтобы его приняли раньше, и для этого пришлось договариваться.
Что касается лично моего устройства на работу, то Мирослав сказал:
— На твоих плечах и дом, и практически моя мама, и наш сын, и будущие наши дети. Твое образование навсегда останется при тебе. Ты вообще можешь себя считать домашним педагогом на все руки.
Чтобы завершить по-хорошему, я сходила в вечернюю школу, куда намеревалась устроиться работать и где уже беседовала с руководством. Объяснила, что по семейным обстоятельствам к новому учебному году оформляться не буду. Меня с сожалением заверили, что всегда ждут на месте.
Считала и считаю: с людьми надо расставаться уважительно.
Но дело не в этом.
Мишеньку к школе я подготовила хорошо: форма, портфель, пенал, учебники, тетрадки и так далее в полном порядке. Расстояние до учебного заведения нормальное, пешком пятнадцать минут, дорогу переходить один раз, и то в тихом месте.
Процесс усыновления прошел без осложнений. Мишенька записан в классном журнале: фамилия — Шуляк, отчество — Мирославович, национальность — украинец. Классная руководительница Людмила Петровна мне понравилась своей скромностью и доброжелательностью.
А вот с Мирославом начались осложнения. Подложила неожиданную свинью Светлана Денисенко, которую я своими руками нашла и пригласила в дом Ольги Николаевны.
Конечно, ни о какой любви не могло быть и речи. Обычная мужская мимолетность. Романтика, которая основана на свежем внешнем виде и показной доброжелательности девушки.
Коварный случай привел меня к Ольге Николаевне — с подарком. В галантерее, в очереди, между прочим, мне достались прекрасные махровые полотенца производства Китая. Качество нежное, фон спокойного светлого цвета, рисунок яркий, растительный. Это подсказало мне, что надо порадовать свекровь. Тем более что ей по роду заболевания постоянно требовались полотенца, простыни и прочие предметы гигиены. Я отправилась, имея в виду успеть к окончанию Мишенькиного школьного дня обратно домой.
У Ольги Николаевны я увидела полный состав: Мирослав со Светланой сидят за столом и пьют чай. Ольга Николаевна тоже что-то закусывает, для чего возле ее кровати стояла табуретка с чашкой и тарелкой. Зоя Ивановна в чистом переднике сидит на кровати возле Ольги Николаевны, следит, что ей еще подать-убрать.
Да. Картина приятная. Если бы вместо Светланы была я. Но я стояла у двери, и меня никто тут не ожидал.
Женщине много не надо, чтобы сердце подсказало ей неладное.
Тем не менее я как ни в чем не бывало удивилась:
— Мирослав, как хорошо, что ты здесь! И Светочка! Как давление у Ольги Николаевны? Ольга Николаевна, как вы себя чувствуете?
Я направилась к кровати. Зоя Ивановна, надо отдать ей должное, тактично встала, быстренько вышла из комнаты.
По молчанию, которое висело в воздухе, мне стало ясно, что я являюсь в данном случае помехой.
Мирослав закашлялся, Светлана кулачком постучала его по спине, при чем засмеялась:
— Мирослав Антонович, что вы, жену свою испугались? Майя Абрамовна, мы только что про вас говорили. Мирослав рассказывал, как вы умеете красиво накрывать на стол. А цветы поливать забываете. И он вместо вас всегда поливает.
Мирослав вступил:
— Ну, какие цветы, Светочка, столетник один, его вообще сто лет можно не поливать.
Я быстро отреагировала:
— Кстати, надо его перевезти сюда. Из него можно делать лекарство. И с медом листья перекрутить, и сок в нос закапывать. Я давно намечала. Может, прямо сейчас и съездим, Мирослав? Я что-то не заметила возле дома машину.
Мирослав ответил с некоторой задержкой речи:
— Я шофера отпустил. У меня в планах было тут посидеть еще немного — и домой. Как раз собирался. А тут ты.
— Среди рабочего дня — домой? — я выразила удивление. — Ты что, заболел? Или как?
— Нет, не волнуйся. Мне Светочка и давление померила. И сердце послушала. Нормально.
— Интересно. Вот какие у нас медицинские сестры, — заметила я, — умеют слушать сердце. Прямо как врачи. Вам можно разве, Светочка, слушать сердце? Нужна же специальная медицинская подготовка.
Светлана смутилась, но ответила с вызовом:
— Я, конечно, не врач, но всегда рядом с врачами и учусь у них разным приемам. Умею различить хрипы в сердце. И фонендоскоп у меня хороший, хоть и старый. Мне его подарил один доктор, учитывая мои успехи в работе.
