Джулия Тот - Гном
— Оставь, я сам, я же не ребенок. Конечно, объяснять не нужно. Но клоуном быть как-то неприятно.
— Тебе не все равно? Ты его в первый и в последний раз видишь, он завтра даже не вспомнит о тебе, максимум, расскажет в купе народу в таком же состоянии, как он, что карлик из цирка и мужик с ним не смогли с ними компанию разделить. — От непонимания голос его звенел, временами заглушаемый ревом празднующих все и сразу пассажиров.
Сергей, вплотную подойдя к археологу, глядя на того, совершенно задрав голову, только тихо сказал:
— Извини, я среди людей вот так, один, в жизни почти и не был… — он хотел еще сказать, что тезка прав и, наверное, бояться людей до такой степени ему не стоит, когда дверь открылась и проводница, просунув голову, весело спросила:
— Мальчику ничего не нужно? Я забыла совсем, что у меня ребенок один едет.
То ли от неожиданности, то ли — почувствовав себя немного увереннее, Сергей повернулся к ней:
— Нет, спасибо, все в порядке.
Молодая женщина молча смотрела на него без всякого выражения на лице, потом так же бесчувственно протянула:
— Надо же….Никогда живого карлика не видела, — и продолжала смотреть на него, как смотрят на неинтересных, но никогда не виденных зверей в зоопарке, что совершенно разозлило Сергея:
— А что, мертвых карликов вы уже видели?
Проводница, задохнувшись, выпалила:
— Что ты грубишь! Правильно про вас говорят: злые вы все! — и резко закрыла дверь.
Сергей посмотрел на тезку и глухим голосом, каким обычно говорят безнадежно больные, произнес:
— Вот так… — и лег на свою полку.
Археолог, спустя некоторое время, тихо предположил:
— Ольга наша, я так понимаю, в другом купе заночевала.
Он выключил свет, и скоро Сергей, услышав его отяжелевшее дыхание, понял, что тот заснул и, не желая думать о прошедшем дне, не пытаться понять, какая же она — жизнь для него в этом всеобщем мире гулливеров, проваливаясь в сон, стал слушать стук колес, медленно сливающийся с ударами его собственного сердца.
Утром, веселая Оля, радостно влетев в купе, застала также сидевшего у окна Сергея и археолога — уже на ее месте. Заявив, что нашла, с кем пойдет на свадьбу сестры, и быстро стаскивая с верхней полки свои вещи, поинтересовалась, как они провели ночь. Не дожидаясь ответа, пожелав удачи во всем и добавив, как ей было приятно познакомиться, попрощалась и аккуратно закрыла за собой дверь. Мужчины, не сказавшие при этом ни слова, после ее ухода весело, глядя друг на друга, рассмеялись. Сквозь смех, археолог пытался говорить:
— Шустрая… Сергей, поезд как остановится, я народу пойду помогать, а ты в купе оставайся. Как все выгрузятся, я за тобой приду, провожу тебя до дома друга твоего, а то ты Питера совсем не знаешь, спросить — для тебя целая проблема, да и мне спокойнее будет. С рук на руки сдавать не буду — не волнуйся, только до дома, — и он продолжил, все еще посмеиваясь, вспоминая ураган по имени Оля и завтрак, который она прервала своим появлением.
Сергей, проснувшийся со странно-хорошим настроением, почувствовал себя еще лучше — поиск жилища Димы действительно его пугал, и когда тезка сам предложил ему помощь, стал есть уже с аппетитом, почувствовав себя в безопасности: сейчас ему поможет новый друг, а там, встретившись со старым, он уже начнет жить по-другому.
Сергей не заметил, как они оказались у дома с аркой, пройдя через которую, подошли к подъезду, кивком показав на который, археолог с улыбкой сказал:
— Вот, Сергей Матвеев, дальше давай один, — помолчав, он, вынув из кармана куртки листок бумаги, протянул его Сергею: — Не потеряй, это телефон и адрес мой в Москве, всем, чем могу, — помогу. Говорю не из вежливости и не из жалости, без стеснения звони или приходи прямо по адресу. Меня может не быть, но я матери скажу о тебе, если что — поможет. Договорились?
Сергей аккуратно положил бумажку в карман спортивной сумки:
— Спасибо тебе. За все! — и протянул огромному тезке аккуратную руку, пожав которую, тот, улыбаясь, зашагал в сторону арки. Сергей открыл дверь и шагнул в темноту подъезда. Посмотрев на номера квартир на первом этаже и зная номер квартиры Димы, он быстро подсчитал, что она — на втором, и пошел пешком по старой лестнице.
После рассказа женщины, в чьей комнате сейчас жил друг, Сергей ожидал увидеть грязную обшарпанную дверь, но дверь была нормальной, у звонка было что-то написано на приклеенной бумажке, но, с трудом дотянувшись до самого звонка, разглядеть этого он не смог.
Он слышал, как кто-то, очень медленно и шаркая, подходит к двери, и стянул назад капюшон. Дверь открыли, и Сергей увидел аккуратно причесанную старушку, почти такую же маленькую, как и он, но, видимо, от старости, которая без всякого удивления спросила:
— Тебе Штурман нужен?
Сергей, не вызвав удивления пожилой женщины даже смутился, но, испугавшись, что она захлопнет дверь и больше ее не откроет, поспешно ответил:
— Здравствуйте, да, я к Диме Штурману.
Старушка кивнула:
— Здесь подожди! — Прикрыв дверь, пошла, судя по шагам, куда-то в глубь квартиры, явно наделенной длинным коридором.
Сергей слышал, как она стучала в дверь и потом пыталась говорить громко, вероятно, чтобы ее услышали:
— Дим, ты спишь? Дим, просыпайся, к тебе карлик пришел.
Сергей не слышал, чтобы открывалась дверь внутри квартиры, но старушка стала говорить тише:
— Где ты берешь их, странных таких? Хоть бы раз обычный человек тебя искал.
Дверь внезапно распахнулась, и Сергей увидел — не алкоголика, а совершенно неизменившегося друга Диму, смотрящего на него совершенно непонимающими глазами и совершенно неожиданно вскрикнувшего:
— Гном! Гном, это же правда — ты!!!
Схватив Сергея в охапку, Дима, приподняв, прижал его к себе, как самое дорогое существо на свете. Поставив на пол, он опять уставился на Сергея, все еще не в силах поверить. И вдруг, очнувшись, затараторил:
— Что мы стоим здесь, давай сумку, проходи, куртку сними, — он стянул с Сергея куртку, повесил ее на ходу на вешалку в прихожей и потащил за собой по коридору.
Комната Димы была огромной, и он умело разделил ее на три части хорошей мебелью. Сергей еще раз удивился и этой чинности и чистоте.
— Гном, не стой, проходи, садись, сумку позже распакуешь, дай посмотреть на тебя!
Сергей прошел вглубь комнаты, сел на диван и, вдруг почувствовав себя неудобно, начал:
— Дим, ты извини, что я вот так — без звонка, но у тебя или телефона нет, или женщина, которая живет в твоей квартире и адрес дала, не знает его.
Дима перебил друга:
— Гном, это ты меня прости — я столько о тебе думал, а позвонить не решался, после того как я тогда пропал так. Проблемы у меня были, бизнес хотел, как все сейчас, затеять, у бандитов денег занял, а дело не пошло, благодаря им же. Отдавать долг нечем было, вот поменялся с этой мадам, с ее доплатой, на комнату эту. Потом попил с полгода, на остатки средств после расплаты, — он грустно улыбнулся, — но остановился вовремя. Сейчас вон переводами живу, — он кивнул на компьютер, обложенный по обеим сторонам словарями. — Про себя лучше расскажи, ты в Питер ко мне приехал или по другому делу?
Сергей почти начал, когда Дима вдруг по-детски вскочил:
— Гном, извини, я от счастья тебя видеть, забыл — ты же голодный, наверное, пошли на кухню, бутербродов с кофе наделаем, за едой расскажешь.
Сергей не успел возразить — Дима уже открыл дверь и пошел куда-то по коридору, не сомневаясь, что, как и раньше, Сергей пойдет за ним. На кухне Сергей с трудом взобрался на высокий стул:
— Дим, ты что, мебель под свой рост на заказ делал?
Дима засмеялся:
— Не, в квартире были! Мадам этой моя мебель без надобности была, я и перевез. Тетя Катя, соседка моя, ей уже за восемьдесят, ругалась страшно, когда я это хозяйство на кухню поставил, но привыкла, — ей все равно, она у себя в комнате ест. А когда вместе — она пирогами угощает, или я чем, стоит, как в пивной, но смеется! — Он резал хлеб и колбасу, варил кофе, а Сергей все не решался начать разговор о том, зачем приехал, и просто рассказал о смерти родителей. Узнав об этом, Дима был, казалось, в большем шоке, чем он сам, особенно после того, как услышал поездке Гнома на поезде и о том, что друг приехал именно к нему.
По мере поглощения бутербродов, настроение их улучшалось. Они уже болтали, как раньше — обо всем, случившемся с ними за эти годы, но так, словно со времени их расставания прошло всего несколько дней, и, вернувшись в комнату Димы, чувствовали себя тоже, как раньше — вместе, а потому — защищеннее от этого мира.
Дима постелил Сергею на диване, и тот, уже в комнате, освещенной только светом уличного фонаря, проникающего сквозь тонкую ткань штор густой синевой, наконец решился сказать другу половину причины своего приезда: