Александр Беатов - Время дня: ночь
"Неужели это правда?" — думал Саша. — "Я так полагался на него!.. И Оля тоже ему верит… Мне будет очень трудно переубедить её! Ведь Санитар в её глазах — большой авторитет. Да, он умеет "вить верёвки"… Видно, хорошо проштудировал Карнеги в своё время…"
Саша услышал чьи-то лёгкие шаги, обернулся — встретился с Санитаром взглядом, поймал его отражение, жёсткое и колючее.
Они вошли в его комнату. Хозяин был вежливо сдержан, как всегда предложил Саше чаю. Но Саша отказался.
Они сели за стол. И тогда юноша сказал:
— Я пришёл просить тебя, чтобы ты снял с меня обет и вывел из Ордена.
— Могу я спросить, почему? — без какой-либо паузы, тут же, среагировал Санитар, будто бы заранее знал, что привело к нему Сашку.
— Видишь ли, Санитар, — начал Саша. — Я неоднократно говорил тебе об "Университете"… Но эта идея тебе не нравится… Хотя ты мне определённо обещал в его организации до моей поездки в Литву… Ты, наверное, думал, что я забуду… В общем, я считаю, что я больше не могу находиться в Ордене… Если нет альтернативного обучения, то я буду поступать в вуз.
— Хорошо! — сказал Санитар. — Я освобождаю тебя от твоих обещаний.
— Правда? — Саша не думал, что это будет так просто. Он ждал, что Санитар добавит что-нибудь. Но он молчал.
— И это всё? — спросил Саша. — Разве не нужно никакого обряда?
— Нет… Обряда не нужно…
Санитар был немногословен.
"Если б знать раньше, что всё этим кончится…"
Сашка ещё помолчал. К его горлу подступил твёрдый ком. Только теперь он осознал, что не просто освобождается от обета, но и разрывает с группой Санитара навсегда, фактически расстаётся с теми, к кому всё ещё действительно искренне привязан; и это означало, что он больше никогда в жизни не придёт сюда ни за советом, ни за поддержкой… Неужели он это сделал сам? Почему? Как? Зачем?
"Теперь уже поздно что-либо…" — подумал он. — "Я уже разрубил узел…"
И ему захотелось поскорее покинуть эту комнату, чувствуя, что струна натянулась так сильно, что готова лопнуть.
"Почему он не остановит меня, не начнёт объяснять, не скажет, что я ошибаюсь, что я — не в себе, не призовёт образумиться, успокоиться; не предложит помолиться… Разве он не видит, в каком я расстройстве? Разве можно этого не замечать и не чувствовать?!" — думал он, всё ещё надеясь на то, что возможно отступление.
Но его отпускали на свободу.
Санитар молчал. Молчал до тех пор, пока, наконец в последний раз Саша не взглянул ему в глаза и не прочёл в них беспощадный приговор: "Ты мне не нужен! Ты — изменник!"
Он молчал до тех пор, пока Саша медленно не поднялся и не сделал два шага к двери…
— Я надеюсь на твою порядочность… — услышал Саша и подумал: "Сейчас он начнёт об Оле… О том, чтобы я оставил её в покое…"
И чтобы уйти от этой темы, ответил:
— Я по-прежнему верю в Бога, Санитар! Ты можешь не беспокоиться: конечно, я не настучу в КГБ про Орден…
И услышать такое заверение оказалось важнее, чем какая-то Оля.
— Прощай… — услышал Саша.
Он взглянул ещё раз на Санитара, всё ещё сидящего за столиком. Его согнутая спина отражалась в зеркале гардероба. Он держал руки на столе, перед незажжённой свечкой на блюдце с чётками. В комнате висела напряжённая тишина, даже шум с улицы не проникал через раскрытое настежь окно.
"Отпал-таки…"
И Саша вышел.
В тёмном коридоре он долго ощупывал замок, на наружной двери. Обычно, провожая гостей, Санитар всегда выходил вперёд и сам открывал дверь. Теперь такая любезность была излишней.
Когда Саша оказался на лестнице, он глубоко вздохнул, оглянулся на захлопнувшуюся дверь и… побежал вниз, чувствуя, будто, какая-то тяжесть вдруг свалилась с его души.
"Что же он теперь предпримет?.."
Выбежав из подъезда, Саша поспешил к автобусной остановке. Всё ещё испытывая какое-то волнение и в то же время ощущая на душе лёгкость от того, что теперь весь мир снова раскрыт перед ним, он торопился поскорее добраться до Оли, чтобы поделиться с нею новостью, попытаться объяснить ей о своём и её заблуждении относительно Ордена и роли Санитара, и, наконец, чтобы признаться в своей любви.
11. Табло
Ему повезло. Ольга была дома. Она впустила Сашу в квартиру, провела в свою комнату.
Всё, что он увидел, выглядело совсем иначе, чем он себе представлял. Прежде всего, он обратил внимание на беспорядок. Вещи были разбросаны по разобранному дивану-кровати, нелепо занимавшему пол-комнаты. Какая-то молочная посуда, на подоконнике, на столе, прямо рядом с дверью — пакеты со сливками. Вместо воображаемых Сашей стеллажей, с книгами, — всего лишь небольшая открытая полка, прибитая за какие-то проволочные крепления к стене.
Ольга была в лёгком коротком пёстром зелёном халате, забралась с ногами на диван, стала пить сливки, прямо из пакета.
Саша прошёл к балконной двери, сел на какой-то подвернувшийся под руку стул.
— Я только что от Санитара, — сказал он, отдышавшись.
— Правда? — она оторвалась от пакета, улыбнулась.
— Я сказал ему, чтобы он освободил меня от обета и… — Саша помедлил секунду, добавил: — И… от Ордена… Знаешь, что это значит?
— Я, ведь, тоже больше не в Ордене, — сказала Оля.
Она пила сливки маленькими глотками, сидя к Сашке боком, подвернув под себя ноги, согнутые в коленях, открытых для его взора коротким халатом, с большим отворотом на груди, куда, свиваясь, свисал её длинный локон, облегая пухлую румяную щёку. Поймав его взгляд, девушка улыбнулась.
— Я разговаривал с Никаноровым, — продолжал Саша, пробуя сконцентрировать свои мысли на главном. — Он сказал, что отец Алексей готов принять нас обоих… Потому что… ведь… это не простой случай… Он может нам помочь… Ведь мы с тобой оказались вовлечены в секту… Ты меня понимаешь, Оля?..
Она перестала пить сливки, смотрела на него всё так же, улыбаясь. А он, желая сказать как можно больше и сразу, пока она не начала возражать, продолжал:
— Как только Санитар мне сказал, что я свободен… я спросил: "Почему так просто? Почему не нужно обряда?" Значит, это всё было не по-настоящему! Вот почему! Он использовал наше невежество в религии, культуре… жизни… И всё — лишь ради того, чтобы быть лидером… Он внушает нам, чтобы мы шли в дворники, сторожа, уборщицы, чтобы мы потеряли всякие социальные связи, чтобы весь окружающий мир и даже родные сделались нам ненавистны, и… тогда ему легко нами управлять, лепить из нас всё, что угодно: забыть свою личность, свои интересы… всё на свете подчинить ему, будто бы Богу…
Саша перехватил дыхание, проглотил слюну и снова продолжал говорить:
— Но Богу этого не нужно… Он хочет от нас как раз обратного. Чтобы мы развивались, учились, любили… Он вовсе не хочет видеть нас ущербными, несчастными, пришибленными, какими делаемся мы так скоро, как только подпадаем под влияние Санитара, начинаем подражать ему во всём, вплоть до интерьера в своей комнате… Вот, посмотри на Людочку, к примеру! Как он быстро её обработал! Прямо на моих глазах! Прикажет — и она умрёт за него…
Именно такие ему нужны. Те, кто смотрит на него снизу вверх и кто боготворит его. Но ты и я — не такие… У нас есть ещё что-то своё…
Оля вытащила из-под себя ноги, опустила их на пол, повернувшись к Сашке в пол-оборота спиною, так что через натянувшийся отворот створки халата, упруго выдавленного её бюстом, Саша увидел белесо-румяную грудь, такую же сливочную, как и щека, уже без локона, оторвавшегося и зацепившегося за её плечо.
"Как сильно она потолстела!" — подумал он. — "И почему она так любит эти сливки?"
— Ты всё ещё находишься под его влиянием, как и Людочка… — продолжал Саша. — И Вова, тоже желая быть лидером, обрабатывает тебя… Посмотри, ведь он тоже потерял свою личность. В своё время Санитар отобрал её у него. Ведь, даже дома у него такая же обстановка, как у Санитара. Все подражают Санитару, отказываясь от всего личного, от плохого и хорошего… Когда человек начинает осознавать это, — Саша не вытерпел, встал со стула, подошёл ближе к Ольге, — То он вступает в конфликт с лидером. И это неизбежно. Потому что человек должен раздвигать свои горизонты. Нельзя сидеть в теплице, прятаться за спиной вожака. Очень скоро загниваешь, тупеешь… Если дунет ветер, то тепличное растение сразу погибает… Ты была совсем другой, Оля, когда я впервые тебя увидел… Но что-то произошло… И я всё пытаюсь понять это, "что"… И только теперь я понял, что это — его влияние. Он, будто бы заморозил нас, как Снежная Королева в сказке Андерсена. Но, вот, я проснулся и пришёл за тобой, чтобы отогреть и оживить твоё сердце… Пока не поздно… Мы можем всё поправить…
— Как? — вдруг она повернулась к нему, и лист, на текстуре её халата, до сих пор удерживавший его створку, будто бы оторвался от неожиданного порыва. И Саша на миг увидел тёмную вишню, что раньше только слегка выступала сквозь ткань материи, — и, будто ничего не случилось, прикрывшись ладонью, красивое дерево повернуло другой лист на халате, укрывая в тени созревший плод…
