Шаукат Сиддики - Божий поселок
Вечер ребята провели весело.
На следующий день Ноша пришел к Радже с самого утра. Идти к Маджиду им не было никакого смысла. Он еще вчера предупредил Раджу, чтобы они больше не показывались около его мастерской, не то чего доброго и его заподозрят. Нужно было придумать, как убить время. Они посидели немного в каморке Раджи и отправились искать Шами. В лавке отца, на базаре, его не было, там сидел, покашливая, сам Далавер-хан.
Раджа предложил сходить на пристань, где можно попытаться заработать что-нибудь на разгрузке. Протащившись по жаре четыре мили, они были поражены открывшимся их взору зрелищем. Пристань замерла. Перевернутые вверх дном лодки глубоко зарылись носами в песок и чем-то напоминали опрокинутых вверх брюшком беспомощных черепах. Лодочники, собравшись небольшими группами, громко переговаривались между собой.
Наконец ребятам удалось узнать у какого-то прохожего, что лодочники объявили забастовку, протестуя против нового увеличения налога за право владения лодкой.
Опечаленные ребята побрели к набережной. Здесь было тихо и пустынно. Часть набережной была размыта наводнением и напоминала раскопки какого-то древнего города.
Наступил полдень, солнце стояло прямо над головой. Раджа и Ноша выдохлись после долгого пути под палящим солнцем. Они спустились по ступеням каменной лестницы и уселись под полуразвалившимся навесом. Здесь было немного легче, временами набегал прохладный ветерок. Внизу медленно несла свои воды река. Ноша с удовольствием следил за ленивым бегом волн. Раджа сидел задумавшись. Ноша несколько раз пытался его расшевелить, но он только отмахивался.
— Раджа, да что с тобой, в конце концов? Почему молчишь?
— Не трогай меня!—огрызнулся Раджа.
— Что случилось? Уж не плакать ли собрался?!
Раджа ничего не ответил.
— Ну скажи же что-нибудь! — настаивал Ноша.
Раджа опять не проронил ни звука.
Золотистые блики солнца весело плясали на поверхности воды, доносился тихий всплеск волн, прохладный ветерок играл прядями волос. Стояла какая-то неестественная тишина. Раджа угрюмо смотрел прямо перед собой, уставившись в одну точку. Вдруг он вскочил, подошел к самому краю набережной и сел, свесив ноги.
Ноша молча наблюдал за ним. Волны ударялись о берег, поднимая фонтаны бриллиантовых брызг, и с каким-то тяжелым вздохом откатывались назад. Ноше показалось, что он слышит стон Раджи.
— Ноша, друг! Мне хочется умереть!
Ноша испуганно посмотрел на Раджу: откинув назад голову, он глядел в небо.
— Что хорошего в этой проклятой жизни?!—словно разговаривая сам с собой, продолжал Раджа.
Лицо у Раджи было бледное, покрасневшие глаза припухли. Тяжело вздохнув, он глянул вниз, потом сделал резкое движение и повис над водой.
Ноша подскочил к нему и, схватив под руки, потянул наверх.
— Что с тобой, друг?!
Раджа ничего не ответил и попытался вырваться.
— Пусти меня!
Но Ноша держал его крепко. Раджа размахивал ногами над самой водой.
— Пусти, пусти меня!
У Ноши даже глаза налились кровью от напряжении, лицо покрылось испариной, волосы прилипли к взмокшему лбу.
— Да отпустишь ты меня наконец?!—со злостью вскрикнул Раджа и неожиданно вцепился зубами в руку товарища.
Хватка Ноши на мгновение ослабла.
Собравшись с силами, Ноша рванул приятеля на себя и бросил на берег. Раджа лежал вниз лицом. Он больше не пытался сопротивляться. Ноша сидел рядом, тяжело дыша.
Послышалось всхлипывание и вслед за ним приглушенные рыдания. Ноша дал Радже выплакаться, потом подсел к нему и, погладив по руке, спросил:
— Долго ты будешь реветь, как девчонка?
Раджа ничего не ответил и продолжал плакать, спрятав лицо в ладонях.
— Пойдем домой, хватит тебе! — строго сказал Ноша.
— Никуда я не пойду!
— Ты что, спятил?
Раджа немного помолчал.
— Напрасно ты удержал меня, друг,— с сожалением сказал он наконец.— Лучше бы я умер. Все равно никто не пожалеет о моей смерти. Нет у меня ни одного близкого человека — ни матери, ни отца, ни братьев, ни сестер — никого! Никого!—Он тяжело вздохнул и снова заплакал.
Неожиданно раздался выстрел. Над рекой с криком пронеслась стая птиц. Ребята испуганно оглянулись по сторонам.
В зарослях камыша они заметили охотников. Над зарослями с шумом носились утки. Ребята решили помочь охотникам вылавливать убитых птиц.
Гремели выстрелы. Раджа и Ноша, по пояс в воде, доставали убитых уток и складывали их в кучу.
Устав; охотники собрались на берегу. Они угостили Раджу и Ношу жареной дичью, напоили чаем.
Вскоре солнце зашло, багрянцем запылал горизонт, а волны реки вздымались, как красная кисейная фата невесты. Охотники сели в джип и укатили. Снова воцарилась тишина, небо на западе стало темнеть, окутывая своим черным покрывалом землю. Уставшие за день, Раджа и Ноша побрели в город.
До города они добрались уже поздним вечером. Разия Бегум в последнее время была очень недовольна сыном. Без конца пилила его за то, что лишился работы, не помогает по дому. А сегодня этот паршивец исчез с самого утра.
Ноша вошел во двор, воровато оглядываясь, надеясь проскользнуть незамеченным, но мать увидела его и высунулась из кухни:
— Ах, бездельник! Ах, дармоед! Ты зачем явился? Оставался бы там, где шатался весь день! Что ты забыл здесь?
Ноша ничего не ответил ей. Разия Бегум еще долго выкрикивала ругательства и проклятия в его адрес. Ноша молча сидел в комнате. Немного погодя Султана принесла ужин. Запах был такой аппетитный, что Ноша не вытерпел и, как изголодавшаяся собачонка, потянулся к блюду.
— Попробуй только дотронуться!—раздался окрик матери.— Я не для того с утра до вечера гну спину, чтобы кормить дармоеда!
Ноша застыл на месте. Султана попыталась смягчить гнев матери, но та отругала и ее. В это время в дверях появился Анну. Мать подозвала его, усадила рядом с собой, и все трое принялись за еду. Никто даже не взглянул в сторону Ноши. Он сидел чуть поодаль, время от времени поднимая глаза на сидящих за столом. Мальчик ждал, что мать позовет его, но напрасно. Все съедено, Султана унесла посуду на кухню. Ноша испытывал невыносимый голод.
Сердце его разрывалось от обиды. Он молча встал, вышел из комнаты и, спрятавшись в густой тени дерева, заплакал. Немного погодя он поднялся и решительно направился к воротам.
— Куда опять? — окликнула его Разия Бегум.
Ноша не ответил.
— Смотри, уйдешь — можешь больше не возвращаться!
Он резко обернулся, исподлобья взглянул на мать и
крикнул:
— А я и не собираюсь возвращаться! — и быстро зашагал прочь.
За воротами он вытер слезы и направился прямо к Радже. Тот сидел сгорбившись на пороге своей каморки.
— Что это ты так быстро вернулся? — удивился Раджа.
Ноша молча опустился рядом с ним. По его взволнованному лицу Раджа понял, что случилось что-то серьезное.
— Поругался с кем?—спросил он.
— Можно, я буду жить у тебя?—вместо ответа спросил Ноша.
— Почему?
— Я не вернусь больше домой.
— Да что же случилось? — потерял терпение Раджа.
— Мать выгнала меня,— едва смог выговорить Ноша и залился слезами.
— Ну что ты ревешь? — стал успокаивать его Раджа.— Чего боишься? Будем себе припеваючи жить вдвоем!
— Все меня ненавидят — и мать, и сестра! Нет ни одного близкого человека!—сквозь слезы, срывающимся голосом проговорил Ноша.
— А я? Я ведь с тобой! — воскликнул Раджа и, немного помолчав, добавил:—Какие все-таки гадкие бывают матери. Возьми, например, мою! Говорят, она шикарно живет в Лахоре, а я здесь побираюсь,— на его лицо набежала тень. Ноша удивленно уставился на своего друга.
— А у тебя есть мать?
— А почему бы нет? — в тон ему спросил Раджа.
— И отец?
Раджа печально взглянул на Ношу и с болью в голосе сказал:
— Его убили во время раздела... У меня было два брата, старше меня... И они погибли. А нас с матерью из Дели вывез этот негодяй Башир. Ох, и мерзавец! Как он бил меня!.. Один раз я разозлился и обругал его, так он швырнул меня на землю, сел верхом и прижег сигаретой язык. Посмотри!—он открыл рот и высунул язык, на котором был хорошо заметен шрам от ожога.
— Вот подлец!— задохнулся от возмущения Ноша.
— Подлюга! Мать тоже обозлилась на него, но промолчала, а меня отвела в приют.
Ноша опять удивленно уставился на него:
— Так ты и в приюте побывал?!
— Там я и научился милостыню просить! Был у нас один воспитатель. Борода длинная... Пять раз в день совершал намаз *, но негодяй был отъявленный. Все его боялись. Младший воспитатель был получше, но зато очень жадный. Каждый вечер приходил с прутьями. Тому, кто приносил мало денег, доставалось так, что только держись! У меня до сих пор, как вспомню, волосы дыбом становятся,— Раджа помолчал, видимо что-то вспоминая, потом заговорил снова:
