Феликс Сарнов - Кошки говорят Мяу
Возникла обычная для таких вечеринок минута неловкости, когда малознакомые люди присматриваются друг к другу, не зная, что говорить, и инстинктивно тянутся к знакомым. Получается такое недолгое деление на своих и чужих, где у своих есть преимущество, а чужие сидят с натянутыми улыбками и, может даже, слегка жалеют, что пришли. Я не жалела, что пришла, не испытывала ни малейшей неловкости — мне почему-то сразу стало тепло и уютно, — но изобразила натянутую улыбку, чтобы не выделяться, и стала незаметно рассматривать тех, кто молча сидел с такими же вежливо растянутыми губами. Две простенько одетые (почти как я) женщины в левом углу, между ними мужчина в дорогом темном костюме, потом полная крашенная блондинка с кучей золота на шее, а рядом, прямо напротив меня…
На меня уставились два странных желтых глаза, очень похожие на… Кошачьи. Я слегка вздрогнула, моргнула и… Чуть не рассмеялась: глаза у этого мужика были, конечно, самые обыкновенные, карие, просто отблески от пламени свечки, стоящей между нами, вызвали такой забавный эффект, заставили светиться желтизной, а в остальном… Глаза, как глаза, только слабое сходство с кошачьими все равно присутствует, потому что… Не смотрят, а скорее рассматривают. С равнодушным любопытством. Равнодушным и… Холодным.
Странно, подумала я, сама разглядывая сидящего напротив мужика, примерно моих лет, с уже заметно пробивающейся сединой в чубчике, но как-то по-мальчишески длинноволосого, холодными бывают синие глаза, или серые, а такие обычно…
Прибежала хозяйка с дымящимся блюдом, за столом возникла небольшая суматоха — стали освобождать место для блюда, — и общая неловкость первых минут исчезла. Все дружно выпили, закусили, опять выпили и… Все пошло-поехало по обычному расписанию, и я здорово поддала.
Мужчина в дорогом костюме пытался издалека делать мне пассы, но не получив никакого ответа, переключился на крашенную блондинку. Однако ему и там не обломилось, поскольку крашенная явно клеилась к тому, кто сидел почти напротив меня. Он реагировал дружелюбно, но я сразу просекла, что крашенной лучше было бы не упускать темного костюма, потому что с Котом (так я его мысленно окрестила за первый взгляд с отблесками желтоватых язычков пламени свечки) ей явно не светит — от Кота с его поседевшим чубчиком исходил во все стороны какой-то равнодушный холодок…
— Кто — этот? — улучив секундочку, когда на нас никто не смотрел, спросила я сидящую рядом хозяйку.
— Этот?.. А-а, это бывший Веркин хахаль… Помнишь Верку, темненькую такую? Ну, не хахаль, так, трахнул вроде бы ее пару раз когда-то, она, дурочка, стала приводить его на наши девичники… — она хихикнула.
— Ну? — подстегнула я.
— Ну, он и пошел у нас по рукам. Почти со всеми… Верка, дура, хотела из него любовника сделать, но ты же сама видишь, он не того типа… Приятный парень, не зануда, но…
— Дружок, — пробормотала я.
— Во-во, а Верка психанула, стала истерики нам устраивать, ну и… Словом, он у нас в компании так и остался, а она разобиделась, со всеми расплевалась…
— А он, правда, приятный? — спросила я, наливая себе и ей водки.
— Не знаю, — помолчав, пожала она печами и залпом выпила рюмку. — У меня с ним как-то… Не сложилось. Ну, в смысле, не было ничего.
— Чего так? — выпив свою рюмку, спросила я.
— Не знаю… Мы с моим бывшим тогда отношения выясняли, да и вообще как-то… Не мой тип. А ты что, запала?
Я неопределенно пожала плечами.
— Ну-ну, — усмехнулась она. — Ты в таких кругах теперь… На простенькое потянуло? Только, — она прищурилась, вертя в руках рюмку, — смотри, он может и… не таким уж простеньким оказаться.
— С чего вдруг? Ты сама говоришь, не зануда, приятный парень…
— Да-да, — кивнула она. — Только Верка — та еще оторва, а залипла здорово. И знаешь, — она пьяновато качнулась ко мне, и ее губы оказались прямо возле моего уха, — я было хотела разок… Ну, так, чтобы от бывшего немножко отвлечься — мы с ним мучили здорово друг друга под занавес… И он, вроде, не против был, но когда первый раз рукой мне так по плечу и по спине провел… Не знаю, как объяснить, но… С одной стороны, я чуть не кончила прямо сразу, а с другой — словно голосок такой прошептал: беги от этого, беги и не оглядывайся… А-а, не слушай меня, — она отодвинулась от меня и подмигнула. — Просто нервная была тогда, вот и померещилось. Наливай подруга! И если тянет — вперед! Его обхаживать не надо, скажи: хочу, и все дела…
— А он — кто вообще-то? — спросила я, опять наливая себе и ей.
— Переводчик…
— Где — переводчик? На фирме какой-нибудь, или…
— Да нет, такой… Ну, книжки переводит. Знаешь, сейчас модный такой — «король ужасов»? Ну, этот, как его…
— Знаю, — кивнула я. — Мой муженек обожает этого «короля». Правда, он на родном читает. А этот, — я кивнула в сторону Кота, рассеянно кивавшего плотно прижавшейся грудью к его плечу и что-то возбужденно щебечущей крашенной блондинке, — значит, его переводит… А он женат?
— Ага, — кивнула она. — Кажется, дочка есть… Ну, поехали?
— Поехали…
Через час, когда сдвинули стол в сторону и затеяли пляски, руки Кота легли на мой станок, и от них по всему телу расползлось такое сладкое тепло, что через десять минут мы очутились вдвоем на кухне, где он налил в две рюмки остатки какого-то дорогого коньяка и тоже полуспросил-полупредложил:
— Поехали?
Я кивнула, мы выпили и оказались совсем рядом. Я подняла голову, уставилась ему прямо в глаза,
(опять желтые… Откуда?.. Здесь же нет никаких свечек, никаких отблесков…)
и почувствовав на губах легкие «иголочки» его усов, вдруг жадно впилась губами в его рот, обхватив его руками за шею и вжавшись в него бедрами, грудью, всем своим телом, и… Кончила.
Такое случалось со мной раза два-три в жизни и очень давно, и я даже не сразу поняла, я забыла, что так может быть, забыла этот клиторальный оргазм ни от чего, и… Только уловив взглядом мелькнувшее в двери и сразу пропавшее перекошенное от злости личико крашенной блондинки, я поняла, что кончила и что жутко хочу еще, и хотела сказать ему это, но…
Ему не надо было ничего говорить, он все понял раньше меня, он знал, как действует его лежащая на моей шее и легонько гладящая мой загривок ладонь, и…
Через минуту мы очутились в полутемной ванной комнате, где я моментально стащила с себя платье, скинула все, кроме туфель и стала торопливо помогать ему расстегивать рубашку, брюки…
Он поймал мои руки, на секунду отстранил от себя, оглядел всю и вдруг, радостно улыбнувшись (как-то по-мальчишески), пробормотал:
— Ты, правда, рыжая…
От этих слов из нашей старой игры с мужем я совсем осатанела, опять впилась ему в губы, обхватив одной рукой за шею, а пальцами другой потянулась к своему набухшему и готовому взорваться клитору, но…
Он опять перехватил мою руку, задержал ее на моем животе, а его ладонь скользнула ниже, пальцы коснулись… Я мысленно взмолилась: только не сделай мне больно, не надави сильнее, чем надо, не испорть…
Но его не надо было об этом просить даже мысленно, потому что он знал, как надо, и через несколько секунд я уже изо всей силы вжимала рот в его плечо, чтобы не заорать… А потом, упершись локтями в бортик ванной, я подставила ему всю себя, и опять вжималась ртом уже в свое запястье, чтобы не заорать уже от «нормальных» оргазмов, стараясь раскрыться, распахнуться и втянуть, вобрать его в себя со всеми потрохами и жалея лишь о том, что его нельзя вобрать в себя вместе с его странными, удивительными… руками.
Выпрямившись, я стала поворачиваться к нему лицом и почувствовала… Вернее, не почувствовала своих ног. Потом по ним пробежали «иголочки», я напряглась, уняла дрожь в коленках, обняла его за шею и выдохнула:
— Ну и ну…
Это было все, то я могла сказать, чем могла выразить свое состояние и свое удивление. Я была такой расслабленной, словно провела с кем-то целую бессонную ночь, а не просто быстренько перепихнулась в ванной, и я хотела как-то сказать ему это, но… Ничего, кроме «ну и ну» у меня не вышло. Я была вся легкая, как воздушный шарик, и… Пустая. И в приятной пустоте, заполнившей голову и тело, слабым отзвуком мелькало лишь сожаление — жалость, что все кончилось, что его ладонь больше не…
Его ладонь легла мне на живот и двинулась ниже. Я ощутила внутри теплую благодарность за эту ласку после, подняла голову, желая как-то высказать эту благодарность, сказать хотя бы простое «спасибо», но уперлась взглядом в его глаза,
(опять желтые… Что за черт… равнодушное любопытство кошачьего взгляда…)
