Юлия Петрова - Ничья по-английски. Исповедь эмигрантки
— Поехали на рикше, — сказала вдруг Лин Хва.
Я объяснила ей, что такая поездка влетит нам в копеечку.
— Неважно, я плачу. Всегда хотела покататься на рикше, — сказала она.
Трудно было отказаться от столь заманчивого предложения. Уж если опаздывать, так хоть с шиком. Я согласилась.
Водитель запросил невероятную цену в двадцать фунтов. И он не собирался торговаться, так что мы отправили его восвояси. Ровно столько стоило бы и такси. Но все машины стояли в пробках, а рикши были такими маневренными!
Лин Хва не собиралась сдаваться — она твердо решила добраться до станции на рикше. В конце концов ей удалось сторговаться с неким португальцем за пятнадцать фунтов. Он оказался сорвиголовой и доставил нас на место в рекордно короткое время — за тринадцать минут! И поэтому мы успели заскочить в последний вагон последнего поезда за две минуты до отправления. Какое счастье!
Но на этом история не заканчивалась, хотя мне бы этого очень хотелось. В поезде Лин Хва встретила девочку, которая жила возле нас — через два дома. Они принялись болтать на корейском, и мне ничего не оставалось, кроме как включить mp3-плеер.
У нашей соседки были какие-то невероятные чемоданы. Не знаю, что она туда положила — да мне это было и не интересно. Но у меня появилось нехорошее предчувствие, что нам придется помогать ей с этими монстрами. Ну что же, се ля ви, как сказали бы французы.
Незадолго до нашей остановки я подошла к двери, возле которой уже стояли мои попутчицы. Лин Хва представила нас друг другу. Но у меня из головы не лез треклятый чемодан, так что имя девушки я не расслышала.
— Тебе нужна будет помощь? — спросила я.
— Да, думаю, мы должны будем помочь, — сказала Лин Хва.
— Спасибо! — отозвалась девушка.
Я прикинула, как же мы потащим эти жуткие штуки по лестнице. И вдруг…
— О нет! — взвизгнула Лин Хва.
Я не сразу поняла что случилось. Несколько секунд я просто стояла и хлопала глазами. А затем до меня дошел смысл ситуации…
Мы пропустили нашу остановку. Нет, не просто пропустили — а давно проехали!!! Полнейшая катастрофа! И теперь последний ночной поезд мчал нас неизвестно куда, без денег, и с пудовыми чемоданами!
Я не смогла бы объяснить, как это произошло. Мы разговаривали, а Лин Хва держала палец на дверной кнопке. Но, должно быть, наши мозги на миг разом перестали функционировать. Одно фатальное мгновение — и произошло непоправимое!
Неожиданно меня посетило непреодолимое желание придушить Лин Хва. Но она и сама прониклась похожими настроениями.
— Я хочу сдохнуть! — проскулила Лин Хва, сползая по стенке.
Я оглянулась по сторонам. На нас были направлены многочисленные сочувственные взгляды. Но никто из пассажиров ничего не говорил. Все молчали вплоть до следующей остановки.
Выбравшись из поезда на ближайшей станции, мы обнаружили себя незнамо где, одинокие и подавленные. Чемоданы оказались еще тяжелее, чем я думала. Они наталкивали меня на мысль о том, что внутри лежат кирпичи.
— Может, пойдем домой пешком? — предложила я.
Никто не ответил. Очевидно, это была плохая идея. Поезд промчал нас полным ходом по меньшей мере минут восемь. Мы бы не осилили такой путь — по крайней мере, не с растреклятыми чемоданами.
Воздух заметно посвежел. Можно было попытаться найти такси и уговорить водителя расплатиться дома, но пустые улицы словно бы намекали, что это бесполезная затея. Лин Хва позвонила Волшебнику, у которого была машина, и принялась умолять о помощи. Того не очень прельщала перспектива тащиться через весь город в субботний вечер, но он все же пообещал приехать и забрать нас. К сожалению, Волшебник оказался на противоположном конце Лондона и сказал, что приедет не раньше, чем через два часа.
Не буду описывать, как мы тащили здоровенные чемоданы и как я замерзла в своем не предназначенном для ночных прогулок платьице. Не стоит подробно останавливаться и на том, как мы сидели на скамеечке, окоченевшие и потерянные, а вокруг таскались выпавшие из какого-то окрестного паба пьяницы. Почему-то они решили, будто мы будем для них отличной компанией, так что пришлось отбиваться…
Дома́ с потухшими окнами, закрытые магазины и налетевший ветер вгоняли нас в тоску. Наконец я потеряла все силы. Усталость ломала меня. Чтобы не свалиться, пришлось встать со скамейки и, словно зомби, заковылять к единственному открытому супермаркету «Costcutter». Я бы все отдала за горячее питье. Но в магазине были только чайные пакетики.
Наверное, я выглядела слишком плохо, потому что продавец пожалел меня и принес мне чай из подсобки. Мы разговорились. Он был студентом из Пакистана и подрабатывал в супермаркете, чтобы платить за обучение. Я уже собиралась рассказать ему о своих злоключениях, как вдруг получила СМСку от Лин Хва. Волшебник приехал! «Спасибо, большое вам спасибо!», — крикнула я, выбегая из магазина.
Увидев Волшебника, я стала всхлипывать от облегчения. Мы готовы были разреветься — несчастные, уставшие, замерзшие… Наши страдания были закончены!
Я злилась на Лондон. Казалось, он снова подвел меня. Ветер звучал словно издевательский смех… Или это просто разыгралось мое воображение?..
* * *Тем не менее, я умудрялась наслаждаться жизнью в Лондоне даже несмотря на каждодневные тревоги. Отодвинув на задний план переживания по поводу работы, я радовалась самому факту своего пребывания в Англии. И никогда не думала вешать нос. Сохраняя какой-то детский оптимизм и веру в лучшее, я пыталась организовать для себя какое-то достойное существование. И бо́льшую часть вдохновения мне удавалось находить в окружавших меня людях. Они помогали не сгинуть в пучине печали. Благодаря им я знаю, что совершила свое путешествие не напрасно. Ни в каком другом месте я бы не встретила столько интересных и необычных людей! Ежедневно на улицах Лондона мне доводилось наблюдать сотни разных лиц, превращавших город в интернациональный центр. Говорят, средоточие иммигрантов находится в Америке. Не знаю, по мне лондонский этно-букет просто шикарен! Этот город — настоящий коктейль из культур всего мира. Здесь можно встретить кого угодно!
Мой украинский паспорт не имел никакого значения, когда я смешивалась с пестрой толпой на Пиккадилли. И мне казалось, что мы почти равны в своих возможностях. Лондон был удивительным, дорогим, красивым, многообещающим, волнующим… Как объект вожделения и страсти. Я могла тратить на него деньги, путешествовать по нему вдоль и поперек и впитывать его сдержанную красоту голодными глазами… Но, увы, нам не суждено было слиться воедино! И мне не удалось проникнуть в его душу.
Все же я, как могла, пыталась изучить Лондон. И через несколько недель, объездив его на автобусах и исходив наиболее интересные места пешком, знала город относительно неплохо. Мне нравилось проводить тихие вечера в Гайд-парке. Я наслаждалась его умиротворением, глядя на то, как люди совершают пробежки, кормят уток или просто целуются. Камден Таун покорял невероятным изобилием — для меня, любительницы кожаных курток и смешных футболок, это был лучший рынок на свете. Я даже пожаловалась Янеку, который первым посоветовал мне посетить это место: «Сказал бы, я б захватила с собой веревочку, чтобы подвязывать отвисшую челюсть!» Но, конечно, не могла я устоять и перед традиционными товарами Оксфорд-стрит. «Было бы у меня побольше денег!» — думала я, разглядывая дизайнерские платья в витринах.
А любимым моим маршрутом был «Вестминстер — Биг Бен — Трафальгар — Пиккадилли — Лестер Сквер», всегда пешком. Он не наскучил мне даже через несколько месяцев регулярных прогулок. Я обожала каждый уголок центрального Лондона — даже Сити с его домами-коробками и полным отсутствием деревьев.
Я заметила, что найти в Лондоне «местного», который может хотя бы указать дорогу, невозможно. Большинство людей на улицах были, как и я, только посетителями, кратко— или долгосрочными гостями. Так что я оказалась не одинока в своих жизненных устремлениях. Тысячи и тысячи других людей приезжали в Лондон за смыслом жизни. Такие похожие истории… за исключением того, что большинству не нужно было разрешение на работу.
Каждый раз, думая о разнице между мной и другими, я расстраивалась донельзя. Но мне удалось выработать некое подобие стоического пофигизма. И я даже стала находить забавным изучение мнений иностранцев о британцах. В основном они были далеки от позитива. Приезжие часто выражали неудовольствие британцами, потому что «они грубые, они ленивые, они то и это». Что ж, в этом была доля правды. Но британцы могли себе позволить подобное поведение. Ради Бога, они ведь были у себя дома! Это мы понаехали в их страну в поисках драйва, бегая с высунутыми языками, пытаясь занять свое место под их солнцем. Это мы учили их язык — тот, который они знали с рождения. Чтобы быть конкурентоспособными, нам приходилось генерировать нечто экстраординарное.
