Владимир Шпаков - Песни китов
— Не хватает «эм» — чтоб было правильно!
Белобрысый крутанул головой.
— А ты, вижу, грамотей… Пойдем еще бухнем, грамотей! Я ж пока не пил, ты разве не заметил?! Так что должен еще со мной, ага, а то обижусь!
Опрокинув еще кружку, он получил от кого-то вареное яйцо на закусь и, пошатываясь, двинул, куда глаза глядят. Кажется, он с кем-то целовался. Потом помочился возле кустов и, забыв застегнуть ширинку, отправился дальше, чтобы вскоре налететь на чей-то мотоцикл. Кто тут ковыряется в моторе? Ба, Самоделкин!
— Работаешь? — тупо спросил Женька.
— Работаю, — ответил Севка, не поднимая головы.
— А я мириться пришел. С этими… Ну, ты знаешь.
Очистив яйцо, он сунул его в рот.
— Иня Жема озвал! А ты пши… — он сглотнул. — Паши! Работай, негр, солнце еще высоко!
Высказывание показалось остроумным, он захохотал, после чего отправился дальше. Он падал, поднимался, шел непонятно куда, и все это время перед глазами мелькали разноцветные пятна, которые складывались в буквы. Вот ослепительно-желтая «Л», сияет, будто солнце. Вот зеленая «Ж», похожая на узор из ярких листьев. Только буква «С» серая, унылая, никакая! Неожиданно буквы завертелись, закружились, и перед глазами образовалось слово ТАМЕ-ТУНГ. А где слово, там и тело: вождь загадочного племени соткался из воздуха, встав на пути нетрезвого Женьки.
— Что, напился? — прищурился вождь.
— Это они меня напоили… — забормотал Женька. — Зема и его хулиганье…
— А наколку на руке тоже они тебе сделали?
Взглянув на левую руку, Женька оторопел: там синела большая надпись СЛОН!
— Хочешь сказать, что у тебя — с малых лет одни несчастья? Ну, во-первых, аббревиатура неправильная, не хватает одной буквы. А во-вторых… Какие несчастья могут быть у тебя? У человека, обладающего тайным знанием?
Женька поник головой.
— Какие-какие… Постоянно ведь издеваются! То очкастым назовут, то другую гадость сделают… Может, я и обладаю знанием, только не работает оно!
Таме-Тунг усмехнулся.
— Ты плохо его используешь. Воли не хватает, настоящей злости. Силу словам на камне придает сильное чувство, разве ты не понял?
— А если слова на бумаге?
— Разницы нет. Ты должен всего себя вложить в эти слова, и тогда они перевернут мир!
Женьку мутило, силуэт Таме-Тунга раздваивался (как и положено), так что было неизвестно: к левому вождю обращаться? Или к правому?
— А может, мне прославить Зему? — нерешительно проговорил он. — Сочинить про него такую историю, чтоб через годы вспоминали, как героев Куликовской битвы?
Он обращался к правому, однако ответил левый:
— Тоже вариант. Но тогда ты будешь в подчинении. А тебе ведь хочется самому подчинять других, верно?
Икнув, Женька махнул рукой.
— Да куда там! Даже девчонку одну не могу подчинить, она то с Барским вяжется, то с Самоделкиным… А его давно нужно послать нах!..
— Ты почему ругаешься?! — произнесли оба Таме-Тунга голосом Лорки.
— Хочу ругаться! — капризно занудил Женька. — Они все ругаются, как сапожники, а я что — рыжий?!
— Ты не рыжий. — произнес тот же голос. — Ты хамелеон!
Кажется, его куда-то вели, но кто вел и куда — он не отражал.
— Ха! — пьяно восклицал он. — Вы бы почитали его изложения! Он же слово «корабль» с двумя «а» пишет! А в слове «металл» вторую «л» забывает! Я своими глазами видел — мать не прячет ваши тетрадки, можно полистать и выяснить, кто какой «грамотей»!
— Ты и в мои тетрадки заглядывал?! — спросили с удивлением.
— А ты кто?! Лорка, что ли?!
— Лорка, Лорка… Так заглядывал или нет?
— Ну, было один раз… Или два.
Раздался вздох.
— Ты точно хамелеон. Ну, ладно, лежи пока, отдыхай.
Когда осознал, что находится у Лорки, ужас происходящего (произошедшего?) обрушился на него, словно тот самый «девятый вал». Он почти ничего не помнил. Как говорили во дворе, он нажрался и теперь валялся на чужом диване, чувствуя собственное смрадное дыхание и мучаясь от головной боли. Внизу стоял тазик с блевотиной; и на полу она виднелась, и на диване…
В комнате, по счастью, никого не было. На минуту вошла Грета, понюхала воздух и удалилась. А Женька в бессилии уставился в потолок. Лучше бы его зарезали на той опушке или застрелили из какой-нибудь «поджиги». Главное, не оторвать голову от дивана и не сбежать по-тихому. Когда щелкнула входная дверь, он натянул до подбородка плед, вскоре увидев Лорку.
— Я марганцовку купила, — сообщила та, показывая маленький пузырек.
— Зачем? — хрипло спросил Женька.
— Желудок промывать. Ты отравился, это ж видно…
Он следил за выражением ее лица, пытаясь обнаружить гримасу брезгливости, но видел лишь озабоченность. Лорка прошла в кухню, вернувшись с банкой, наполненной бордовой жидкостью.
— Пей. Надо всю банку выпить, чтобы потом стошнило.
— Не хочу, чтобы тошнило!
Он снова начал натягивать на себя плед, желая одного: поскорее сбежать отсюда.
— Пей, тебе говорят!
В конце концов, он выпил, и опять из него лезла немыслимая гадость, которая отвратительно воняла. Лорка же, как ни в чем не бывало, унесла блевотину в туалет, откуда вскоре послышался шум воды. Вернувшись с вымытым тазиком, она поставила его перед диваном.
— Если захочешь еще — не стесняйся. Неприятно, конечно, зато все яды из желудка выйдут.
Это было ужасно. Его тошнило, он бредил, и черт знает, что могло по ходу высказаться! Вот зачем она его подобрала?! Если бы он мог раздвоиться, то вряд ли подошел бы к себе, лежащему на земле, как алкаш; и уж точно не подставил бы себе тазик. Она же делала это спокойно, словно Женька был больным стариком, за которым требуется уход. Но он не старик, он граф Монте-Кристо (капитан Немо и т. д.), необычный и загадочный персонаж, им должно восхищаться, а жалеть его — нельзя!
— Твоих-то нет? — спросил, поднимаясь.
— Мать уехала в санаторий на неделю. А папа здесь живет. Ну, они так всегда делают, если ему захочется тут пожить.
— А сейчас он…
— На работе. Может, он вовсе не появится, так что отдыхай спокойно.
— Нет, надо идти…
Они помолчали. Лорка была какая-то грустная, точнее, взрослая, он же выглядел мальчишкой, которому первый раз в жизни дали попробовать водки.
— Надо идти, — повторил он и поплелся в прихожую.
Он быстро понял: теперь на нем клеймо. Тупоголовые уроды будут над ним ржать, бросать реплики в спину, будто камни из рогатки, только тут — не лагерь, отсюда не сбежишь, собрав барахлишко в чемодан. Он скрипел зубами, чтобы не завыть от стыда, и внутри копилась мстительная злоба, каковая обязана была найти выход.
Одной лишь игры воображения было мало — следовало записать выдумку, ведь написанное пером, как известно, не вырубишь топором. Перо, бумага, стол, круг света от настольной лампы, и вот уже чужая смерть (и какая смерть!) воплощается в строчках, которые представляются вовсе не выдумкой, а чем-то весомым и зримым. Он представлял себя членом загадочного племени, что по завету вождя Таме-Тунга склонился над каменной скрижалью, чтобы высечь нужные слова. «Ваши копья — ничто! — завещал вождь. — Ваши стрелы — детская забава! Но вам дали могучее слово, которым вы убьете любого врага! Пользуйтесь этим словом, оно сокрушит горы!» Женька даже вспотел, будто и впрямь орудовал молотком и примитивным зубилом, вгрызаясь в каменную плоть.
Поставив точку, он встал, прошелся по комнате. Так и оставить? Но ведь в книге выбитые на камне слова скидывали в реку, вроде как включая их в общее течение жизни. Он приблизился к столу, пробежал глазами аккуратные (на удивление) строки, и тут озарило — сжечь листок! Что он и проделал над кухонной раковиной. Кажется, он что-то приговаривал во время ритуала, а дальше на него сошел покой. Обидчиков стерло из памяти, будто ластиком, и Женька, добравшись до подушки, тут же провалился в сон.
9
Вечный двигатель продолжал мерное раскачивание, не останавливаясь ни днем, ни ночью. Поначалу техническое чудо могли видеть лишь члены семьи, затем в комнату-мастерскую повалили заводские. В их квартире постоянно возникали малознакомые (или вовсе незнакомые) люди, они прищелкивали языком, крутили головой, после чего, как правило, выставляли водку. Мать молча накрывала на стол, а после хваталась за голову, утверждая, что Рогов-старший сопьется, и что у них дома не склад продуктов. Каждого отец выспрашивал о возможностях застолбить изобретение, и гости посылали кто в Академию наук, кто в Центральное патентное бюро.
Собрав, наконец, бумаги и взяв отгул, он надел лучший (из двух имеющихся) костюм, прихватил командировочный чемоданчик и отправился в столицу. Возвратился воодушевленный, тут же уйдя с головой в работу. Автозавод получил заказ на какой-то мощнейший тягач, предназначенный, по слухам, для перевозки баллистических ракет, а это означало, что старший технолог будет занят по уши.
