Джулия Тот - Гном

— Что будем потреблять сначала? — радостно воскликнула девушка, больше сверкая радостно-голодными глазами, почему-то, на коньяк.

Когда он закончил с сервировкой, Сергей, молча улыбавшийся до этого, глядя на телодвижения тезки, весело сказал:

— Вы извините, я руку вам пожал, но от неожиданности забыл представиться — меня тоже Сергей зовут, Матвеев.

— А меня — Оля, — девушка вставила это с такой поспешностью, словно боялась, что ни коньяка, ни курицы с корочкой ей не видать, если она не назовет свое имя прямо сейчас.

Не особенно обращая на нее внимания, мужчина повернулся к Сергею:

— Тезки значит, — произнес он уже без хохота, задумчиво глядя на молодого человека рядом.

— Давайте есть и давайте придумаем, как вас различать — вы, Трофимов, Сергеем будете, а вы Матвеев — Сережей, согласны? А то вы оба вскакивать будете, если я к одному из вас обращаться буду.

Мужчины согласно кивнули, и Сергей Трофимов, открывая бутылку коньяка, с веселым интересом, в котором Сергей увидел какой-то еще непонятный замысел, разливая напиток по одноразовым, бывшим в его же запасе, стаканчикам, расспрашивал совершенно ожившую от ароматов Олю:

— Вы, девушка, чем живете-занимаетесь?

И, когда Ольга защебетала, начав, почему-то со своего раннего детства, Сергей понял, что тезка спас его от вопросов, которые могла начать задавать Оля, и, с благодарностью посмотрев на соседа, он с улыбкой ответил символическим ударом незвенящих стаканов на призыв того «поднять картонки».

Девушка, совершенно забывшись, рассказывала все обо всех своих знакомых, родственниках и людях, которых встречала в своей жизни и посчитала интересными, когда после очередной небольшой коньячной дозы, сощурив глаза на Сергея, тише спросила:

— Сереж, раз уж мы так встретились — ты один, я — одна, может сходишь со мной на свадьбу?

Сергей очень хотел встать во весь рост, зная, что после она отстанет и замолчит на всю дорогу, но сдержался, понимая, что девушка эта ни в чем не виновата, просто не хочется ей одной появляться на свадьбе сестры, а ему — злить ее — просто потому, что она была симпатичной и далеко не глупой, несмотря на свою болтовню и, не будь он, кем был, он бы с радостью согласился на ее предложение.

Весельчак-тезка, бросив на Сергея взгляд, в секунду отреагировал:

— Оль, возьми меня, я — лучше, он для тебя слишком серьезный, — Девушка расхохоталась и, допив коньяк из своего стаканчика, не дожидаясь мужской поддержки, встала:

— Извини, Сергей, ты не в моем вкусе, пойду по вагону погуляю, может, девичью компанию найду, вас, мужиков, обсудить, — подмигнув сразу обоим, она вышла из купе, закрыв дверь.

9

Они остались одни и первым прервал молчание Сергей:

— Спасибо тебе, за все: и за вагон и… — Здоровая рука тезки легла на его плечо.

— Странный ты. Благодаришь за что? Люди должны понимать друг друга не только, когда жалуются. И, по-возможности, помогать. Я — археолог, при нашей жизни все время нужно стаей жить, на раскопках — не в гостиницах живем, — помолчав, он совсем серьезно повернулся к собеседнику уже всем туловищем, и продолжил, опустив глаза. — Я понимаю, тебя этим вопросом жизнь достала, но спрошу. Не хочешь — не отвечай, ничего тут нет, ты же не карлик — почему не вырос? Травма была?

Сергей без особых подробностей коротко рассказал попутчику свою историю болезни, тот поднял глаза, в которых абсурдно — на его мужественном лице — светились какие-то злые слезы:

— Как ты так жить собираешься? И чем? Знаешь, я здоровый сильный мужик, много чего в жизни пережил и видел, а вот поставил себя в твою ситуацию и, честно, — понятия не имею, чтобы я делал, как жил бы. Кажется, какая может быть разница, мелкий ты или высокий — правда в том, что есть она — разница эта. По крайней мере, в нашей стране — есть. Может, в Лондоне, где такие панки по улицам бегают, что ни один сюрреалист не придумает, и не заметили бы, хотя насчет работы там — тоже сомневаюсь, — он налил в оба стаканчика коньяк и подавая Сергею, уже чуть веселее добавил:

— Знаешь, времена меняются, главное — пробуй, пытайся делать хоть что-то! Не запирай ты себя от мира: он тебя все равно достанет из твоей ракушки — пусть лучше над тобой ржут и бояться, но ты дашь себе шанс. Давай! За шанс! Он, знаешь, всегда неожиданно в жизни появляется, но если в клетке своей прятаться будешь — никогда! — Они выпили коньяк и сидели молча, думая, каждый о своем: здоровяк-археолог — что все его неприятности и трудности в жизни — ничто по сравнению с судьбой этого красивейшего лицом и уродливого ростом молодого мужчины, а Сергей — что тезка прав, но не знает он, что сломать себя, вытравить из всего своего существа страх и выйти в обычную жизнь — сил у него нет, и поэтому едет он в Питер разыскивать друга, чтобы иметь возможность просто на что-то существовать внутри своей захлопнувшейся много лет назад ракушки.

— Пойдем со мной, я покурю в тамбуре, а ты хоть умоешься, — археолог встал и ждал, глядя на Сергея, который смотрел на него нерешительно. — Пошли, никто тебя не заметит, а если заметит, подумает, что показалось, все уже пьяные.

Улыбнувшись, Сергей послушно-тихо встал и, вытащив из сумки небольшое полотенце, прошел к двери. Они шли по коридору вагона, слыша порой оглушающие своей неожиданностью взрывы хохота или пения из разных купе, и Сергей почти совсем успокоился — все были заняты потреблением алкогольных напитков и завязыванием дружбы на одну ночь с соседями по вагону или купе. Тезка, показав Сергею на дверь туалета, потянулся к ручке, чтобы открыть тамбур, сказав только:

— Закончишь, приходи ко мне, не торопись, я столько часов не курил, что время проведу с пользой для здоровья, — и поднял немного вверх, словно доказательство, что ему действительно есть чем заняться, неоткрытую пачку сигарет.

Сергей кивнул и несмело открыл дверь, из-за которой на него лавиной повалил ужасный туалетный запах, но он заставил себя войти.

Закрыв дверь уже изнутри, он огляделся в маленьком, таком грязном помещении, словно его пачкали специально, чтобы попавшему сюда было страшно дотронуться до всего окружающего. А движущийся поезд, делавший касания неотвратимыми, напоминал монстра, бросающего просто вынужденного воспользоваться данной услугой путешественника в грязную помойку. Кое-как справившись с отвращением, Сергей все-таки воспользовался туалетом и, повернувшись к рукомойнику в надежде смыть грязь хотя бы с рук — вода пахла, как будто труба была подведена к унитазу и совершала кругооборот, он, отвернувшись, ополоснул руки, вытер их полотенцем и, уже открывая дверь, подумал:

— Наверное, люди с нормальным ростом чувствуют себя не так плохо — им не приходится упираться лицом прямо в унитаз.

Он вышел в тамбур, где его новый знакомый курил, стоя у открытой двери. Увидев Сергея, он улыбнулся:

— Нормально все? Выжил? Запах от тебя теперь час точно туалетный будет, — выбросив сигарету, он похлопал Сергея по плечу:

— Ладно, пойдем, попробуем спать лечь, но народ — веселый, не похоже, что угомонится.

Они шли по коридору, когда неожиданно дверь одного из купе со звоном, почему-то разбитого стекла, открылась, и огромный мужик вывалился из него вместе с гитарой в охапку и хохотом. Повернувшись и увидев внизу перед собой Сергея, он развеселился еще больше, проорав на весь вагон:

— О, циркачи? Пошли к нам, выпьем, — и указал на и так напоминавшее банку с килькой, забитое людьми купе.

Сергей смотрел на него, видимо, слишком серьезно для момента, и мужик открыл рот, чтобы сказать что-то, когда археолог позади Сергея также весело-раскатисто ответил:

— Спасибо, земляк, мы уже все, что было выпили, не можем больше — представление завтра давать, — и стал подталкивать Сергея дальше.

Здоровый опять же дружелюбно и понимающе закивал:

— Жаль, конечно, но понять можно, — и завалился, гремя гитарой о дверь и рискуя превратить ее в деревянный мусор, обратно в шумящее комментариями, песнями и смехом купе.

Вернувшись в спасительные четыре «картонные» стенки своего «пятого», Сергей повернулся к тезке:

— Спасибо тебе! — и уже улыбаясь, просто чтобы понять того, добавил: — Зачем ты про представление придумал?

— Сереж, ты что хотел, чтобы я ему объяснять начал, что ты вообще никакой не карлик? И что причины твоего маленького роста никто не знает, и что ты — такой же, как он, только намного умнее и ниже? — отвечая вопросами, археолог стелил постель и, закончив свою, принялся за место Сергея, который, отвечая, в свою очередь, попытался препятствовать:

— Оставь, я сам, я же не ребенок. Конечно, объяснять не нужно. Но клоуном быть как-то неприятно.

— Тебе не все равно? Ты его в первый и в последний раз видишь, он завтра даже не вспомнит о тебе, максимум, расскажет в купе народу в таком же состоянии, как он, что карлик из цирка и мужик с ним не смогли с ними компанию разделить. — От непонимания голос его звенел, временами заглушаемый ревом празднующих все и сразу пассажиров.