Иржи Грошек - Большая реставрация обеда
– А Шкрета приходит к тебе по пятницам… – продолжала Анита. И тут до нее наконец-то дошло: – Хотя, как я понимаю, на этой неделе Густав Шкрета к тебе не должен был приходить! Вообще! Разве только чтобы попить чая…
– А чай он не пьет! – напомнила я.
– Вот поэтому, – подхватила Анита, – у меня к тебе есть два вопроса!
– Выкладывай! – разрешила я.
Анита вытаращила на меня глаза, чтобы подчеркнуть всю важность задаваемых вопросов, затем сощурилась и снова стала таращиться.
– Что ты мигаешь, как испорченный светофор?! – удивилась я. – Красный – зеленый, красный – зеленый!
– Вопрос первый! – сказала Анита. – Риторический! – подчеркнула она. – Почему все женщины стервы?
– Не знаю, – честно ответила я.
– Тогда вопрос второй! – предупредила она. – Почему ты так располнела?!
Я молча вытащила из-под кофты две сковородки и продемонстрировала их Аните.
– Понятно, – сказала она. – Корсиканская диета! Вопрос номер один снимается с повестки дня!
Анита повесила свой кудлатый парик на вешалку в прихожей, сняла плащ и ухватилась за ручку стенного шкафа.
– Одну минуту! – воскликнула я и со своими сковородками заняла удобную позицию для утрамбовки карликов. – Теперь открывай!
– Сковородки тефлоновые? – уточнила Анита.
– Ага, – подтвердила я.
– Не пригорают? – осведомилась она.
– Когда жаришь бифштексы – нет, – доложила я. – А яичницу приходится отскребать.
– Бифштексы! – ужаснулась Анита. – Да ты с ума сошла! Подумай о собственных бедрах!
– Мне незачем думать о собственных бедрах, – ответила я. – Пусть Густав Шкрета о них думает. Это он любил бифштексы.
Тут мы вспомнили о покойнике и слегка загрустили.
– О бедрах надо помнить всегда! – патетически произнесла Анита.
Бедный, бедный Густав Шкрета! Прискорбно знать, что тебя хоронят две идиотки! Стоят у могилы и рассуждают о траурных платьях. Какой фасончик у жены, а какой у любовницы. Вот поэтому женщин пускают на кладбище только под колокольный перезвон, чтобы покойник не слышал, о чем они болтают. И так-то получаются не похороны, а дефиле.
Анита, глядя, как я воинственно помахиваю сковородками, открыла стенной шкаф, повесила туда плащ, хмыкнула и отошла в сторонку.
– В доме завелась моль? – шепотом спросила она.
Я отрицательно покачала головой и стала внимательно осматривать шкаф – не прячется ли карлик за бюстгальтером?
– Ну и бардак у тебя в шкафу, – сказала Анита. – Можно еще пару трупов найти.
И как в воду глядела! На нижней полке я совершенно случайно обнаружила свой купальник, который напрасно искала еще пару недель назад. Тогда я положила на полку тефлоновые сковородки, вытащила купальник и принялась его разглядывать.
– Тоже, нашла время, – недовольно пробурчала Анита. – Лучше скажи, почему мы не можем вызвать полицию?
Я троекратно пожала плечами, усиленно размышляя – как из этого купальника сделать бикини. Сверху отрезать, снизу отрезать, а середину пустить на тесемочки… Потому, что разговор о полиции хуже разговора о предстоящем купальном сезоне.
– Да что же тебя корежит? – удивилась Анита. – Впрочем, как знаешь. Ты ведь хотела заполучить Густава Шкрету в свое личное пользование? Ну, вот теперь и наслаждайся!
– Теперь я хочу от него избавиться, – заметила я.
– Да-а?! – удивилась Анита. – Надо же! И кому он теперь нужен?!
Это был вопрос. Когда мужчина уходит самостоятельно, есть вероятность, что он забудет дорогу обратно. Особенно если треснуть его на прощание сковородкой. А когда мужчина устроился в ванне, имеет подпорченный вид и непонятные намерения – избавиться от него намного сложнее. Закопать на пустыре – жалко, а пойти прогуляться – он даже не собирается. «Дорогая, я только выйду на минуточку, чтобы купить себе пачку сигарет!..» И поминай как звали! Я засекала по секундомеру – заядлые курильщики возвращаются в лучшем случае через месяц. И не всегда – к тебе… Интересно, а есть ли на свете женщины-землекопы? Бывают плакальщицы, а могильщицы есть? «Увы-увы, мой бедный Йорик! Я знала его, пьяницу, когда-то!»
– Что ты ревешь, как корова?! – воскликнула Анита, потому что слезы катились у меня по лицу – от нижних ресниц до подбородка. Там я собирала слезы в купальник, чтобы не тереть глаза, иначе они опухнут и покраснеют.
– Шкрету жалко, – сказала я.
– Себя пожалей, – возразила Анита. – Шкрете уже все равно, а ты теперь будешь заниматься чистописанием.
– В смысле? – удивилась я.
– До посинения! – пояснила Анита. – Гай Петроний Арбитр, Гай Петроний Арбитр, Гай Петроний Арбитр… На лбу у каждого следователя!
Я моментально прекратила реветь, потому что живо себе представила эту картину. Как я расписываю лысины всем желающим. «А-р-б-и… А-р-б-и… Не морщите лоб, господин следователь! У меня слово „тыррр“ не помещается!»
– Во-первых, «тыррр» – это не слово, а окончание, – поправила меня Анита. – А во-вторых, «тыррр» – это ситуация, в которую мы с тобой попали! Пойдем на нее поглядим… Только не переспрашивай, как идиотка, «на кого на нее»?!.
И мы отправились в ванную комнату – смотреть на ситуацию по имени «тыррр».
– Ну? – спросила у меня Анита. – Как он?
– Нормально, – предположила я, потому что еще на пороге закрыла лицо руками, чтобы лишний раз не смотреть на Густава Шкрету.
– Фу, ты! – выругалась Анита. – Я спрашиваю, что он делает? То есть, – поправилась она, – я спрашиваю, как он выглядит?
– Наверное, так же, – ответила я. – Ты разве сама не видишь?
– Не вижу, – призналась Анита. – Потому что боюсь открыть глаза.
Тут все-таки нам пришлось побороть страх и взглянуть на покойника.
– Вампиры в Сиэтле! – брякнула Анита. – А ты уверена, Янка, что не имеешь к этой надписи никакого отношения? Ни правой, ни левой рукой?
Конечно, бывают у меня и сумасбродные поступки. Например, полгода назад я купила брючный костюм на два размера меньше, чем в состоянии на себя натянуть. Только потому, что меня разозлила продавщица. «Это не ваш размер!» – сказала она, вертя тощим задом. «Мой!» – уверенно возразила я. «Это не ваш размер!» – повторила она, пиликая, как раненая трясогузка. «Мой!» – рассвирепела я. После чего пришла домой и порезала купленный костюм на ленточки… Что же касается Густава Шкреты, то лоб у него не самое привлекательное место для упражнений. Хоть письменных, хоть устных. И если бы мне понадобилось…
– А что вообще это значит? – заинтересовалась Анита. – Мммм, мммм и мммм? – Она обозначила каждое слово звуком, как будто стеснялась говорить о веревке в доме повешенного.
– В том-то и дело, – откликнулась я. – Про Арбитра с Петронием все понятно! На прошлой неделе я заскочила к «Старому Эдгару», а там все мужчины смотрели футбол. Ты бы слышала, как они орали: «Арбитра на мыло! Арбитра на мыло! Петрония на колбасу!»
– Что-то я не помню такого футболиста по фамилии Арбитр, – нахмурилась Анита.
Года два назад бедняжка Анита имела роман с болельщиком и теперь считалась крупным специалистом по части футбольной экипировки. Ну например, что под юбку не принято надевать бутсы, если ты не шотландец и не шотландка.
– А кто такой Гай? – продолжала я. – Может быть, это Гей, а мы с тобой неправильно прочитали?
Анита задумалась и стала рассуждать логически. То есть поочередно загибать на левой руке пальцы, покуда из них не получился кукиш.
– Густав Шкрета был подлецом! – убежденно сказала она. – Но подлец и гомосексуалист – это разные вещи! У меня вот сосед – квартирный гей. В смысле сосед по лестничной площадке. Милейший человек, но какая от него польза?
– А какая польза теперь от Густава Шкреты? – вставила я. – И что делают с мертвыми гетеросексуалами?
Анита принялась загибать пальцы на другой руке.
– Можно тебя на минуточку? – сказала Анита, когда пальцы закончились. – На минуточку, – повторила она и стрельнула глазами в сторону Густава Шкреты, как будто он мог подслушать наши секретики.
Мы вышли из ванной комнаты, плотно закрыли за собой дверь и устроились на диване.
– Давай вызывать полицию! – предложила Анита.
– Вначале потренируемся, – возразила я. – Ты придумай каверзные вопросы, а я буду на них отвечать.
Однажды я видела по телевизору, как работает детектор лжи. Кривые лапки елозили по бумаге; преступник был похож на новогоднюю елку, увешанную гирляндами; и единственное, что мне не понравилось, – это однозначные ответы: «да» или «нет». Анита видела такую же телепередачу, поэтому первый вопрос задала с пристрастием:
– Сколько будет, если четыреста двадцать восемь умножить на триста сорок семь?
– Ты что, с ума сошла?! – возмутилась я, потому что всегда сомневалась, сколько будет пятью пять.
– Сто сорок восемь тысяч пятьсот шестнадцать, – важно сообщила Анита. – Долларов! – подчеркнула она. – Я всегда задаю этот вопрос, чтобы сбить человека с толку.
