Анна Ремез - Пятнадцать
— Ой, как страшно!
— Айда в «Комнату смеха».
— Куда?
— Направо. Иди, я сейчас подгребу.
Странный, чуть сладковатый запах стразу ударил Полине в нос, как только она вошла. Из мебели в комнате был только шкаф, обклеенный журнальными женщинами, на полу валялись продавленные полосатые матрацы. Все, кроме Марины, грызли семечки. Марина заплетала косу Люде. Полина села у двери, прислонившись к стене, и почувствовала, что хочет спать. На пороге появился Вован с пакетом в руках.
— А вот и наша фея-крестная! — сказала Марина.
— Пыхнем, товарищи, — улыбнулся Вован.
Он сел на пол, достал из пакета пластиковую бутылку, кусок фольги и газетный кулек. Отстегнул от кармана рубашки булавку. Чиркнул спичкой, прожег в прозрачной стенке бутылки дырку. Полина с интересом следила за тем, как он натянул на горлышко мятую фольгу, потыкал булавкой, задержав дыхание, насыпал сверху щепотку травы и поджег ее.
«Бульбулятор» пошел по кругу. Полина поняла, что настал момент принимать решение — оставаться белой вороной или курнуть со всеми. Она и сама толком не понимала, почему ей не хочется попробовать.
Прав был Лёшка. «Правильная слишком».
Люда протянула ей бутылку. Полина помотала головой.
— Не будешь? — удивился Костя.
— Я, вообще-то, ни разу не пробовала, — Полина смутилась и тут же рассердилась на себя за это смущение.
Вася присвистнул.
— Да ну? Что, серьезно?
— Вы что там, в Питере, все такие? — спросил Саша.
Полина не нашла, что ответить.
— Бросьте девушку смущать, — сказал Вован, — ты не переживай, мы тебя научим.
— А зачем? — спросила она тихо.
— Что зачем? — ответил Вован.
— Ну, покурю, и что дальше?
— Деточка, дурь для того и курят, чтоб не думать о том, что дальше, — снисходительно улыбнулась Марина.
Полина вспыхнула.
— Я тебя не деточка, — процедила она сквозь зубы.
— Ой, какая обидчивая, — Марина откровенно забавлялась.
— Ты на нее не обращай внимания, — сказал Колян, — Маринка у нас известная стерва.
— В общем, кто хочет кумарить, тот пусть кумарит, а кайфоломов просим сидеть тихо, — резюмировал Вован.
— Сеструха, попробуй, один раз — не страшно, — сказал Костя.
Полина покачала головой и встала.
— Спасибо, конечно, но я спать хочу. Всем спокойной ночи.
— Спокойной ночи?! Не, это нереально, — засмеялся Вася.
— Передумаешь, приходи, — сказал Вован.
Марина приподнялась на локте.
— Да не передумает она. Нам больше достанется. Спок ночь, бэбик.
Кусая губы от досады, Полина спустилась вниз, отрезала огромный кусок пирога и вышла на крыльцо. Звезды снова заполнили небеса, но сегодня их красота не способна была её утешить.
Может, стоило попробовать? Почему нет? Никто ведь не узнает. Хотела бы она быть другой, уметь выключать мозги, относиться к жизни проще. Никому не нужные принципы — вот главная трагедия её жизни. Самое подходящее одеяние для таких женщин — серый мешок, подаренный бабушкиной подругой. Ей бы следовало родиться в викторианской Англии.
Полина затолкала в рот пирог, вернулась в дом и плюхнулась на скрипучий диван в комнатке рядом с кухней. Из окна падал слабый свет на фотографию излишне кудрявой мексиканской актрисы Вероники Кастро. Полина долго ворочалась с боку на бок. Ей до слез хотелось оказаться дома, в своей постели, и чтобы всего этого путешествия никогда не было. Сверху то и дело доносились взрывы смеха. Потом их заглушил немецкий речитатив «Eins, Zwei, Polizei» — оказывается, хит школьных дискотек, надоевший еще месяц назад, добрался и сюда. Заснуть под такую музыку смог бы либо глухой, либо сильно пьяный. Полина изо всех сил сжала подушку. Ничего, успокаивала она себя, все это закончится уже завтра. При этом в ее голове, где-то в стороне от сознания, шел фильм: дверь открывалась, в комнату заходил Вован, он наклонялся к Полине и целовал ее, и она приподнявшись на диване, обнимала его за шею. Карканье немца, львиная грива мексиканки, рыла Саши и Васи, Маринина змеиная улыбка, персидский кот, Люда — весь этот нелепый зверинец чудом проваливался в черную дыру, и реальным оставалось лишь то, чего желала Полина…
Среди ночи она проснулась. Хотелось пить. Было тихо, только за дверью что-то странно шуршало. Полина слезла с кровати, на цыпочках вышла в кухню. Шорох доносился справа, из коридора. Полина присела на корточки и осторожно выглянула из-за угла. На полу, кряхтя и сопя, билась неясная масса. Когда глаза привыкли к темноте, Полина разглядела троих — девушка, хихикая, лежала на животе, лицом в пол, на ней туда-сюда дергался парень, еще один сидел в углу, скрючившись.
— Костян, давай быстрее, я тоже хочу, — услышала Полина шепот. Это был Вася.
Полина не поверила своим ушам. Она уставилась в темноту в надежде, что Вася оговорился.
— Да заткнись ты! — раздалось в ответ.
Девушка вдруг перестала смеяться, было слышно, как её ногти скребут пол. Пару раз она, видимо, пыталась сопротивляться: Костя рявкал что-то нечленораздельное. Полина сидела, зажав рот руками, по её лицу текли слезы. Потом тихонько отползла в комнату. Она слушала хриплые стоны Костяна, вперемешку с матом, они били по нервам, словно разряды тока. Надо было что-то сделать, но Полина словно оцепенела. На каждый звук она стискивала зубы и все сильнее упиралась лбом в дверь. Когда всё закончилось, девушка в коридоре стала всхлипывать, и по этим звукам Полина узнала Люду.
Заскрипели лестничные ступеньки, потом всё стихло.
Полина вспомнила вдруг, как поправляла маленькому Косте одеяло. Почему, ну почему он превратился из бабочки в гусеницу?
Она долго сидела на полу, глядя на Веронику Кастро. Усмешка у той была нехорошая, как будто она знала, что видела Полина в коридоре, и зачем это было ей показано. Все придумала себе — хорошее лето, приключения, ах ты, дура! И ничего не сделала, не помогла Люде. А надо ли было? Ты не знаешь, потому что вообще не знаешь ничего о том, как устроены люди. Может быть, у тебя каменное сердце? Или ты просто трусиха? Как ты будешь жить дальше, если всё, и хорошее, и ужасное проходит мимо тебя?
* * *Едва за окном посветлело, Полина оделась и вышла на крыльцо в полной готовности бежать отсюда, и как можно скорее. Она была уверена, что все участники вечеринки ещё видят свои весёлые сны, и потому вздрогнула, напоровшись на чью-то спину.
И сразу узнала героя своих местных грёз.
— Доброе утро, — сказал Вован, протягивая ей сигарету. Потом, вспомнив, что перед ним — чудо праведности, опустил руку и стряхнул пепел на коврик, в незапамятные времена служивший кому-то полотенцем.
— Мне срочно надо домой, — сказала Полина.
— Первый автобус в восемь тридцать.
Полина пошла на кухню, посмотрела на сову с циферблатом в джеревянном пузе, и поняла, что ждать ещё час. Тем временем, наверное, проснуться остальные, выползут сюда, начнут свои душные разговоры.
Видеть сейчас Костю она просто не могла. Полине казалось, что её стошнит, как только она взглянет в его прозрачные глаза.
— Как до остановки дойти? — спросила она.
Вован поднялся, бросил на землю бычок. Полина заметила, что земля вокруг крыльца усеяна окурками, хотя возле ступенек стояло треснутое помойное ведро.
— Пошли, провожу.
Ещё вчера Полина постаралась бы воспользоваться этой выгодной ситуацией, чтобы произвести на Вована впечатление. Но за ночь всё романтическое, вдохновляющее, — из «Грёз любви», — поистёрлось, уступив место унынию и раздражению. Полина пошла, даже не оглянувшись. Вован обогнал её, подошёл к забору и стал возиться со шпингалетом на калитке.
— Заедает… — сказал он, — смазать надо.
Полина молчала. Она не поблагодарила Вована, когда ржавый страж, скрипнув, выпустил её на свободу. Ей казалось, что произошедшее минувшей ночью в равной степени пятнает всех. И Вована в том числе. Кто знает, чем он вчера занимался с Мариной?
— Чего смурная такая? — неожиданно участливым тоном спросил подлый Вован.
«Почему бы тебе просто не идти рядом, молча», — подумала Полина. Она пожала плечами, стараясь не глядеть в его красивое лицо. Лицо восточного принца.
— Не понравилось у нас, да? Тут, конечно, не то, что в Питере…
— При чём тут Питер? — огрызнулась Полина. — Мне бы тут не понравилось, даже будь я из… из Большой Задницы Вечности.
Вован прыснул со смеху.
— Я тебя понимаю. Мне сюда после Москвы вообще возвращаться не хотелось. Тошно, прямо хоть на рельсы ложись. Надо как-нибудь в Питер к вам съездить. У вас там ночи белые. Красиво.
Полина усмехнулась.
— Ты будешь смотреть на ночи белые? Очень сомневаюсь, — сказала она, чувствуя острую необходимость наговорить Вовану всяких гадостей. Злость прорывалась наружу, заставляя сердце биться быстро-быстро.
