Шаукат Сиддики - Божий поселок
Ноша почти каждый день уносил что-нибудь из мастерской. Постоянные пропажи, наконец, были замечены, и Абдулла рвал и метал. В воротах чаукидары тщательно ощупывали каждого выходящего, но Ноша уже так наловчился, что его ни разу не поймали.
Однажды в руки ему попался моток медной проволоки. Он припрятал его под сиденье ремонтирующейся машины. Незадолго до конца рабочего дня он вытащил моток,
спрятал его под рубашку и прошел в уборную. Здесь он спустил моток в штанину и привязал к ноге. Моток был тяжелый и мешал ему идти. Когда он проходил мимо сторожа, тот окинул его подозрительным взглядом.
— Что это ты так странно идешь? Что у тебя с ногой? — спросил он.
Ноша состроил плаксивую гримасу:
— Болит. Колесо уронил — прямо на ногу.
Выйдя за ворота, он прибавил шагу. Моток бил его по ноге. Вдруг Ноша споткнулся, упал, и из-под шаровар показалась злосчастная проволока. Сторож, следивший за ним, сразу закричал:
— Так ты воровать! А говорил — нога болит!—Он догнал Ношу и, схватив за шиворот, поволок к хозяину. Ноша пытался вырваться, пробовал разжалобить его, но все было напрасно.
Абдулла сидел в своей конторке, потягивая виски. Сторож подтолкнул Ношу и бросил на стол моток проволоки,
— Вот кто воровал, хозяин. Я поймал его.
Абдулла поставил стакан с виски на стол.
— Молодец1 Я тобой очень доволен,— похвалил он сторожа.
Тот, поклонившись, вышел. Абдулла посмотрел на моток, потом перевел полный злобы взгляд на Ношу и, схватив со стола мраморную чернильницу, швырнул ему прямо в лицо. Ноша вскрикнул. Слезы с кровью и чернилами потекли по его лицу. Абдулла вытащил из ящика три больших гвоздя, вбил один из них в стену, проверил, крепко ли он сидит. Ноша следил за ним испуганными глазами и умолял о пощаде:
— Хозяин, я больше никогда не буду воровать! Если я еще раз украду, то делайте со мной все, что хотите! Хозяин! Простите меня!
Абдулла осторожно, как хищник, подкрадывающийся к своей жертве, подошел к Ноше, размахнулся и ударил его по лицу:
— Замолчишь ты, ублюдок!
Ноша задохнулся, но больше у него не вырвалось даже стона. Абдулла сплел пальцы его обеих рук и подвесил Ношу за руки на гвоздь. Два других гвоздя, острием вверх, он укрепил на полу, прямо под ногами мальчика.
— Попробуй только разжать руки: гвозди целиком войдут тебе в пятки!
От тяжести и напряжения пальцы у Ноши ныли, казалось, что переламываются кости.
— Хозяин! Ради бога, отпустите! — взмолился он.— Хозяин!! Ой, пальцы больно! Хозяин!!!
Но сколько он ни стонал и ни плакал, сколько ни молил именем бога и всех его пророков, Абдулла сидел невозмутимо и медленно потягивал виски. А когда ему крик истязаемого уж очень досаждал, он запугивал его:
— Замолчишь ты или нет?! А то прибавлю пару оплеух! Всю ночь будешь висеть!
Ноша на мгновение замолкал, потом снова начинал кричать. Абдулла, сделав очередной глоток виски, пьяно бормотал:
— Воруй, сынок, воруй!
Так продолжалось довольно долго. Стемнело. Абдулла пьянел все больше и хрипло запел:
О ты, уезжающий вдаль, не забудь своего обещания…
О ты, уезжающий вдаль...
Хмель так завладел им, что он совсем забыл о Ноше. Когда раздался совсем отчаянный вопль, Абдулла удивленно поднял голову:
— Ты еще висишь? Хорошо, повиси еще немного.—
Ему стало смешно от своих слов, и он громко расхохотался. Все тело Ноши дрожало, из горла вылетал теперь только хрип. Он давно бы разжал руки, но пальцы распухли и не разжимались. Кожа на них лопнула, по рукам текла кровь. При виде крови Абдулла задумался, выпил до дна стакан виски, встал и, грязно выругавшись, снял парня с гвоздя.
Пальцы у Ноши оставались сплетенными и кровоточили. Все тело дрожало неуемной дрожью. Абдулла рывком разнял его руки, Ноша дико закричал от боли, кровь потекла еще сильнее.
Абдулла тупо смотрел на жертву.
— Пойди умойся,— толкнул он мальчика.
Ноша, едва передвигая ноги, вышел. Абдулла сел на свое место, налил себе еще немного виски и залпом выпил.
Когда Ноша вернулся, Абдулла достал из кармана двадцать рупий и швырнул ему.
— Это тебе на саван и убирайся отсюда вон! Чтобы ноги твоей больше здесь не было! — он вновь разразился площадной бранью.
Ноша дрожащими руками взял деньги и, всхлипывая, ушел.
Мать, увидев его, испугалась.
— Что с твоими руками?!
Ноша вытащил из кармана деньги и протянул ей.
— Хозяин выгнал меня с работы. Я нечаянно сломал ценную деталь. Он избил меня и выгнал.
Мать стала посылать проклятия на голову Абдуллы.
Все тело мальчика горело, температура поднималась все выше и выше. Мать сбегала в аптеку и принесла мази для пальцев. Перевязав руки, она уложила его в постель.
Всю ночь Ноша метался в жару, но все-таки слышал, как приходил Нияз, как он долго разговаривал с матерью, даже уловил обрывок разговора, касающийся его.
— Я говорю тебе, что он связался с нехорошей компанией,— убеждал Разию Бегум Нияз.— Наверняка натворил что-нибудь. Абдулла не стал бы лупить его просто так. Он очень добрый человек, к рабочим относится, как к своим детям...
Стиснув зубы, Ноша повернулся на другой бок и попытался уснуть.
IV
Кале-сахиб стал частым гостем в лавке Нияза. Он появлялся здесь под разными предлогами и долго сидел, расписывая блага, которые сулит страховка. Нияз не обрывал его, как прежде. Сумма страховки уже была определена — пятьдесят тысяч. Комиссионные с этой суммы были бы немалые, поэтому Кале-сахиб старался поскорее довести дело до конца.
Войдя в лавку, страховой агент открыл свой портфель и вытащил готовые бланки.
— Уважаемый господин Нияз, прошу вас заполнить эти бумаги,— начал он очередную атаку.
— Но застраховать я хочу не себя, а жену! — быстро парировал Нияз.
Кале-сахиб был ошеломлен, но тут же овладел собой.
— Ничего. Неважно, чью жизнь вы страхуете — свою или жены.— Немного подумав, он добавил: — Заполните бумаги от имени жены, а она пусть подпишет их. Только сразу надо будет внести первый взнос.
— Но жены ведь нет! — улыбаясь, сказал Нияз,
Кале-сахиб не понял.
— Она куда-нибудь уехала?
— Умерла несколько лет назад,— все так же улыбаясь, ответил Нияз.
— Так вы все шутки шутите? — вскипел Кале-сахиб.
— Ну вот, вы уж и рассердились? — перебил его Нияз.— Дело в том, что я собираюсь снова жениться.
Лицо Кале-сахиба прояснилось.
— Вы ведь меня не дослушали,— продолжал Нияз,— и только зря волновались.
— Когда же свадьба? Надеюсь, пригласите?
— Непременно. И в самые ближайшие дни.
Оба рассмеялись.
Немного погодя Кале-сахиб собрал свои бумаги и распрощался.
Долго просидел Нияз, прежде чем у него созрел план: он женится на Разии Бегум, застрахует ее жизнь на пятьдесят тысяч, а потом уберет с дороги и получит деньги и Султану в придачу.
Нияз закрыл лавку и зашагал к больнице, где работал знакомый ему доктор Мото. Но не застал его. Фельдшер сказал, что доктор дома и должен скоро быть. Нияз решил, что, пожалуй, лучше поговорить с доктором на дому — там им никто не помешает.
Доктор собирался выходить из дому, когда Нияз позвонил.
— Какими ветрами вас занесло ко мне, уважаемый Нияз?—с улыбкой встретил он гостя.
Нияз не сразу решился заговорить о цели своего прихода. И хотя с доктором Мото у него были неплохие отношения — он всегда обращался к нему за помощью и советом в случае болезни,— сегодняшнее дело было слишком щепетильным. Доктор Мото был из тех, кто ради денег готов на все. Его настоящее имя было Хейрат Мухаммад, но за свою бесформенную, расплывшуюся фигуру он получил прозвище Мото, что означало «толстяк». Будучи родом из Джаландхара, где прежде служил фельдшером у местного врача, он после раздела * бежал в Пакистан и здесь начал собственную практику, присвоив себе звание доктора. В городе он проживал пятый год, но и за это короткое время его имя уже фигурировало в четырех весьма скандальных процессах, и он едва избежал тюрьмы. Все это, однако, не послужило ему уроком, ибо он продолжал заниматься своими грязными делишками...
Заметив, что Нияз мнется и никак не может начать разговор, Мото рассмеялся:
— Уж не заболели ли вы какой-нибудь скверной болезнью? Так послушайте моего совета: женитесь и порвите связи со всякими проститутками.
В другое время Нияз разозлился бы, но сейчас он был слишком заинтересован в совете доктора, поэтому смолчал.
— Ну, давайте выкладывайте, что там у вас.
У Нияза не поворачивался язык.
— Говорите, говорите, не бойтесь. Что-нибудь случилось?
— Да.
— Так расскажите же!—потерял терпение доктор.
— Дело в том, господин доктор, что...— он опять замолчал и уставился на доктора испуганными глазами.
