Феликс Сарнов - Кошки говорят Мяу
— Сколько? — покорно спросила я.
— Два с половиной процента.
Я механически кивнула.
— Пятьдесят штук.
Я вздрогнула.
— Там… там два лимона?.. Но за что мне?..
— За доверие. За то, что я тебе доверяю. И не забудь про Хорька. Все, — он легонько шлепнул меня по заднице (первый хоть сколько-нибудь человеческий, живой жест с его стороны), и я пошла. Через приемную с секретуткой, которая тут же выскочила из-за столика с компьютером и провела меня по другой лестнице на первый этаж, до самого поста охраны, где один из секьюрити тоже сразу вскочил и почтительно проводил меня к выходу. А на выходе я столкнулась с курящим на крыльце особняка Хорьком, поначалу слегка растерявшимся (я действительно столкнулась с ним, задумавшись о своем, о женском), а потом радостно ухмыльнувшимся, и…
Он предложил подвезти, я отказалась и предложила подвезти его, он согласился, и я подвезла — до новенькой девятиэтажки, до квартирки (судя по кичевому евроремонтику — его собственной) с широченной койкой у зеркальной стены, малюткой-сауной, приличным вискарем, дорогим музыкальным центром и несвежей простынкой… Весь стандартный джентльменский набор. Давно я не бывала в таком «наборе» — думала, это уже в прошедшей жизни, ан-нет, зарекалась курочка говно не клевать…
* * *Седой толкнул меня в эту койку, вяло раздумывала я, раскинувшись на этой койке, нисколько не заботясь, красиво ли лежу, потому что знала — красиво (вон у него, наливающего мне вискарь, «ванька» опять встань-ка, хотя вынул лишь три минуты назад). Но не полтинником зеленью, а когда трахнул меня на диване, даже не столько трахнул, а… Прощупал и проверил, и…
Сколько лет я не изменяла Ковбою, и не потому что он давал мне в сексе все, что нужно — ну, конечно, давал, но это не главное, и это никогда не удерживает. Главное — я была не партнершей в сексе, в койке, а просто партнершей, я была под «крышей», под защитой, но… Не может никого защитить тот, кто сам боится, а Ковбой, муженек мой крутой, боялся Седого, и плевать, если бы он сам подсунул меня под него, но он не хотел, это не его игра была, не он фишку сдал, не он музыку заказывал, а значит… Боялся. Я всей кожей ощутила это тогда, перед красной ленточкой, и — все сломалось.
Опять, как после глюка с трамваем, закончилась одна из жизней.
(Сколько, интересно, их у меня?.. У кошек — девять, но я же не кошка…)
Сломалось наше партнерство, наш заговор против всех «них», и теперь все равно — что с руками своими поиграть, когда вдруг приспичило, а его нет рядом, что с вибратором, что с… Хорьком. И Седой э т о понял, просек, да просто знал, и… О-ох, ну и «встанька» же у тебя, красавчик, ну давай, покажи, как ты берешь жену старшего по званию — для тебя же еще и в э-этом кайф, ну-ну, давай, вот та-а-к, и та-а-к, и еще-е-е, и глу-убже, и сильне-е-й, и погляди, погляди в зеркало — заведись покруче, вот так, та-ак, мать твою, ТА-А-АК!..…….
А теперь, давай примем по капельке и — разбежались. До следующего. Ну-ну, без нежностей, это не твой жанр, и сюда тебе лезть не надо… Недоволен? Не по плану? Ну, тут уж милый, терпи — вслух не скажем, но про себя-то знаем, это не ты берешь, это — я. Как та, что колготки в рекламе толкает: Я — сама!
Ну, тварь седая, погоди, придет время, и я с тобой рассчитаюсь. Отплачу! Ты мне жизнь сломал — одну из жизней, пусть не ахти-какую, но мою, и я тебе тоже что-нибудь поломаю! Бля буду!.. И была. И есть. И…
Черт, куда же я туфли зашвырнула? Ну, давай, ищи, а то время поджимает, мне еще к парикмахерше заскочить надо…
12
С Хорьком заладилось по схеме совковой жизни немолодой семейной пары — от раза в две недельки, до двух — в одну. Примерно так же, как в прежней жизни я играла со своими ручками, или с «ванькой» из дорогого нью-йоркского секс-шопа. Сложностей с Хорьком было не больше, чем с этой игрушкой. Ничего такого, о чем просил звякнуть Седой, Хорек не вякал — он вообще мало что вякал, мало разговаривал и… Много делал. Мне бы хватило меньше, но дают — бери, а бьют… Бери и беги — к другому.
Так прошло пару месяцев, и шло бы себе дальше, и я втянулась бы в эту следующую жизнь, но… Она никак не начиналась, эта следующая.
Прежняя закончилась, это без вопросов, а вот дальше… тянулось какое-то безвременье, какой-то пред… Пере… Словом, что-то вроде переходного периода. Словно, мне давали отдохнуть перед… чем-то. И я послушно отдыхала два с небольшим месячишка, пока сама не знаю, с чего…
13
Не знаю, с чего это мне вдруг вздумалось откликнуться на приглашение своей старой институтской подружки — никогда не ходила на такие сборища. Просто не понимала, зачем — у всех давным-давно своя жизнь, говорить, в общем, не о чем, все постарели, подурнели… У каждой будет крутиться лишь две мысли: как бы покрасивей распустить свой хвост — похвастаться своим успехами на всех фронтах, и как бы у кого «хвост» не оказался попышнее. Раньше ревниво прикидывали, кто больше выездной, у кого муж чаще бывает за бугром, а теперь что? Кто новее русский? Впрочем, зачем гадать — сходим и поглядим.
Можно даже ради забавы поиграть в неудачницу, тем более, что мужа туда все равно не затащишь — одеться попроще, прийти эдакой одинокой грустящей девицей и половить на себе радостно-сочувствующие взгляды разряженных растолстевших баб. Очень радостно сочувствующих, потому что почти все они…
Не любили меня тогда. Я не была особенной красавицей, но… Вокруг меня всегда вертелось полно мужиков, меня всегда хотели, а бабы это чувствуют и бабы этого не прощают. Примерно так же, как не прощают те мужики, которым не досталось. Как дружки моего бывшего: Вань, тебе дала?… Нет?.. А тебе, Вась?.. Тоже нет?.. Вот, блядь-то…
И я оделась попроще, и напустила на себя грустный вид, и приготовилась ловить на себе такие взгляды (почему бы не позабавиться?), и… Не угадала. Облажалась, как говорили во времена моей юности.
… Этот день с самого утра вообще начался с каких-то мелких неудач — нелепых случайных лажаний (когда-то давным-давно переняла этот дурацки жаргон от одного дружка-музыканта, лабуха): неправильно набрала код программы на микрухе, кокнула за завтраком любимую тарелку, случайно смахнула со стола и выкинула в мусоропровод серебряную ложку, и наконец, выбежав в угловой магазинчик за кофе, поставила квартиру на охрану, а прибежав обратно, забыла снять и… Следя за готовым убежать кофе, вдруг услыхала за спиной резкий лающий окрик:
— Стоять, блядь!..
С едва не опустившейся маткой я повернулась, уперлась взглядом в двух молоденьких ментов в камуфляжных куртках и штанах, заправленных в высокие шнурованные ботинки, растерянно наставивших на меня стволы автоматов, и… Жутко расхохоталась.
Раздраженные менты выпили по паре рюмок водки, вяло пожурили меня за неаккуратное обращение с системой сигнализации и, сменив гнев на милость, отбыли, унося с собой каждый по десятидолларовой бумажке, а я все еще глупо хихикала…
И наконец последний штрих: позвонил Хорек и сообщил, что на сегодня у нас отменяется — дела, дескать, жуткий замот, никак не вырвется. Я изобразила досаду, но потом вошла в роль и даже послала его, обозвав выблядком и пожелав хорошо развлечься с самим собой, но… На самом деле даже обрадовалась — почему-то низ живота никак не отреагировал на его вкрадчивый голосок и вообще… даже соски не набухли,
(странно… какая-то ненормальная реакция на Хорька — может не отошла еще от ментов?..)
— и окончательно решила, что навещу сегодня свою старую подружку… Поскучаю, поиграю в неудачницу, вообще проведу высоконравственный вечер.
М-да, что там, говорят, вымощено благими намерениями? Вот-вот… А я честно хотела — оделась попроще, приготовилась…
* * *Компания собралась очень разношерстая, институтских почти не было, а хозяйка — единственная, с кем в молодости нередко вместе бегали на блядки, симпатичная и веселая баба, — и вправду обрадовалась мне. Чмокнув по очереди обе мои щечки, она быстренько втолкнула меня в гостиную, где человек десять-двенадцать уже рассаживались за длинным столом, сказала: «Кого не знаешь — сами перезнакомитесь, а у меня мясо доходит…», — и убежала на кухню.
Я сделала ручкой всем, кого знала (их было немного), вежливо-нейтрально улыбнулась всем незнакомым и уселась на любезно подставленный каким-то худощавым мужиком в свитере и бабочке стул. Бегло оглядев присутствующих, я сразу усекла, что пар всего две, а остальные — сами по себе.
Возникла обычная для таких вечеринок минута неловкости, когда малознакомые люди присматриваются друг к другу, не зная, что говорить, и инстинктивно тянутся к знакомым. Получается такое недолгое деление на своих и чужих, где у своих есть преимущество, а чужие сидят с натянутыми улыбками и, может даже, слегка жалеют, что пришли. Я не жалела, что пришла, не испытывала ни малейшей неловкости — мне почему-то сразу стало тепло и уютно, — но изобразила натянутую улыбку, чтобы не выделяться, и стала незаметно рассматривать тех, кто молча сидел с такими же вежливо растянутыми губами. Две простенько одетые (почти как я) женщины в левом углу, между ними мужчина в дорогом темном костюме, потом полная крашенная блондинка с кучей золота на шее, а рядом, прямо напротив меня…
