Стивен Фрай - Теннисные мячики небес
— Ну вот, в этом мы и попытаемся разобраться, — сказал Оливер. — И как только все выяснится, ты вернешься к своей жизни, а я к своей, чего нам обоим и хочется.
Нед с силой покивал:
— Абсолютно! Но…
— И отлично. Теперь давай-ка взглянем на это, ладно?
Оливер подошел к столу и положил на него листок бумаги.
Нед озадаченно уставился на листок. На нем был отпечатан список имен и адресов. Нед сразу узнал имена министра внутренних дел, лорда-канцлера и министра обороны; за ними шли другие, тоже смутно знакомые. Внизу листка были заглавными буквами написаны от руки слова:
ВНУТРИ ВНУТРИ ВНУТРИ
— Что это значит? — спросил он.
— Листок принадлежит тебе, — ответил Оливер. — Так что ты мне и скажи.
— Мне? Я его никогда раньше не видел.
— Тогда что он поделывал во внутреннем кармане твоей куртки?
— В карма… Ох! — В голове Неда забрезжила догадка. — А он… он лежал в конверте?
— Именно в конверте! — подтвердил Оливер. — Ты совершенно прав! Вот в этом!
В руках Оливера оказался белый конверт, который в полиции, к его неудовольствию, не долго думая разодрали. Оливер сразу заметил за клапаном конверта маленький волосок — меру предосторожности, позволяющую получателю, в случае, если кто-нибудь сунет нос внутрь, сразу это заметить. Можно, конечно, найти точно такой же конверт и пустить письмо в дело, но неизвестно ведь, какие еще хитрости этого рода сдуру уничтожили полицейские. Собственно, они и не виноваты, признал Оливер. Они проводили рутинный обыск, полагая, что имеют дело всего-навсего с запасом наркотиков, который таскает с собой дрянной мальчишка.
— А почему это так важно? — спросил Нед. — И что это значит?
— Ну-с, поскольку ты признал, что листок твой, думаю, ты и должен ответить на эти вопросы.
Нед неловко поерзал на стуле.
— Но, понимаете, я… мне его дали.
— Н-да. Боюсь, мне нужны кое-какие подробности.
— Один мужчина.
— Ну что же, это исключает из рассмотрения миллиарда два людей или около того, однако нам этого маловато, не так ли? Хорошо бы еще немного сузить зону наших поисков.
— Он умер.
— После чего вручил тебе конверт.
— Нет, он умер только вчера.
— Сделай мне одолжение, Нед, перестань нести чушь. Кто он и как получилось, что он отдал тебе конверт?
«Поклянись этой святой для тебя вещью».
Нед едва не расплакался от огорчения. Ему отчаянно хотелось быть честным. Хотелось порадовать этого милого человека, но ведь слово нужно держать. Нарушив священную клятву, не навлечет ли он на себя ужасные беды?
«Что для тебя дороже всего на свете?»
Какого поступка ждала бы от него Порция?
— А это очень важно, чтобы я вам рассказал? Настолько, чтобы заставить меня нарушить торжественную клятву?
— Послушай меня, юный скаут, — сказал Оливер. — Я тебе кое-что объясню. Тебе этого знать не следует, но я уверен, лишнего болтать ты не станешь. Вина хочешь?
— А молока у вас нет?
— Молока? Сейчас посмотрю. — Оливер склонился над холодильником и заглянул внутрь с такой подозрительностью, будто это был первый холодильник, увиденный им в жизни. — Молоко, молоко, молоко… а, вот оно. Так вот, Нед, — продолжал он, — моя работа требует, среди прочего, чтобы я постарался остановить людей, которые взрывают в нашей стране бомбы. Боюсь, есть только пастеризованное. Да еще и обезжиренное. Подойдет?
— Вполне. Большое спасибо.
— Сам я его на дух не переношу. Сразу начинаю сопливиться. Взрывы бомб, Нед, устраивают, как ты, наверное, читал в газетах, разного рода мерзавцы. Они закладывают их в пивных, в клубах, в офисах, на вокзалах и в магазинах, убивая и калеча простых людей, которые ни на кого зла не держат — разве что на управляющих их банков, начальников и супружниц. Да пей ты прямо из пакета, дружок. Так вот, некоторые из этих бомбистов с удовольствием звонят в полицию или в редакцию какой-нибудь газеты, дабы объявить о своих достижениях, — коли слово «достижения» тут уместно. Или же, если в них еще осталось хоть что-то человеческое и они хотят только разрушить здание, предупреждают полицию о том, что следует убрать с места взрыва людей. Пока понятно?
Нед кивнул, ладонью стирая с лица белые усы.
— Хорошо. Но для того, чтобы помешать первому попавшемуся старому придурку позвонить и оставить ложное предупреждение или просто взять все на себя шутки ради, между нами, правительством, и ними, bona fide [39] террористами, заключено более или менее работающее соглашение. Звоня в полицию или в газету, заложивший бомбу человек произносит кодовую фразу, доказывающую, что он действительно самый что ни на есть террорист. Ты за мной успеваешь?
— Да.
— Отлично. Так вот, самая последняя кодовая фраза, которой временная Ирландская республиканская армия пользуется, предупреждая о заложенной бомбе, — и фраза эта установлена всего несколько дней назад — состоит из трижды повторенного слова «внутри».
— Но…
— Так что теперь ты, возможно, понимаешь, почему сержант уголовной полиции Флойд, да хранит его Бог, малость разволновался, обнаружив этот листок в кармане твоей куртки. И вероятно, ты сможешь понять, почему он позвонил в мою контору и почему я прошу тебя рассказать мне, как листок оказался у тебя. Тот, кто тебе его дал, был террористом ИРА, Нед. То есть человеком самого дурного толка. Из тех, чьи представления о политическом протесте сводятся к отрыванию рук и ног у маленьких детей. Так что какую бы клятву он с тебя ни взял, она решительно ничего не значит. Поэтому назови мне его имя.
— Падди Леклер, — сказал Нед. — Его звали Падди Леклер. Он был инструктором по парусному спорту. Мы шли по морю, и ему вдруг стало очень плохо. Он дал мне конверт перед самой смертью.
— Ну вот, видишь. Ты и назвал его, — сказал Оливер, похлопав Неда по спине. — Не так уж было и трудно, правда?
— Я не… Я и понятия ни о чем не имел. Понимаете, он же работал в школе, ну и так далее. Если бы я хоть на минуту…
— Конечно, малыш, конечно.
— Вы думаете, это как-то связано с моим отцом?
— Твоим отцом? С какой стати… а, так ты, выходит, из этих Маддстоунов? Родственник сэра Чарльза? Он кем же тебе приходится, дедом?
— Отцом, — словно оправдываясь, ответил Нед. — Я… я поздний ребенок.
— Во второй мой год в Сент-Марке я жил во Дворе Маддстоуна, — сказал Оливер. — И из окна моей комнаты открывался прекрасный вид на огромную каменную статую Джона Маддстоуна, основателя колледжа. Ты на него совсем не похож. Знаешь, в «восьмую неделю» [40] мы его красили в синюю краску. Так, так. Да, думаю, твой друг Падди Леклер здорово веселился, отдавая тебе это письмо. Такого рода фокусы очень нравятся типам вроде него.
— Он не был моим другом, — вспыхнул Нед. — Просто школьным инструктором.
— Извини.
Нед снова взглянул на листок:
— Выходит, это люди, которых ИРА собирается убить?
— На первый взгляд выглядит именно так, — согласился Оливер. — Однако выглядеть и быть — не всегда одно и то же.
Нед еще раз прошелся по списку имен.
— Не понимаю, что еще это может значить, — сказал он. — Тут одни политики, генералы и так далее, верно?
— Ну, может быть, нам хотят внушить, что эти люди намечены в жертвы. Возможно, твой друг Леклер был уверен, что ты из любопытства вскроешь письмо, заподозришь неладное и покажешь его отцу. Не исключено, что вся идея сводится к тому, чтобы мы засуетились, потратили попусту уйму времени и сил на охрану этих людей, между тем как настоящая жертва — кто-то совсем другой. А может быть, конверт был заражен каким-нибудь смертоносным вирусом и весь план сводился к тому, что ты заразишь отца, а он, в свой черед, — весь кабинет министров. Не исключено, что Леклер оттого-то и умер — по причине неосторожного обращения с микробами.
— О господи! Но…
— Много есть всяких «может быть». Может быть, они подбросили тебе марихуану и стукнули в полицию, чтобы выманить меня и проследить до этого дома. Может быть, они сейчас сидят неподалеку в фургоне, нацелив миномет на эту самую комнату. Таких возможностей тысячи и тысячи. Кто знает? Всякого рода «может быть» столько же, сколько секунд в столетии. Но одно могу тебе сказать наверняка, — продолжал Оливер, усаживаясь напротив Неда. — Мы так ничего и не узнаем, пока ты не расскажешь мне все от начала и до конца. Надеюсь, ты с этим согласен?
— Конечно. Абсолютно.
— Хорошо. Я был с тобой совершенно откровенен, отплати мне тем же. Расскажи все, что знаешь, и ты даже глазом моргнуть не успеешь, как мистер Гейн отвезет нас обратно в Лондон. Обещаю, ты вернешься домой, в лоно семьи, еще до десятичасовых «Новостей». Полагаю, против магнитофона ты возражать не станешь?
— Нет, — сказал Нед. — Нисколько.
