Иржи Грошек - Большая реставрация обеда

Какая мне разница – Гай или Тит?!

Он сидел в ванне по пояс в кровавой воде, и не надо оканчивать медицинский университет, чтобы распознать труп, здравствуйте, уважаемый труп, с вами разговаривает живое тело, я не стала кричать, ой, мамочки, я не стала набирать дрожащими пальцами номер девятьсот одиннадцать, я присела на край ванны и принялась изучать труп, как будто всю жизнь только этим и занималась, не знаю, что на меня нашло!

Еще, не пойми для чего, я засунула в ванну указательный палец, чтобы измерить температуру воды, девушка, море сегодня теплое, мог бы спросить труп, как будто я собралась купаться вместе с ним, сказала «бррррр», и, когда труп еще двигался, он залез туда в верхней одежде, чтоб не замерзнуть, в рубашке и брюках, а стильный пиджак за несколько сотен баксов положил перед ванной, как банный коврик, убрал с табуретки тазик с замоченным бельем и поставил туда лакированные туфли, начищенные до блеска, я взяла и вернула свой тазик обратно, не знаю, что на меня нашло!

Но возможно, вода просто остыла, покуда я шлялась по городу часа четыре, и свидетелей у меня нет, потому что я шлялась черт знает где и не помню сама, куда заходила, а труп в это время взял и отрезал опасной бритвой рукава рубашки по локоть, а потом вскрыл себе вены и успокоился, глядя, как медленно течет кровь, а может, кровь текла быстро, и через пару минут он потерял сознание, вытер бритву о галстук и бросил ее в раковину, то есть вначале, как психопат, искромсал себе вены, а потом преспокойно стал вытирать бритву, что выглядит очень странно, но не идет ни в какое сравнение с надписью на лбу, которую он сделал химическим карандашом, не знаю, что на него нашло!

Вот это было странно так странно, можно сказать, непорядочно, потому что приличные люди не занимаются каллиграфией в чужой ванне, не упражняются с химическим карандашом и не заглядывают в тазики с женским бельем для стирки, чтобы не схлопотать по морде! От этого вывода я разозлилась и моментально пришла в себя! После чего стала анализировать ситуацию…

Как человек мог вообще что-нибудь написать на собственном лбу? И с какой стати? Он же не гуттаперчевый мальчик? Значит, кто-то ему помог – до или после смерти. И карандаш был не химический, а мой. Для глаз, а не лобной части. Черного цвета. И теперь он был в стаканчике вместе с зубной щеткой. А я же не дура, чтобы туда его ставить. Я вытащила карандаш из стаканчика и написала на своей руке большими печатными буквами слово «ТИТ». Потом поднесла руку ко лбу покойного и сравнила цвет. Он. Затем отошла к раковине и принялась отмывать со своей руки «Тита».

Можно было подумать, что я – зомби. У меня в ванной находится труп, а я веду себя, как бы помягче сказать, нечувствительным образом. Не падаю в обморок, не зову на помощь, не трясу в судороге конечностями. Можно было подумать, что четыре часа назад я зарезала этого мужчину, а потом преспокойно отправилась в ближайшее заведение – пить кофе со сливками. После чего вернулась обратно, пронумеровала труп и теперь размышляю – что с ним делать дальше.

По правде говоря, именно об этом я и размышляла. Что делать дальше? Конечно, можно закрыть глаза, сосчитать до пятидесяти и понадеяться, что труп исчезнет таким же невероятным способом, как появился. А можно вытолкать труп за дверь и спустить на первый этаж в лифте. Пусть его там находят. И думают – откуда он взялся. А я приму каких-нибудь транквилизаторов и вымою ванну. Потому что не хочу общаться с полицией. За всю свою жизнь я не совершила ничего предосудительного – это моя точка зрения. А по мнению полиции – может, и совершила. Откуда я знаю? И весьма вероятно, что мои законы не сходятся с общепринятыми. Но в любом, извините, случае – к этому трупу я не имею ни малейшего отношения. Только была с ним знакома, когда он еще не был трупом.

И тогда я решила звякнуть другой знакомой. Возможно, она объяснит, что делает наш общий труп в моей ванной комнате. Иначе вся эта история попахивает дешевым детективом. Попахивает? Я осторожно принюхалась, ничего вонючего в воздухе не обнаружила, но все-таки обильно опрыскала ванную дезодорантом. И еще подумала – хорошо! Хорошо, что в целях личной гигиены я пользуюсь пшикающими дезодорантами. А если б я пользовалась роликовыми? Как можно дезинфицировать ими покойного? В общем, я думала как идиотка. Поплотнее закрыла дверь в ванную комнату и пошла звонить по телефону.

– Привет, Янка! – поздоровалась я.

– Хммм, – ответила она. – Ну, привет, Анита!

– Янка – это я! – напомнила я. – А ты – Анита!

– Я в курсе, – ответила она. – Только почему ты назвала меня Янкой?

– Я ошиблась! – призналась я.

– Я так и поняла, – ответила она. – Поэтому и назвала тебя Анитой.

И если бы нас подслушивали все полицейские службы мира, они бы сошли с ума!

– Послушай, Анита! – сказала я.

– Слушаю, – ответила она.

– Ты сейчас дома? – спросила я.

– В Занзибаре! – ответила она. – Ты куда звонишь-то?

– Тебе! – удивилась я. – А что, неправильно соединили?

– Ладно, – сказала она. – Проехали.

– Если бы! – намекнула я о превратностях судьбы, с ударением на последней букве.

– Да кабыыы! – поддержала меня Анита. – Послушай…

– Слушаю, – с готовностью ответила я.

Пусть Анита расскажет мне о своем трупе в ванной, а я стану ее утешать – охать, ойкать, повизгивать и говорить, что ничего ужасного не случилось.

– Короче! – выругалась Анита. – У меня пальцы в лаке!

– А у меня в крови, – сообщила я, разглядывая свой указательный палец.

– Продезинфицируй, – посоветовала мне Анита.

– Уже не поможет, – вздохнула я и покосилась на дверь в ванную комнату.

И тогда Анита перешла к вопросу, которого, собственно, я ждала и ради которого звонила.

– А что случилось? – спросила она.

– Я пришла домой и обнаружила в ванной труп с перерезанными венами и надписью на лбу.

– Это всё? – поинтересовалась Анита.

– Нет, – призналась я.

– Тогда перезвони попозже, когда у меня лак высохнет.

– И еще – это Густав Шкрета! – все-таки добавила я.

– Давай сначала! – потребовала Анита. – Что делает у тебя в ванной Густав Шкрета?

– Ничего не делает, – вздохнула я. – Уже часа четыре…

– Ты сексуально невоздержанная нахалка, – подытожила Анита. – Он пьян?

– Он мертв.

– Ну-ну, – сказала Анита. – Пусть отдохнет. А потом с новыми силами…

– Ни за что! – возмутилась я. – Он мертв натурально!

– Еще раз с начала! – потребовала Анита.

– Да сколько можно! – снова возмутилась я. – У меня в ванной труп Густава Шкреты. С перерезанными венами. И меня сейчас вытошнит.

– Сейчас приеду! – сказала Анита. – Через десять минут! Можешь подождать?

Я подумала, что эти десять минут я посижу спокойно и послушаю короткие гудки в телефонной трубке. Не хотелось оставаться одной в квартире с покойником. Но потом решила, что это глупо. Вдобавок если Анита еще задержится, часа на полтора, то не сможет меня об этом предупредить. И тогда я положила трубку и как завороженная уставилась на часы.

– Пятьсот девяносто девять, пятьсот девяносто восемь, пятьсот девяносто семь…

«А если убийца покойника прячется в бельевой корзине, как в детективной повести „Свидетелей не будет“? – подумала я. – Что тогда?»

– Пятьсот девяносто шесть, пятьсот девяносто шесть, пятьсот девяносто шесть…

«Тогда он карлик, – подумала я, припоминая, какого размера у меня бельевая корзина. – А с карликом я справлюсь. Главное, чтобы он не прятался в стенном шкафу, потому что стенной шкаф куда больше. Там могут спрятаться двадцать два карлика. Восемь штук – в правом отделении, восемь штук – в левом, четверо – на верхней полке, и парочка – в отделении для перчаток. Если я правильно сосчитала. А двадцать два карлика – это перебор. Bust! Лучше всего, конечно, – Black Jack, но двадцать одно очко редко выпадает…»

От звука «Ззззззз!!!» я подпрыгнула на полметра. Вначале схватилась за телефонную трубку и только потом сообразила, что это звонили во входную дверь. Обходя стороной тумбочки и стенные шкафы, я прокралась в прихожую и всем телом прижалась к двери, как будто к живому Густаву Шкрете…

– Хватит моргать в глазок! – не выдержала Анита. – Открывай!

– Что-то я не очень тебя узнаю! – настороженно отозвалась я. – В каком году у тебя день рождения?

– Убью! – не к месту возмутилась Анита и приподняла над своей головой лохматый парик.

– Ага! – Я признала подругу и распахнула входную дверь.

Анита скинула туфли в прихожей и побежала в ванную комнату. Крикнула там «Ого!» и прибежала обратно. Я только успела закрыть дверь на все засовы.

– Сегодня какой день недели? – спросила Анита.

– Не знаю, у меня месячные, – невпопад отозвалась я.

– Дура! – охарактеризовала меня Анита. – Сегодня четверг!

– Так я же и говорю… – вставила я.